Но папа и мама не могли сейчас появиться в мансарде, как бы ни хотелось этого девушке. Они, как и всегда, молча улыбались с бумажной фотокарточки.

Молчали и книги, стоявшие на полке: истинная история, истинная физика, истинно-формульная математика, истинная химия, истинная биохимия… Все предметы когда-то были вызубрены и сданы на экзаменах. На одни пятерки! Впрочем, отличная успеваемость не была Сашиной отличительной чертой. В Пограничье все старались учиться хорошо.

Да и могло бы быть иначе? Ведь каждому выпускнику Школы предстояло влиться в земную жизнь, а он никогда не видел, не чувствовал, не нюхал, не пробовал большинство вещей и явлений! Услышать тот же дождь, например, было Сашиной мечтой. Вполне осуществимой в уже недалеком будущем, бережно лелеемой, но пока мечтой. А море? Как понять это величие, это спокойствие, грозящее в любой миг обернуться хохотом и бешеной пляской волн, если ты никогда моря не видела?

Вот у обычного землянина, рожденного в таком богатом, таком многогранном мире, до полного осознания многое не доходило, так и хранилось в осязательных и им подобных образах. А жителям Пограничья, лишенным возможности впитать в себя внешний мир, ничего не оставалось делать, как заочно постичь его умом.

И все-таки нехватка природы ощущалась. Саша провела множество часов на крыше своего дома в стремлении охватить взглядом чуть больший участок горного пейзажа, чем было видно из окна. Вдвоем с Колькой Звеновым они излазали все доступные окрестности, построили множество плотин на ручье, который из уважения величали «речкой» — ведь он был единственным на всю долину. Про эдельвейсы и карликовые березы-можжевельники и говорить не приходилось: их Саша изучила до последнего листика, до последнего замшевого лепесточка! А уж каминный огонь, долгожданное лакомство души, подпитываемое дровами от Савелия — интересно, откуда они у него? — девушка и вовсе почитала за друга.

— Ты уже почти прогорел. — Саша повернулась к пыхающим лиловым пурпуром уголькам. — Спасибо тебе, дорогой мой огонек!

Пора было ложиться спать.

Завтра ей предстояло пройти инициацию — ту самую, к которой все уроженцы Пограничья готовились чуть ли не с пеленок.

Глава 2, в которой Саша и двое ее одноклассников проходят инициацию

Утро выдалось хмурым. Хмурым настолько, насколько это вообще было возможно в лишенной облаков местности. Саша шла к Школе привычной извилистой тропой, пролегающей по каменистому гребню морены. Оступись девушка — вправо ли, влево, все равно! — она бы неминуемо погибла. По крайней мере, так говорили учителя, и даже мальчишки не рисковали пробовать спуститься на дно ущелий.

Впрочем, о том, что может случиться, если она упадет, Саша не думала, ведь у нее были другие темы для размышлений: пройдет какой-то час, и у нее со стопроцентной вероятностью начнутся, а к раннему утру завтрашнего дня завершатся инициированные Бездной изменения. И пусть учителя весь год стращали: мол, из актового зала порой выносили бездыханные тела… Саша такого исхода не боялась: тела-то были всего три раза за всю историю существования Школы.

Девушка шла, привычно не смотря себе под ноги, как ходила этой тропой уже двенадцать лет — с того момента, как несмышленой подготовишкой переступила порог Школы. Как и тогда, двенадцать лет назад, так и сегодня ее будущее было совершенно не определено, и в этом заключалось очарование этого, самого важного утра в школьной жизни. Даже бескрайний горный пейзаж, в это утро почему-то выглядевший особенно мрачным, казался Саше величественным и прекрасным.

Но вот морена кончилась, и девушка увидела закадычного друга Колю Звенового — высокого, очень умного молодого человека.

— Ты пропускаешь самое интересное, — в своей привычной манере усмехнулся он.

— Надеюсь, ничего совсем уж экстраординарного не стряслось? — улыбнулась Саша в ответ.

Слишком у парня был спокойный вид. Впрочем, встревоженным его девушка не видела никогда.

