– А от разговоров она измениться? – упрямо спросила Мишель.

– Не знаю.  Просто не могу понять: зачем ты здесь?

– Мне уйти? – Мишель начала раздражаться.

– Если ты этого хочешь.

– Кажется, я уже сказала чего хочу. Но могу повторить. Я. Хочу. Встретить Новый год. С тобой.

Михаэль, внимательно следивший за выражением ее лица, улыбнулся.

– Спасибо.

– За что?

– За то, что ты пришла.

– Михаэль, я не понимаю смысла этого разговора. Особенно сейчас, – призналась Мишель. – Если ты хочешь что-то узнать, спроси прямо, я отвечу.

– Так просто?

– А зачем усложнять?

– Хорошо, спрошу. Но не сейчас. Можно?

– Почему бы и нет?

– Ты не передумала идти на Ратушную площадь?

– Нет. А ты?

– Разве я могу отпустить тебя? Одну, в новогоднюю ночь?

– Надеюсь, что нет.

– Даже не сомневайся, – Михаэль дернул на себя подушку, на которой сидела Мишель. – Я ужасный собственник.

Он обнял ее, прижав голову Мишель к своей груди. Она вдохнула его запах. Мята, дорогой табак, немного алкоголя.

– Какие сигареты ты куришь? – спросила, ощущая щекой мягкость кашемира.

– Почему ты спрашиваешь?

– Очень приятный запах.

Он зарылся носом в ее волосы.

– Это у тебя приятный запах, – сказал Михаэль. – Я пахну совершенно обыкновенно. Пойдем?

– Пойдем.

Они вышли в коридор, держась за руки. Потом Михаэль посмотрел, как она обувается, перевёл взгляд на ее пуховое пальто.

– Ты слишком легко одета для ночных прогулок, – заявил он категорично. – Нужно одеться теплее.

– Но у меня теплое пальто.

– Глупости. Эти итальянцы совершенно не умеют делать одежду для нашей зимы.

– Здесь не так уж и холодно. Всего минус восемь.

– Да, мороз небольшой, – согласился Михаэль. – Но ветер с залива очень коварный, легко можно замерзнуть и простудиться.

– И что мне теперь делать? Другой одежды у меня нет.

Михаэль посмотрел на нее, секунду подумал и решил:

– Наденешь мою дубленку.

– Ты издеваешься? – изумилась Мишель. – На кого я в ней буду похожа? На чучело?

– На женщину в моей дубленке, – ответил Михаэль, доставая одежду из шкафа.

Мишель еще пыталась возражать, говорила, что одета достаточно тепло, но бывший трубочист уже надевал на нее свою дубленку.

– Вот видишь, – сказал он, наматывая ей на шею свой шарф, – тебе очень идет. Шапка у тебя есть?

– У меня капюшон, – пытаясь выбраться из глубин плотной шерсти, закрывающей ей все лицо, ответила Мишель. – Был.

– Значит, наденешь мою.

И ей на голову надели еще и шапку.

– А в чем пойдешь ты?

– Надену парку.

– А на голову? – упорствовала Мишель.

– Капюшон.

Михаэль быстро оделся, взял ключи и перчатки.

– А где твои перчатки?

Мишель постаралась вспомнить, когда в последний раз видела свои перчатки.

– Кажется, я оставила их в квартире.

– Молодец, – Михаэль по очереди подкатал манжеты дубленки так, чтобы они чуть приоткрывали пальцы. – Надеюсь, на площади еще работает ярмарка, купим тебе варежки.

Она хотела возразить, ну зачем ей какие-то варежки? А потом подумала, что уже очень давно никто о ней так трогательно не заботился.

Мишель посмотрела на себя в зеркало. Вопреки ее опасениям, в его дубленке она не выглядела ужасно. Да, пальто было ей велико, но смотрелось скорее очаровательно, чем нелепо. Мишель поправила шарф и шапку, норовившую съехать на глаза, и улыбнулась своему отражению.

– По-моему, ты выглядишь прекрасно, – Михаэль перехватил ее взгляд в зеркале.

Мишель присмотрелась к своему отражению. Молодая женщина в мужской дубленке, теплом шарфе и цветной вязаной шапке ей нравилась. Она была такой необычной, новогодней и …..немножечко влюбленной? А может, еще и любимой?

Мишель оторвалась от зеркала, повернулась к Михаэлю и накинула ему на голову капюшон. Мужское лицо тут  же утонуло в меховой опушке, остались видны только глаза.

