Саша, конечно, успела заметить, что произошло, но уж никак не адекватно среагировать. Николай тоже оторопел. Оба уже выпускника Школы только и смогли, что стоять и смотреть, как Федор, рыча и визжа, бросается на директора. И как на самого Федора, растянувшись в невозможном даже для молодого, полного сил пограничника прыжке, падает Савелий.

Дальше было сплошное мельтешение локтей, пальцев, зубов… Потом полетели кровавые ошметки.

— Разнимаем, Сашка! — С начала схватки прошло не больше нескольких секунд, а казалось, что Колин голос раздался по прошествии целой вечности.

Тут уж девушка вышла из ступора. Бросилась к дерущимся, ухватилась за объемный, очень горячий локоть в школьной униформе. Мелькнула мысль: не сдюжу с разъяренным амбалом!

Но нет — тело так и распирало энергией. Саша, наверное, смогла бы сейчас пробежать земной марафон не хуже какого-нибудь кенийца. Или выиграть олимпиаду по дзюдо: под пальцами выворачивалось и перекатывалось; ей самой откуда-то было известно, как перехватить и на что нажать, чтобы болевым шоком отрезвить озверевшего одноклассника.

«Это кем же я стала в результате инициации? — На долю мига дрогнула Саша. — Не приведи Бездна, какой-нибудь бой-бабищей!»

Тут-то локоть одноклассника и вывернулся из пальцев девушки. Зато перед глазами мелькнул воротник униформы и темно-бардовая бычья шея, торчащая из него. Это не мог быть затылок худощавого Коли, только Федора! Решение пришло само собой. Саша без размаха влепила по основанию затылка ребром ладони…

И только потом сообразила, что натворила, и сжалась, ожидая приговора: убила человека!

Но нет, пронесло. Федора она просто вырубила, и теперь ему, находящемуся без сознания, спутывал руки и ноги директор — ремнем от брюк. Сам Виктор Сергеевич выглядел довольным и растерянным одновременно. Но он был здоров и практически невредим: обугленная одежда, расцарапанные шея и руки — не в счет!

А вот Савелию досталось сильно. Левое плечо пожилого пограничника было вывихнуто, правая щека разодрана на лоскуты.

— Я помогу! — Сама себе удивляясь, Саша подскочила к Савелию. Ловко, не задумываясь, нажала она на точку возле уха — кровь перестала сочиться из страшной раны. — Беги скорее за аптечкой, Колька! — бросила, не поворачивая головы. — Возьми ту, что побольше, там есть гипсовые бинты. И таз захвати, и воду в него налей!

— Я мигом! — Парень помчался в медпункт.

На то, что у него сломан нос, Коля не обращал внимания.

***

— Мы еще побарахтаемся… — Зрячий глаз пограничника сверкал над месивом щеки. — Как думаешь, Сергеич?

— А? — Голос друга выдернул директора из раздумий, в которые он было погрузился, когда понял, что все обошлось малой кровью, а Коля и Саша, можно считать, что не пострадали. — Я не как, я «о чем» думаю… Думаю, вся темнота досталась Федору. И, Сава. Я даже не знаю, радоваться этому или печалиться. Ведь Федор мог обернуться тварью, более худшей, чем…

Директор, оглянувшись на девушку, умолк.

— Поговорим об этом позже, — мрачно кивнул старый пограничник. — Скоро Сашка меня подлатает, мы с тобой нальем по рюмочке…

— А..? — Саша вдруг захотела сказать что-нибудь доброе деду Савелию — таким хмурым он был. Но нужные слова не находились. — И..?

— Тебе тоже коньяку? — деланно возмутился директор. Но потом спохватился: — Да не красней ты так, я знаю, что ты не пьешь и вообще не это имела в виду. Просто нервы на взводе!..

И Виктор Сергеевич покачал головой: все-таки не стоило вести такие речи при воспитаннице, да еще и во время инициации! Вот завтра с утра, когда процесс завершится окончательно, было бы можно. «Было бы» — потому что по завершении инициации девушки в Пограничье уже не будет.

— Да уж, нервы на взводе, это факт. — Савелий пришел на помощь другу.

