Нельзя отрицать факт, что среди представителей союзных миссий было много горячих друзей России, и они более других страдали от чувства невозможности помочь своим русским друзьям более энергично. Но вообще, конечно, надо сказать, что руководители союзной международной политики доказали, что они не были заинтересованы в восстановлении сильной России; в особенности Англия была заинтересована в ослаблении русского влияния на Балтийском море.

Когда два русских миноносца большевистского флота из Кронштадта сдались англичанам, то последние передали суда эстонцам. Это так обозлило русских, что уже другие суда большевистского флота решили не переходить к так называемым белым, хотя этот переход и был подготовлен. Вместо того чтобы облегчить переход, англичане удивительно лихим налетом быстроходными моторными лодками атаковали стоявшие на Кронштадтском рейде суда русского большевистского флота и попытались его уничтожить. Ясно, что в интересах русской армии было не уничтожение ценного русского флота, а облегчение его перехода, чем был бы предрешен и вопрос о взятии Петрограда.

Когда русскими был возбужден вопрос о получении от англичан разрешения временно создать в Либавском военном порту базу для пополнений, предназначенных для Северо-Западной армии, то английская миссия генерала Гофа поторопилась ускорить отправку в Нарву русских частей, стоявших в Либаве, даже с нарушением основных правил приличия, передав русским батальонам приказание грузиться помимо их прямого начальства.

Где бы ни усиливалось на Балтийском побережье русское влияние – английская дипломатия принимала меры для ослабления его. Французы, и в особенности американцы, относились благосклоннее к русскому вопросу, и это они, где могли, горячо доказывали, но влияние их в балтийском районе было ограниченное.

Много близорукости союзники показали в истории генерала графа фон дер Гольца и русского полковника Бермонда. Еще в июле 1919 года, когда Ливенский отряд был переправлен из Курляндии к Юденичу в Нарву, а Бермонд остался в Митаве, можно было легко заставить его перейти на север, обеспечив отряд из средств союзников тем же самым, чем его до тех пор обеспечивали немцы. Сила последних состояла именно в том, что они фактически выдавали довольствие, снаряжение и все необходимое частям, между тем как союзники от слов не переходили к делу.

Близоруко также было отношение союзных миссий к вопросу о принятии небольшого количества германских добровольцев в русские отряды. Во Франции существуют иностранные легионы; организация таких легионов никогда не привела бы к германизации России, при условии, чтобы командный состав в таких легионах был русский. Прибудь отряд Бермонда с пополнением из русских военных лагерей в Германии и из Польши вовремя в Нарву, хорошо снабженный союзниками, судьба всего фронта, несомненно, была бы другая. Отказав в материальной помощи Бермонду, союзники заставили его сделаться агентом немцев, от которых он всецело зависел и которые умели льстить его тщеславию.

Конечно, и помощь германцев была, с русской точки зрения, сомнительной. Германцы не желали многим рисковать для восстановления России, опасаясь возобновления ею союза с державами Антанты. Поэтому присутствие германских войск графа фон дер Гольца в Курляндии, конечно, не должно быть объяснено его желанием помочь России.

Объясняется оно проще: с одной стороны – желанием удержать Западную Курляндию для целей колонизации на основании договора с латвийским правительством, а с другой – желанием иметь вне Германии плацдарм для формирования германской армии, монархически настроенной и предназначавшейся для восстановления монархии сперва в Германии, а затем, с помощью Германии, и в России.

План этот не удался и не мог удаться, ввиду деморализации всех войск, как германских, так и русских, полковника Бермонда. Деморализация же должна была наступить вполне естественно, ввиду продолжительного стояния этих войск на месте в окрестностях Митавы, где им представлялась полная возможность для пьянства и разгула. Здесь стали исчезать последние следы дисциплины, как в германских, так и в русских частях. Грабежи и вымогательства сделались обыденным явлением и восстанавливали все более и более население против себя. Между Гольцем и союзными миссиями в Риге все время шли переговоры об эвакуации Курляндии германскими войсками, но генерал граф фон дер Гольц под всевозможными предлогами умел оттягивать исполнение взятых на себя обязательств, и на место отправленного на родину эшелона уволенных германцев прибывал в Митаву эшелон со свежими добровольцами из Германии, что объяснялось как необходимость обеспечения правильной эвакуации Курляндии.

Граф фон дер Гольц, по настоянию Верховного Совета в Париже, был отозван из Курляндии, и в его отсутствие произошел в конце августа военный мятеж среди германских добровольцев, требовавших для себя исполнения обязательства относительно отведения им земель для поселения в Курляндии.

От этого восстания пострадали те небольшие латышские части, которые находились в Митаве и которых добровольцы, пользуясь случаем, ограбили.

Очевидно, как латвийское правительство, так и союзные миссии в Риге с возрастающим недоверием относились к Гольцу и Бермонду, передовые посты которых стояли лишь в 20 верстах от Риги. Но справиться с ними никто не мог бы, если бы Бермонд сам не дал повода к вооруженному столкновению.

В период образования правительства Латвии, в первых числах ноября 1918 года, в зале Латышского общества в Риге собралась значительная группа лиц, задавшаяся целью не допускать в Латвию большевиков, после оставления германскими войсками занятого ими района, и этим дать возможность спокойно образоваться латвийскому государству.

В этом собрании приняли участие и русские люди, так или иначе связанные с Латвией, и те, кто случайно попал сюда, но которые поставили себе задачей борьбу с коммунистами.

Решено было начать образование воинских частей, которые дали бы возможность правительству Латвии защищать свои границы. Германское командование обещало содействовать материально, а общественные организации поддерживали это начинание морально.

Уже 15 ноября было приступлено к формированию Рижского отряда охраны Балтийского края, в который входила и Русская Сводная рота (Русская рота называлась еще и Сводной, потому что в ее состав входили все национальности).

Командование Рижским отрядом в первые дни было коллективным. Приказы подписывались четырьмя представителями, по одному от латышей, немцев, русских и одним поляком от других национальностей.

Очень скоро командование стало германским. Обер-штаб платил жалованье, выдавал обмундирование, вооружение и снаряжение.

Город отпускал продовольствие, давал помещение, освещение и отопление.

Со стороны образовавшегося латвийского правительства были обещаны права гражданства всем участникам в освобождении Латвии за 3-месячное пребывание на фронте или за 6-месячную службу в тыловых частях.

Вслед за отходом германских войск на территорию Латвии началось движение большевиков. Часть Русской Сводной роты, совместно с другими добровольцами от образовавшихся частей, принимала участие в отбитии наступления большевиков в районе Огера и в районе Хинценберга (Дыдоров с другими). Эти попытки убедили всех начальников и латвийское правительство в необходимости отойти возможно дальше, чтобы образовать значительно сильную воинскую часть, и тогда планомерно вести борьбу за освобождение Латвии от большевиков.

Русская Сводная рота отступила вместе с другими через Митаву на Либаву (8 января 1919 года). Здесь был дан срок на подготовку к решительной борьбе.

В это же время в Либаве образовался Стрелковый отряд светлейшего князя Ливена (15 января 1919 года). 22 января 1919 года Русской Сводной роте приказано было выступить из Либавы в имение Рудбарен и поступить в подчинение полковника Колпака. 28 января 1919 года рота, под общим командованием полковника Колпака и под непосредственным подчинением командиру отдельного латвийского батальона, брала местечко Шрунден, действуя на открытом участке.