— В здание Школы не впускают.

— Ого! — вот теперь Саша насторожилась. — Пошли скорее!

Вдвоем они проскочили крохотное «футбольное» поле, а потом и заградительные валуны, и девушка увидела: действительно, несмотря на учебные часы площадка перед Школой заполнена школьниками. Тут были непуганые серьезной учебой подготовишки — ожидаемо шумные, но почему-то взъерошенные.

«Похожи на стайку земных воробьев», — пришла аналогия на ум девушки.

Аналогия настолько ей несвойственная, что в любой другой момент Саша как минимум бы удивилась такому сравнению. Но в этот раз девушка просто улыбнулась мысленному образу воробьиной стаи и… уже привычно отметила про себя процентное соотношение взъерепененности подготовишек относительно их привычно-шебутного поведения. А потом перевела взгляд на младшеклассников.

Младшеклассники уже хоть что-то, да понимали в происходящем — иначе бы их так и оставили в подготовишках. Они стояли, настороженно переглядываясь, ожидая ответа на все-таки не высказываемые вслух вопросы.

А вот среднешкольники уже точно знали, что произошло что-то из ряда вон. Пытались, судя по всему, сообразить, что же случилось, и… с завистью и одновременно с сочувствием смотрели на старшеклассников. Но вот двери Школы отворились, на крыльцо вышли Савелий и директор Виктор Сергеевич. Какое-то время молчали оба. Саша удивленно переводила взгляд с обезображенного шрамами лица сторожа на растерянное, озабоченное — Виктора Сергеевича.

Наконец директор заговорил.

— Проходить инициацию сегодня опасно. — Каждое слово, казалось, весило не меньше сотни килограмм. — Я бы сказал, даже слишком опасно. Обычно мы допускаем до инициации тех, кто достиг уровня почти средней ментальной зрелости, почти средней физической и почти средней же эмоциональной. Сегодня я могу допустить всего трех старшеклассников из восьми. Тех, кто действительно, — выделил директор интонацией слово «действительно», — достиг среднего уровня физической, эмоциональной и ментальной зрелости. То есть, двадцатиоднолетнего Федора Оспина, девятнадцатилетнего Николая Звенового и… шестнадцатилетнюю Александру Дуброву!

Имя девушки как бы нехотя слетело с языка директора Школы. И Саша вдруг поняла: она видит измотанного внутренней борьбой, искренне встревоженного за своих воспитанников человека.

— Как мы вам неоднократно говорили, — директор смотрел на девушку в упор, — если на инициации не будет ни одного школьника, это может повлечь за собой крайне негативные последствия. Негативные как для Пограничья, так и для всей Земли. Это действительно так, но… Но сегодня отблески Бездны несут такую окраску, что вы просто обязаны подумать, прежде чем… чем пускаться на эту уже авантюру. Да-да, в этот раз инициация будет именно авантюрой, и авантюрой опасной. Вы можете отказаться от инициации. В этом случае ни я, ни кто-либо другой не посмеет вас упрекнуть в трусости.

И таким было это «отказаться», что, раздробленное на слоги, оно еще долго носилось по школьному двору, рикошетя от валунов. Половина школьников вслушивалась в звуки эха. Остальные, в том числе Савелий с директором, следили за тремя старшеклассниками.

— Я иду. — Как только затихло эхо, Саша шагнула вперед.

— Всегда готов! — Рядом с девушкой встал Николай Звеновой.

Услышав его голос, школьники привычно усмехнулись, хоть в интонации парня не было ничего смешного. Просто все уже привыкли, что Звеновой не теряет присутствия духа и чувства юмора в любой ситуации.

— И я готов. — Федор Оспин сделал два шага, обогнав таким образом одноклассников.

— Я знал, что вы не отступите, — не сдержал тяжелого вздоха директор. — Прошу пройти в актовый зал. Всем остальным приказываю, — выделил он интонацией слово «приказываю», — отойти за заградительные валуны и ожидать окончания инициации там.

Школьники молча покинули площадку.

Пятеро — директор, Савелий и трое старшеклассников вошли в здание Школы.