Решили всё организовать сами. Бо́льшую часть взял на себя Максим. Нашёл ресторан без пошлого дизайна и с вкусной едой. Без караоке. Вместе с матерью Ольги пригласил многих кровных и некоторых некровных, а также друзей Ольги, друзей своих, друзей родителей Ольги, друзей своих родителей. Договорились вдвоём с родителями Ольги обойтись без возложения цветов памятникам великих, без фотографий у военных объектов, без переноса невесты через мост, даже без тамады. Родственники возмутились, и Ольга пригласила своего знакомого художника Рому вести церемонию. Мать Ольги настояла на фотосессии. На самом деле, это настоял отец Ольги, но он, как обычно, высказал всё жене. Ольга пригласила знакомую фотографку Нину. Всё было устроено хорошо.

Только Ольга никак не могла выбрать платье. Хотела выходить замуж как-то интересно, например, в обычной повседневной одежде, но мать заголосила про традиции. Все белые платья для свадеб казались Ольге ужасными и унижающими. Мы живём в России, в средней полосе, наши тела испытывают постоянный дефицит витамина D, дефицит солнца. Мы бледные, иссиня-бледные, изжёлто-бледные, зелёно-бледные. Белые и околобелые цвета не идут нам ужасно, Ольга знала. Лет пятнадцать назад она оказалась на Поляне невест под Чеховом на свадьбе подруги. На пространстве, в пространстве, внутри пространства, в редком вырубленном лесочке, застроенном отмечательными шалашами со столами. На асфальтовом поле танцевальной площадки, на скрипучих лебедях-качелях копошились невесты – в чаще-белых, иногда-кремовых платьях. Сотни две невест. Среди тёмной массы женихов и пёстрой родственной. Все невесты усреднённые – собранные безжизненным белым в бледную обречённую кашу. Белый был на них как будто специально, чтобы толстить, унижать (белый цвет невинности, невесты должны не заниматься сексом до свадьбы), приговаривать к новому существованию в отказе от себя. Ольгу после этого всегда мутило от белого. Когда после юридического отдела банка Ольга в двадцать семь ушла в совриск, она захотела снять проект про Поляну невест, но ту уже закрыли.

Ольга говорила Максиму, что её глаза из зелёных сделались салатовыми из-за скроллинга белых страниц с белыми свадебными платьями. По правде, был выбор цветов и фасонов. Но Ольга не хотела ни в одном из них идти замуж. Максим спрашивал, раз ей так неважна свадьба, почему она не может просто купить что угодно. Рома предлагал ей сшить платье из фартуков, настоящих, использованных, нестираных. Ольге эта идея нравилась своей сутью, но не нравилась оттого, что не была придумана ею самой.

Ольга злилась на свадьбу, на ненаходящееся платье – все отвлечения от её работы, она подвизалась курировать большую важную выставку в большой и важной государственной галерее. Казалось, она сможет пропихнуть свадьбу в своё плотное расписание. Уже всё обговорили, выбрали меню, утвердили сценарий мероприятий, наняли и пособрали машины (ни Максим, ни Ольга не водили, снимали в центре, ходили пешком), но платье так и не нашлось. Мать переживала, уговорила Ольгу пойти в салон, перемерить белые и около-белые ткани в форме платьев. Многие, да, Ольгу полнили и бледнили, но некоторые очень ей шли. Всё было не то. До свадьбы оставалась неделя. Максим просто купил серый костюм-тройку, Ольга просила, чтобы, главное, не такого лоснящегося синего цвета, который таскали на себе все бойкие чиновники, гуляющие по центру. Ольга заказала себе около-белый простой вариант, который она не называла платьем.

