– Белая роза, которую вы попытались выдать за голубой олеандр!

– Да, верно. Хотя редкий дурак будет маскировать один яд другим. Как ощущения?

– Никак… Доза была небольшой.

– Для тебя – да, – Вицеллий гор’Ахаг подпер указательным пальцем с массивным золотым кольцом висок, глаза его улыбались. Затем он спросил: – Но даже для меня эта доза смертельна. Как быстро бы я умер, Юлиан?

– Хм… Думаю, не успели бы дойти до берега.

– Нет. Раньше, из-за больного сердца. А симптомы?

– Паралич и отказ сердца.

– Верно, хоть что-то да запомнил. Хороший из меня учитель.

– Хороший… – эхом повторил граф и улыбнулся.

Вдруг старый веномансер что-то вспомнил и обвиняюще покосился на ученика, к которому его пригласил друг почти тридцать лет назад, когда гор’Ахаг после жуткого скандала решил покинуть службу у Его Величества.

– Ты забыл принять вчера раствор.

– Не до того было, учитель! – Юлиан прикрыл глаза и устало откинулся назад. – Со дня на день все побережье будет усыпано обломками кораблей, словно костями. А сами человеческие кости будут перевариваться в желудке Спящего.

Вицеллий гор’Ахаг погладил свое золотое кольцо в виде паука, лапки которого служили ободком. Его вечно настороженный взор из-под темных бровей изучал графа, но дрожь, пробежавшая по телу, не дала продолжить наблюдение. Он болезненно сморщился, а круги под глазами стали темнее и отчетливее.

– Вы, похоже, тоже не приняли лекарства.

– Не ерничай! – Вицеллий скользнул рукой в жесткую суму, достал оттуда другую склянку, с ободком красного цвета, и выпил кровь. – Увы, за искусство веномансии приходится дорого платить.

– В отличие от меня, вам нельзя пропускать время принятия лекарства. Мне не нравится, как бьется ваше сердце.

– Хо-хо, не нравится ему мое сердце… Какой заботливый. Я еще всех вас переживу, Юлиан, не волнуйся! – Вицеллий ухмыльнулся, но новый приступ боли вновь исказил его лицо, и он сложил на платье скрюченные пальцы. – В Ноэле голубой олеандр растет как сорняк, так что недостатка в лекарстве у меня нет.

– Как жаль, что левиафан невосприимчив к яду олеандра…

– Яд есть против всего и для каждого случая, – заметил веномансер. – Но даже если ты найдешь уязвимость Спящего, невозможно будет достать смертельную дозу.

– Да, он слишком огромен. Я не придумал пока ничего лучше, кроме как снарядить пару кораблей и вооружить людей арбалетами и гарпунами.

– Ты делал это в прошлый раз.

– Но другого выхода нет… В 2091 году, пятьдесят девять лет назад, рыцарь Ной из Белого Афолеона во имя северного бога Ямеса вышел на нефе «Божья кара» в море и смог ослепить чудовище.

– Но погиб сам! Да и глаз-то у левиафана осталось еще пять. Так себе расклад.

– Если в конце концов Спящий ослепнет, пусть и по одному глазу каждые пятнадцать лет, это решит нашу проблему. И один из ударов может стать для демона последним, учитель.

– На смену одной проблеме всегда приходит другая. Ты рассказывал о северных нагах рода Ойх. А ты не думал, что их благоговейный страх перед этим демоном защищает Ноэль от того, чтобы они поселились в Лилейском проливе? И принялись топить корабли? А?

– Скорее всего, они не заплывают в наш пролив из-за племени Нюй, – Юлиан покачал головой, а затем вспомнил: – Я их, кстати, пообещал сопроводить к озеру через несколько дней.

– Зачем?

– Они тоже боятся Спящего и каждое его пробуждение пережидают в водах озера Иво.

– Спящий – в дом, наги – вон! – расхохотался Вицеллий и затрясся от смеха.

Юлиан с осуждением посмотрел на старого учителя, но тот лишь усмехнулся: веномансер обладал весьма своеобразным чувством юмора и никогда этого не стеснялся.

– Им бы поселиться здесь, в Ноэле.

– Они и так в Ноэле, – веномансер блаженно раскинулся на диване и чуть сполз вниз.

– На суше, а не в море. На Юге наги спокойно живут среди людей уже тысячи лет.

– И что?

– Племя Нюй могло бы сделать так же.

– И получить вилами под чешуйчатый хвост, да? – Вицеллий ухмыльнулся.

