Надо ли говорить, что когда они с Конопушем поравнялись с друзьями, девушка была в полном восторге?

— Это что-то невероятное! — кричала она. — Это прекрасно! Ничего лучше…

— И, главное, безопаснее, — ворчливо перебил внучку Магистр. — И поверь мне, в первый день пути тебе будет лучше не слезать со спины Конопуша.

— А если?.. — немедленно покраснела Саша.

— За поводок подержишься, — не моргнув глазом, ответил рысь, — а твои спутники тем временем отвернутся. Александра, я серьезно.

На этом Сашины восторги и кончились. Парни вскочили на своих скакунов: Звеновой выбрал Черныша, а Амвросию по остаточному принципу достался Снежный. Магистр встал в авангарде, и процессия тронулась в путь — с тем, чтобы через какой-то десяток шагов оказаться… в знакомой долине Пограничья!

— А говорили, по земле… — Девушка не верила своим глазам.

— …сюда не добраться, — вторил ей брат.

— Пути надо знать, — в один голос и с одинаковой интонацией хмыкнули Магистр и Звеновой.

И, переглянувшись, синхронно друг другу подмигнули.

***

Саша смотрела на долину — такую родную и такую… безмерно далекую.

И недели не прошло с тех пор, как девушка вошла в актовый зал для инициации, а, казалось, миновала целая жизнь. Жизнь, в которой замаячила надежда снова увидеть родителей. Жизнь, в которой у нее появился дедушка. И брат.

— Как тебе долина? — Саша повернулась к Амвросию.

И поняла: тот не верит своим глазам. Смотрит на скалы, окружающие долину, на морену… Но взгляд всякий раз возвращается к трехэтажным домам с мансардами.

— Необычно. — Амвросий наконец нашел слова. — В мое время тут была простая деревня.

— И в мое тоже, — произнес рысь абсолютно нехарактерным для него теплым голосом. — И как-нибудь, внуки, мы с удовольствием предадимся воспоминаниям. Расскажем друг другу, кто с какой скалы навернулся, кто сколько эдельвейсов подарил своей зазнобе… Что, парни? — Магистр строго посмотрел на Амвросия… Потом перевел взгляд на Звенового… — Никогда не дарили эдельвейсов? Ну это вы зря, зря… Правда, в долине они не ценятся… Впрочем, у вас еще будет время исправиться. Но не сейчас! Сейчас мы проследуем к зданию Школы. А потом…

Рысь умолк, к чему-то прислушиваясь.

Ребята тоже попытались уловить что-то необычное. Но кругом было тихо-тихо. Как впрочем, всегда бывало в предрассветные — если этот термин был вообще применим к Пограничью — часы.

— А потом?.. — переспросила Саша, потому что пауза слишком затянулась.

— А потом я и мой напарник откроем вам ход. А сами напишем отчет по результатам твоей стажировки. Сама-то ты еще неизвестно, когда отчет напишешь, а формальности соблюсти надо.

— Но… — Сашу бросило в краску. — Я ничего не знала об отчете, деда! Меня же не предупредили! Я могла бы ночью…

— По ночам недавно прошедшим инициацию надо спать, — отрезал рысь.

Но сквозь категоричный тон так и сквозила тревога.

Да, Магистр старался не показывать своего состояния спутникам, и может быть, те так ничего и не почувствовали… Если бы не хвост, выдававший своего хозяина с головой: куцый, дергающийся — все сильнее и сильнее. За ним с выражением крайнего изумления на мордах, следили гигантские псы.

— Идемте же! — Рысь так и не совладал с хвостом.

Пошел вперед, а хвост дрожал — пока они шли по морене, пересекали «футбольное поле», поднимались по ступенькам Школы, звучно топали по гулким коридорам — к дверям актового зала… у которых рысь и остановился.

— Скоро отворятся двери, — чеканил слова он, — и вы увидите пламя и белую дорогу в нем. Пойдете по дороге, не оглядываясь — до тех пор, пока не выйдете из пламени. Не оглядываться — касается и наездников тоже. Все понятно? Всем?

Понятно было всем. И страшно тоже. Страх был липким, тягучим. Прошибающим до горячего и одновременно холодного пота.

А рысь смотрел изучающе, будто решал, не оставить ли кого в Пограничье?

«Скорей бы уже идти! — думала девушка. — Невыносимо же!»