За четыре дня до свадьбы она отправилась на выставку, которую курировали её хорошие знакомые. Она любила фольклорные проекты, хотела посмотреть их работу и пригласить, если годятся, с собой в большой проект. В одном из залов Ольга увидела то, в чём захотела пойти замуж. Выставка была этнографическая, смешанная со соврисковыми работами и перформансами. Тут обнажённая перформанистка собирала-сшивала себе костюм из современных русских монет посреди традиционных женских костюмов. Один из них и был Ольгин свадебный костюм: льняная рубаха с длинными косыми рукавами и воротником-стойкой (тут область груди, ворот, рукава, всё было вышито орнаментом), понёва распашного кроя, то есть юбка, не сшитая спереди (тоже с вышивкой и с гашником – плетёным поясом), навершник – расшитая красным туника, которая надевалась сверху, и гайтан-крестовник из бисера (нагрудное украшение с крестом). В наряде чуть пробивался белый, точнее светлый, но только как невидимая основа, остатки от пронизывающей всё, как кровеносная система, – красная, иногда красно-синяя, иногда красно-зелёная, – вышивки и обшивки ромбами и крестами. Весь костюм был преимущественно красным, с синими полосами на понёве, зелёными, синими и жёлтыми элементами на навершнике. Гайтан и вовсе собрали из разноцветного бисера, даже чёрного. Самая удивительная деталь наряда – сорока с рогатой кичкой – головной убор с рогами. Фактическая корона – с жемчугом по золотистому шёлку спереди, бисером сзади и двумя рогами, обшитыми красным бархатом с бахромой. Ольга не могла оторвать глаз. Так долго стояла там, что девушка-перформанистка дала Ольге в руки своё длинное монистовое полотно, подержать на вытянутых, чтобы прикрепить второй клин юбки. Ольга смирно взяла звенящую робу. Она видела и чувствовала, что это костюм её размера. Он действительно был свадебный. Поговорила с приятелями-кураторами, ей повезло снова – наряд оказался не исторический, а типологический, сшитый по оригиналу, но чрезвычайно убедительно и подлинно, поэтому очень дорогой, из частной коллекции. Ольга пообещала взять приятелей-кураторов в новый большой проект. Те и так бы согласились, чувствуя её небывалую страсть и увлечённость. Ольга сфотографировала свой свадебный костюм двадцать раз. Традиционный, как оказалось, для пензенской деревни. Семья Ольгиной матери была из пензенской деревни – в чем ещё Ольге выходить замуж.

Максим расхохотался, увидев Ольгин свадебный наряд на фото. Ей обещали выдать его только вечером перед свадьбой. Максиму понравилось, особенно рога, но его серая тройка уже не подходила. И твоя мама будет в ужасе – говорил Максим. Они очень быстро подобрали ему мужской костюм в неорусском стиле: красная рубаха, жилетик приказчика, широкие штаны, сапоги. Выглядело почему-то чрезвычайно современно и стильно, и дорого стоило.

И мать Ольги накрыло ужасом. Говорила, что наряд Ольги уродливый. Что Ольга насмотрелась американского кино (этот комментарий Ольга совсем не поняла). Ольга объясняла, что это и есть настоящая традиция, в том числе материной семьи, если не конкретно материной, то очень близкой. В доказательство Ольга находила и показывала старые дореволюционные фото материной прабабки, действительно сидящей в похожем наряде, даже в кике, но без рогов. Рога – это на свадьбу. Ну почему рога на свадьбу – кричала мать Ольги. Отец Ольги молчал, ничего не передавал. Максим приходил на помощь – и показывал почти-тёще свой свадебный костюм, прикладывал его к себе, ходил взад-вперёд. Ольга смеялась до нервного шатания, мать Ольги плакала. Вдруг успокоилась и объявила молодым, чтобы делали, что хотят.

Ольга очень боялась, что наряд с кикой не привезут. Она не хотела прежде эту дурацкую свадьбу – ну живут и живут вместе, проработали давно все взаимные претензии, научились уважать личное пространство друг друга, а тут только отвлечение, пусть даже для убаюкивания родственников. Она мечтала быстрее пережить свадьбу, всех осчастливить и уехать на две недели в Грецию (билеты были куплены, гостиница забронирована друзьями), вроде медовые полмесяца, но они договорились с Максимом, что возьмут каждый свой ноут и поработают в спокойной обстановке. Но теперь Ольга хотела эту свадьбу из-за наряда. Только из-за того, чтобы в нём быть на церемонии, она согласилась бы выйти замуж за кого угодно, необязательно за Максима. Девушка из знакомой пары кураторов привезла костюм в специальном водонепроницаемом чехле. Взяла неожиданно с Ольги расписку. Кинула ссылку на видео, как в него одеваться. Ольга подумала горько, что в креативных парах по-прежнему основную обслуживающую работу выполняют женщины.