А вот у меня их нет. Почти нет.

Но я не хочу о грустном… Расскажу как-нибудь об этом потом.

Мы подходим к воротам, за которыми обычно кучкуются студенты после занятий. Кто-то приезжает на машинах, что купили родители, и теперь спешит к ним, чтобы ехать домой. Кто-то идет к самокату – стоянка охраняемая, их спокойно можно оставлять.

И вдруг, откуда ни возьмись, к тротуару на полной скорости подлетает машина. Черная. Я толком не разбираюсь в марках машин, да сейчас и не до них, потому что в этот момент нас окатывает водой из лужи, угодившей под ее колеса.

И мы – мокрые с ног до головы…

Дьявол!

Прихожу домой, закрывая за собой дверь.

– Добрый вечер, Матвей, – приветствует меня дворецкий Михаил. Зрелый мужчина лет пятидесяти, практически ровесник моему отцу. Сколько себя помню, он постоянно работал у нас и жил.

– Здорово, – отвечаю ему и следую к лестнице, которая ведет на второй этаж.

– Матвей, вас ожидает отец в своем кабинете.

Я останавливаюсь.

Наш дом огромный. Даже чересчур. Когда матушка только забеременела мной, отец сказал, что построит дом таким, каким она хочет, и приказал, чтобы та шагами отмеряла его длину и ширину. Ну матушка и отмерила. Так что он у нас площадью около двух тысяч квадратных метров – целые хоромы, с огромной территорией вокруг.

Мы никогда не отказывали себе ни в чем. С самого детства у меня было все самое лучшее. Чего бы я ни пожелал – все исполнялось.

– И по какому вопросу? – чувствуя на себе взгляд дворецкого, спрашиваю я.

– Не имею понятия, – коротко отвечает дворецкий и складывает руки за спиной.

– О’кей, – отвечаю я и, оставив сумки около лестницы в гостиной, направляюсь в левое крыло дома, в кабинет отца.

– Мне отнести вещи в вашу комнату?

– Нет, – не оборачиваясь, кричу я.

Дойдя до кабинета отца и постучав в дверь три раза, вхожу в кабинет.

– Привет, бать, – говорю я, замечая, что отец разговаривает по телефону. Он смотрит на меня, кивает, что означает «и тебе привет», и поднимает указательный палец, давая понять, что ему потребуется время, чтобы закончить разговор.

– Да, это мы тоже должны пустить в разработку, – говорит он в трубку.

Кабинет большой. Помимо огромных книжных шкафов с коллекционными изданиями русской классики здесь стоит стол из темного дуба на восемь человек, плотно прилегающий к письменному столу отца. Я медленно отодвигаю один из восьми стульев и усаживаюсь. Достаю из кармана айфон.

– Да, делаем так, а потом посмотрим. Будем отталкиваться от развития событий, – говорит отец. – И возьмите на учет тот список, который мы сегодня с утра согласовывали.

Ожидая, когда отец освободится, я копаюсь в телефоне.

– Да… да.

Ненавижу ждать, когда отец разговаривает.

– Да, до связи.

Ну наконец-то.

– Матвей, – обращается ко мне отец, сняв очки.

– Да.

Я поднимаю голову и смотрю на отца. Его темные волосы немного взъерошены, пиджак висит на его кожаном кресле, а рубашка расстегнута на пару пуговиц. Мне все говорят, что я похож на своего отца. И это правда.

– Как твой учебный день сегодня?

– А почему ты спрашиваешь? – удивляюсь я. Обычно мы таких разговоров не ведем.

Отец подвигает свое кресло ближе к столу и складывает руки замком.

– Видишь ли… – начинает он, и мне уже не нравится этот тон. – Я знаю, что сегодня произошло в институте.

Я смотрю на отца с каменным выражением лица.

– И?

– Ты ничего не хочешь мне объяснить?

Я опускаю взгляд на экран айфона.

– Матвей!!

– Да, а что рассказывать? – Я откладываю айфон в сторону. – В меня врезалась одна девчонка, облила кофе любимую рубашку. Я спросил, не хочет ли она извиниться. А она решила, что не будет этого делать.

– Но на самом-то деле это ты врезался в нее. И, видимо, решил ей отомстить. Окатил студентку из лужи.

Я поджимаю губы.

– Откуда ты знаешь?