– Но в Элегиаре…

– В Элегиаре наги живут среди людей уже тысячи лет, – веномансер передразнил графа его же голосом. – Да только за долгую историю все расы успели знатно порезать друг другу глотки. Пусть сидят в своем море и не вылезают! Всем от этого будет спокойнее.

– Когда-то же нужно начать…

– Ты точно друг племени Нюй? Или, может быть, грезишь о добре для всех? За все хорошее против всего плохого?

– Нет, я в такое уже не верю. Не мне, лишившему жизни более трехсот человек, говорить о всеобщем благе.

– Триста? – Вицеллий вновь хохотнул. – Ты ведешь счет, скольких отправил к Прафиалу, Юлиан?

– Учитель, прекращайте! Лучше помогите советом.

– Вот тебе мой совет! Пусть Ноэль остается таким, какой есть. Без вонючих оборотней, вечно линяющих нагов и мозгоклюев воронов, – на лице Вицеллия застыла гримаса отвращения. – Я уже полюбил чистый мир без всех этих…

Аристократ порой бывал невыносим, однако за долгие три десятилетия Юлиан свыкся с его заносчивым снобизмом.

– Неужели вы совсем не скучаете по Элегиару?

– Только по суккубам.

– И всё?

– Всё, – ухмылка вновь расползлась по лицу веномансера. – Север мне импонирует больше.

– Вы бы хоть что-то рассказали про Элегиар, – вздохнул граф. – А то словно воды в рот набрали.

– На длинном языке хорошо вешаться, знаешь такую поговорку?

– Ох, Вицеллий, Вицеллий…

Ненадолго в кабинете повисла тишина, а затем граф поднялся с дивана и с усталым видом заходил туда-сюда, заложив руки за спину. Время от времени он касался серебристых трубочек в волосах, приглаживая шевелюру, но потом вспоминал, что это был отцовский жест, присущий и Малику, и убирал руки от головы. В конце концов он остановился у прямоугольного окна.

Во дворе особняка уже вовсю работали слуги. Кто-то поливал цветы водой из колодца, другие выводили коней на прогулку из денников, чтобы те размяли ноги, пока третьи остервенело мели дорожки. Безмолвная стража зорко следила за деятельностью слуг, как и бдительный Кьенс. Иногда этот худой как жердь вампир подходил к какому-нибудь нерадивому слуге и молча тыкал пальцем в то, что его не устраивало.

Лапистая ветвь душистой сосны покачивалась напротив окна, касаясь его. В ее ветвях метался нахохлившийся черный воробей, ловко прыгая по бугристой коре.

– И все-таки северные наги выглядят куда меньшей угрозой, чем левиафан… – наконец произнес Юлиан, рассматривая воробья, который, в свою очередь, отчего-то не улетел, а наклонил голову и тоже глядел в ответ.

– Потому что ты с ними еще не столкнулся. Будь дальновиднее! Если не будешь смотреть вдаль, захлебнешься от проблем вблизи.

– Учитель, послушайте, а может, попробовать пригласить из южных земель какого-нибудь могущественного мага, чтобы тот избавил нас от проблемы с левиафаном?

Юлиан продолжил мерить кабинет шагами, ходя из угла в угол в мягких туфлях. А веномансер сидел на диване и поглаживал узловатыми пальцами, изъеденными кислотами, свою жесткую сумку. Там хранились самые сильные яды – их и граф, и веномансер опасались оставлять в лаборатории, даже запирая ее на ключ. Это были яды, что доставлялись под заказ.

– Чем сможет помочь даже сильнейший маг?

– Разорвет сердце левиафана, ослепит, задушит, даже достанет из воды заклинаниями, и на берегу мы убьем его.

– О-хо-хо-хо… «Поднимет из воды», «задушит»… Хо-хо.

– Да можно бурю наслать, в конце концов, чтобы она выбросила его на скалы! – Юлиан увлеченно продолжал сотрясать воздух.

– Мой ретивый, но не очень сообразительный ученик. У левиафана, вероятнее всего, несколько сердец – это раз. Его размеры более пятидесяти васо – это два, поэтому весит он… Ох, я даже не знаю, сколько он весит. Но это воистину ужасные цифры – это три! А что касается бури…

– Да, вариант с бурей хорош.

– …у левиафана очень мощные искривленные конечности, мы видели это с тобой четырнадцать лет назад. Он сможет заползти в море самостоятельно. И нет таких магов, которые смогли бы поднять из воды этакую махину, разорвать ее сердце и прочее.