Старый пограничник прекрасно понимал директора. Это было грустно, очень грустно — всякий раз расставаться с выпускниками Школы. А в этот раз расставание выйдет особенно нелегким. Сашку в Пограничье любили все взрослые. Хоть, разумеется, этого и не показывали — чтобы, не приведи Бездна, не избаловать.

— А если серьезно, Александра, — справился с эмоциями директор, — тебе надо закончить…

— …процесс инициации, — вздохнула девушка.

— Умница! — похвалил директор. — Не забыла в горячке боя о главном. И когда же процесс инициации завершится?

— Завтра в шесть утра, — не задумываясь ответила Саша. — О! Колька! Быстро ты, молодец! Давай-ка, помогай. Я сейчас плечо вправлю, а ты бинты в воде размачивай.

Девушка говорила, а потом и лечила, а сама удивлялась: что это Коля так смотрит на нее, будто в первый раз увидел? Из-за того, что она шепчет какие-то слова, какой-то наговор? Так это потому, что она твердо знала: с наговором раны залечатся лучше. И быстрее.

Вскоре медицинская помощь была оказана. Плечо вправлено, гипсовая повязка наложена, щека защита. Нос Коле Саша тоже подлечила. Точнее, вылечила полностью.

— А что это ты там такое говорила? — Тщательно ощупав нос, Звеновой наконец-то обрел голос.

А вот Савелий и Виктор Сергеевич молчали: они много раз сталкивались с последствиями инициации. Многие школьники разительно менялись, и в них открывались способности, о присутствии которых до инициации не говорило ровным счетом ничего. Саша была наглядным тому доказательством: девушка явно не понимала, что заставляло ее произносить именно эти слова.

Поэтому она с легким сердцем сказала:

— Понятия не имею! Но ведь раны залечились? Залечились. Кстати, гипс можно будет снять уже через сутки. А не через три недели, как положено.

Обычно положено…

— Через сутки? — Савелий и Виктор Сергеевич неуверенно переглянулись. — Ладно, как скажешь, внучка. Уж кому-кому, а тебе я верю. Да и плечо… — Старый сторож неуверенно подвигал рукой. — О! Плечо тоже в норме. Может, можно снять гипс прямо сейчас?

— Нет, лучше обождать. — Саша уверенно мотнула головой. А потом спохватилась: — Но… как же это все-таки странно!.. Еще с утра я была обычной девчонкой, а сейчас, кажется, владею традиционными и нетрадиционными методами лечения…

— Это разве плохо, внучка? — невинно осведомился Савелий. — По-моему, так наоборот!

Однако старый пограничник видел, что девушка чем-то очень сильно смущена. Причем, смущена не только и столько обретенной способностью лечить раны.

Савелий оказался прав: сейчас, когда горячка боя отступила, когда помощь была оказана, Саша и испытывала нарастающее желание посмотреть на себя в зеркало, и одновременно боялась этого. Девушка помнила свои ощущения во время схватки, эту немыслимую силу и даже мощь в теле, эти знания, как надо держать захват, куда бить… Вдруг она, и правда, стала походить на этакого мальчиша-крепыша?

— Пойдемте-ка в мой кабинет. — Директор Школы обладал достаточным опытом общения с воспитанницами, чтобы понять, что может тревожить девушку. — По пути пройдем мимо зеркала, полюбуемся на себя… — покосился на Сашу он. И поспешно добавил: — На себя, порванных Федькой. А уже в кабинете обсудим, что делать дальше.

***

— Это… я? — Саша стояла перед зеркалом и с удивлением рассматривала свое отражение.

Овал лица остался прежним, но волосы были не рыжевато-русыми, как прежде, а медно-рыжими. Глаза не поменяли своего выражения, но из серых превратились в зеленые. Стали цветом почти как у того странного рыся, что вчера почтил ее своим присутствием. А вот веснушки не исчезли: на переносице красовалась золотистая россыпь.

— Эх! — кисло улыбнулась девушка… и потихоньку посмотрела на Звенового.

Тот на нее не смотрел. Вроде бы не смотрел.

Саша, вздохнув не то облегченно, не то разочарованно, продолжила осматривать изменения. Рост остался прежним, как был метр шестьдесят с хвостиком, так и остался. А вот только пропорции тела, кажется, изменились. То ли руки стали длиннее, то ли ноги… Форма вот сидела как-то куце, в общем. Вот бы Колька этого не заметил!