– У нас с тобой состоится сейчас очень долгий разговор, юноша, – нудным голосом говорит отец.

Закатываю глаза, зная, что сейчас отец вновь будет учить меня, как следует себя вести.

– Ты же понимаешь, что уже вырос из того возраста, когда за проказы тебе лишь грозят пальцем?

– Давай ближе к делу! – не выдерживаю я и стучу указательным пальцем по столу.

– Матвей, – произносит отец со всей строгостью, – я закрываю глаза на то, какие прекрасные байки ходят про то, что ты творишь, когда мы с мамой отсутствуем в городе. Я закрываю глаза на то, какая у тебя успеваемость, хотя знаю, что ты можешь и лучше учиться. Однако каждая твоя выходка может бросить тень на престиж нашего учебного заведения. Ты же понимаешь, что это значит?

– Нет, – паясничаю я. – Поведайте мне!

– Хватит вести себя как ребенок. Ты прекрасно знаешь, как сложно было заполучить этот рейтинг и нанять самых лучших преподавателей, заманив их в наш институт.

Я демонстративно закатываю глаза и поднимаюсь со стула.

– Сядь, – приказывает отец. – Я с тобой еще не договорил!

– Да понял я, что нужно вести себя как великая заучка, сидеть тише травы, ниже воды…

– Хватит, – не выдерживает отец и ударяет кулаком по столу. – Я пытаюсь нормально разговаривать с тобой, а ты паясничаешь, выпендриваешься и пропускаешь все мои слова мимо ушей.

Я молчу. А что мне еще остается?

– Я хочу сообщить одну вещь, которую пытаюсь донести до тебя вот уже как двадцать два года!

Голос отца становится ровным и деловым.

– Лишь единицам в нынешних реалиях удается получить наилучшее образование. Практически все, кто с тобой учится, – безмозглые бездари, которые ничего, ровным счетом ничего, кроме новых шмоток и айфонов, не видят и не хотят видеть. Для них просто выкуплено место их богатыми родителями. Им, никчемным, корочки о получении высшего образования будут просто напечатаны.

Отец делает паузу. Так, что мне приходится поднять на него взгляд.

– Я в первую очередь вижу, что тебе нравится учиться. Тебе нравятся опыты и исследования, однако… В последнее время ты переключаешь внимание не в то русло и тратишь свои ресурсы не на те проекты.

– Это ты про покупку новых кроссовок?

– И это тоже.

– По-моему, меня никогда не ограничивали ни в чем!

– А что, ты хочешь попробовать это ограничение сейчас? – Отец выгибает бровь, зная, что я не пойду на такую сделку. – Матвей, я хочу, чтобы до тебя дошло то, что я хочу сказать. Я делаю все, чтобы у тебя было хорошее будущее. Чтобы ты не нуждался ни в чем. Ни в жилье, ни в деньгах, ни в других ресурсах, которые тебе потребуются. Однако…

Мы встречаемся взглядами, и я замечаю печаль в глазах отца. Печаль и глубокое разочарование…

– Однако ты меня разочаровываешь и разочаровываешь. Каждое утро я просыпаюсь и не знаю, чего от тебя ожидать сегодня. Какую глупость ты учудишь. Ты понимаешь, до чего большие проблемы ложатся на мои плечи?

Меня утомляет этот разговор, однако… злить отца не лучший ход в этом разговоре. Поэтому я стараюсь удержать пятую точку на стуле и дождаться окончания изложения мысли отца.

– Только за прошедший месяц я получил не менее двадцати трех жалоб от учеников института. И сегодня, когда ты окатил девушку водой… Ты же понимаешь, что ее жалоба на тебя может пойти в высшую инстанцию? И я не смогу ничем помочь.

– Да и не надо, – с безразличием пожимаю плечами я.

– Мало того что ты встанешь на учет в комиссии, так и я получу по шапке, потому что, видимо, слишком по-доброму отношусь к тебе. И пора бы ограничить твои счета, которые ты с такой скоростью опустошаешь. Быть может, так ты станешь благоразумней?

Я сжимаю губы. Это удар ниже пояса!

– Я пытаюсь вырастить из тебя настоящего мужчину, который бы не только себя уважал, но и других. Однако получается, что я упустил что-то важное в твоем воспитании.

– То есть ты хочешь сказать, что я твое разочарование?