– Пойдем скорее, – попросила она. – Там, наверное, очень весело. Я не хочу ничего пропустить.

– Как пожелает моя дама, – галантно ответил Михаэль и распахнул входную дверь.

А на улице шел легкий снежок, серебрясь в свете фонарей.

Людей, по сравнению со вчерашним вечером, стало значительно больше. То и дело слышался смех. Где-то вдалеке взрывались петарды. Пахло праздником.

Мишель, заразившись этим новогодним настроением, словно простудой, взяла за руку своего трубочиста. Он, даже если и удивился, то вида не подал. Наоборот, крепче переплел их пальцы и потянул Мишель в сторону Ратушной площади.

– Осторожнее, – попросила Мишель, скользя по камням мостовой. – Я боюсь упасть.

– Не бойся, – он еще крепче сплел их руки. – Я всегда тебя поймаю.

Его голос звучал так твердо, а слова были такими уверенными, что Мишель как-то сразу ему поверила. Да, если она и подскользнется, то Михаэль обязательно ее поймает, не даст упасть.

Михаэль оказался прав – на Ратушной площади было не протолкнуться. Мишель даже испугалась, что он сейчас передумает, и придется вернуться на чердак. А ей так не хотелось уходить из этого волшебного места, где было весело, умопомрачительно пахло хвоей, и ярко горели  огни.

Удивительно, но ярмарка еще работала. Михаэль купил глинтвейн и, всучив ей в руки стаканчик с горячим вином, сказал:

– Постой здесь, пожалуйста.

– А ты куда? – всполошилась Мишель.

– Мне нужно отойти на минутку. Ты пока пей горячее, чтобы не замерзнуть.

Он заботливо поправил на ней шарф, натягивая его чуть ли не до бровей.

Мишель запротестовала:

– Мне вовсе не холодно!

– Это пока не холодно.

– Я не смогу пить глинтвейн с завязанным ртом.

– Уговорила, – он чуть опустил шарф. – Пей, я быстро.

Напиток был горячим, приправленный щедрой порцией специй. Мишель пила его маленькими глотками и любовалась большой елкой, стоящей прямо в центре площади.

Мимо шли люди, поздравляя друг друга с наступающим новым годом, около елки носились дети, играла веселая музыка, кто-то уже танцевал. И Мишель подумала, какая она молодец, что решила приехать в этот город.

– Допила? – раздалось из-за спины.

Она обернулась на его голос. Он резкого движения шапка опустилась на глаза. Мишель рассмеялась и сдернула шапку с головы.

– Эй, ты что делаешь? – возмутился Михаэль. – Замерзнешь.

Он забрал у Мишель пустой пластиковый стаканчик, выбросил его в урну и снова натянул ей на голову шапку.

– Она мне велика, – сказала Мишель. – Где ты ее вообще взял?

– Это моя шапка.

– Ты ее носишь?

– Ношу.

– Такую разноцветную? – удивилась Мишель.

– Мне ее бабушка связала, – пояснил Михаэль и вынул из кармана парки варежки. – Давай руки.

Мишель послушно протянула ему руки, наблюдая, как прячутся ее кисти в белые варежки с вышитой серой овечкой. Рукам стало тепло и мягко – варежки были на флисовой подкладке.

– Вот теперь тебе точно не будет холодно, – с удовлетворением сказал Михаэль.

– Спасибо, – поблагодарила она и задала вопрос: – У тебя есть бабушка?

– Конечно.

– Она живет здесь, в Таллинне?

– Нет. Бабушка живет в Тарту, – ответил Михаэль.

– Дай угадаю, – сказала Мишель, – она преподает в университете?

– Преподавала, – поправил Михаэль. – Сейчас она уже на пенсии. Но как ты догадалась?

– Не знаю, – легко ответила Мишель. – Просто у тебя обязательно должна быть бабушка – преподаватель университета.

– Это почему? – допытывался трубочист.

– Ты очень воспитанный, – сказала первое, что пришло на ум.

– Я кажусь тебе слишком воспитанным? – не поверил Михаэль.

– Ключевое слово «кажусь»? – Мишель опять поправила шапку, все норовившую закрыть ей глаза.

В варежках это сделать было сложнее, но ей удалось, наконец, устроить шапку на голове так, чтобы она не съезжала каждую минуту.

– Ты меня совсем не знаешь, – ответил Михаэль, наблюдая за ее борьбой с головным убором.