— Оступиться на тропе будет невыносимым, Александра. — Взгляд Магистра пробирал до костей. Сейчас премудрый рысь был абсолютно непохож на того, кого можно было бы назвать дедушкой. — Ясно?

— Ясно. — Саша изо всех сил старалась не выдать своего состояния. — Когда идем?

— Скоро. Как окажетесь в холодных слоях — первым делом найдите Максимилиана. Это тоже ясно?

— Да. — Саша торопливо кивнула — чтобы наставник не засомневался в ее адекватности.

Да и с Максимилианом хорошо повидаться будет. Как-то он устроился в Бездне?

— Вот и хорошо, что ясно… А вот и мой напарник!

В коридоре послышались далекие шаги — гулкие, неотвратимо приближающиеся, ужасно действующие на натянутые до предела нервы.

Саша уже приготовилась увидеть зловредного Кондратия, а то еще кого похуже, но это оказался всего лишь директор Школы Виктор Сергеевич. Директор подтянутый, бодрый — несмотря на ранний час.

— Рад тебя видеть, Сава! — кивнул он рысю, как старому приятелю. — И тебя, Александра. И тебя, Николай, тоже. А вот вас, молодой человек…

— Этот свой. — Куцый хвост Магистра наотмашь рубанул по каменному полу. — Потом перемолвимся. Сначала дело.

— Потом — так потом, — охотно согласился Виктор Сергеевич. — Ты готов, Сава?

Рысь коротко, яростно кивнул.

— Тогда откры-вай! — скомандовал директор.

Рысь и человек взялись на ручки дверей и синхронно потянули на себя. Двери нехотя, с сопротивлением отворились… и Саша едва сдержала возглас удивления: в актовом зале бушевало пламя!

И по нему им предстояло идти…

Но что это? Языки как будто присели? В пламени наметилась дорожка — поначалу того же цвета, что и огонь, она быстро светлела, пока не превратилась в сияюще-белую.

— Вперед, на тропу! — заорал не своим мявом рысь. — И помните! Не оглядываться!

— Вперед, — вторил ему директор. — Только вперед! И удачи вам, друзья!

Глава 22, в которой в качестве провожатой выступает Прасковья

Это оказалось почти не жарко — ехать на Конопуше сквозь языки пламени. Но страшно — не передать, как!

«Вот сейчас! — В Саше сжималось все — мышцы, сердце, воля, эмоции. — Вот сейчас загорюсь!..»

Однако миги складывались в секунды, а секунды шли… Одежда даже не попыталась воспламениться. К тому же, верный пес пер вперед так, будто разгуливал в холодной плазме каждый день, и мало-помалу его уверенность начала передаваться Саше. Вскоре девушка даже обрела способность спокойно мыслить.

«А ведь от Конопуша пахло копченым! — вспомнила Саша свой второй день в институте МИ, когда она привела с собой Звенового и Амвросия. Тогда еще псы накинулись на Прасковью… — Неужели Магистр готовил собак уже тогда?»

Вдруг нестерпимо захотелось обернуться, немедленно получить ответ у премудрого деда… Но делать это было категорически нельзя. Саша усилием воли сдержалась. Заставила себя смотреть вперед.

А там и языки пламени пошли на спад. С каждым шагом Конопуша поднимались они все ниже, и ниже, и ниже… И вот уже перед путешественниками открылась равнина — зеленая, усыпанная синими крохотными цветочками. Воздух казался чистым и свежим. По крайней мере, дышалось легко-легко.

«Пламя горячее в верхней части. — Саше вспомнились слова школьной химички. — Наверное, мы прорвались через верхние языки и теперь оказались в холодных слоях. И здесь, кажется, даже можно жить».

Впрочем, проверить, верны ее предположения или нет, Саша не могла. И спрашивать у всезнающего Звенового не хотелось. Хотелось вобрать в себя пейзаж. То, как вдали, на горизонте, клубятся облака. У облаков были острые пики. Горы? Или город. Интересно, кто там живет?

— И тут жизнь, оказывается, — озвучил Звеновой Сашины мысли, заставил девушку улыбнуться. — Ну-с, друзья… Давайте искать этого… как там его?..

— …Максимилиана? — закончил фразу Амвросий. — А где, предложения есть?.. О! Кажется, к нам кто-то идет.