Пока Санька прилаживала к ремню безопасности брезентовый детский удерживатель, Альбинка тараторила без умолку о том, что учительница ее сегодня похвалила за гамму.

– Мам, ты не слушаешь! – выдала недовольно в конце.

– Я слушаю, доченька, – отрешенно пробормотала Санька, соображая, как лучше сообщить ребенку тот факт, что домой они сегодня не поедут.

Альбинка сама догадалась.

– Мам, папа опять дрался, да? – прозвучало неожиданно резко.

Санька попыталась неловко отмазаться от тяжелого разговора:

– Нет, что ты… Все хорошо. С чего ты решила?

– Мам, зачем ты обманываешь? Я же лицо твое вижу.

Точно! Со всей этой суетой Санька совершенно забыла про подбитый глаз. А еще удивлялась, стоя на светофоре, чего это на нее соседние водители так странно косятся?

– Значит, так… – Санька села за руль, пристегнулась, закрыла лицо руками и сидела так несколько секунд, после чего сказала: – Домой мы сейчас, Аль, не поедем.

– А куда поедем? – заинтересованно спросила Альбинка.

Ее большие глаза от любопытства стали совсем круглыми. Паутинистые волоски, выбившиеся из сложной косы, топорщились в стороны, как антеннки.

– В деревню к тете Наине. Ехать придется долго, так что ты…

Дочка даже не дослушала.

– Ух ты! – воскликнула восторженно. – Мам, а там ежики водятся?

– Наверное, водятся, – пожала плечами Санька, возвращая «уазик» в автомобильный поток.

– А ужи?

– Должны…

– А волки? Волки там есть?

– Ну, зачем тебе волки-то, Аль? – устало поинтересовалась Санька.

– Я их приручу, мам. Ты что, не знаешь, что их приручить можно?

– С чего ты решила, что можно?

– На юннатской станции рассказывали…

Улица Туполева уперлась в завод и распалась, как река, на два рукава. «Уазик» свернул вправо, задержался на заправке, после чего продолжил путь на восток. Санька страшно боялась, что денег на бензин не хватит, и терминал выдаст злорадное: «На вашем счету недостаточно средств», но все обошлось. Даже на пятилитровку питьевой воды осталось.

Потянулись вдоль дороги дачные поселки.

Сначала машин встречалось довольно много. Саньку то и дело кто-то обгонял – она плелась на шестидесяти, уж слишком крута и извилиста была дорога. Потом, когда осталось за спиной небольшое курортное озеро, проезжая часть почти полностью опустела.

Дачи кончились. По обеим сторонам раскинулись поля. В открытое окно густо пахнуло донником. Смеркалось. Свет фар скользил по широким листьям ощетинившегося возле обочин борщевика. Бледный туман собирался в канавах и низинах, вытекал на дорогу светлыми лентами.

Альбинка мирно спала на заднем сиденье. Машину качало на выбоинах, пришлось сбавить ход. Эту дорогу, похоже, давно не ремонтировали.

Тишина и пустота умиротворяли, успокаивали.

Они далеко от Андрея…

Санька не могла забыть его покрасневшие от ярости и алкоголя глаза, когда он замахнулся на нее. И ударил. Она даже не поняла, за что. Хотя когда мужу нужны были для этого причины?

Дорога вильнула и погрузилась в лес. Стало еще темнее. Где-то вдалеке заунывно провыла сирена гаишников. Чего они тут забыли? В этом захолустье? Гонщиков, наверное, ловят. Санька слышала про таких – собираются на пустынных дорогах и гоняют друг с другом на деньги. Не попасться бы им на пути – сметут.

Вдруг впереди, прямо на дороге, задвигалось что-то большое и черное.

От неожиданности Санька резко нажала на тормоз, и машина, взвизгнув, встала как вкопанная.

Фигура на пути двинулась, поплыла к краю асфальта черным облаком на длинных ногах-колоннах. Бесшумно, тихо, плавно. Заметив Санькин взгляд из-за лобового стекла, встала и тоже посмотрела.

– Ма-а-ам, что случилось? Почему мы не едем? – сонно протянула с заднего сиденья проснувшаяся Альбинка.

Резкое торможение разбудило ее. Девочка терла глаза и тревожно вглядывалась в разбитые угловатым светом фар сумерки.

– Тс-с-с, Аль… – Санька прижала палец к губам и приглушила свет. Прошептала дочери: – Смотри. Лось.

– Ух, какой! – восторженно воскликнула та и тут же зажала ладошкой рот, добавив одними губами: – Сними его на телефон, мам.

Лось стоял совсем рядом с машиной, длинноногий, шоколадно-гнедой, с крутой высокой холкой, с косматой бородкой, с новенькими рожками в пушистом бархате, короткими и неострыми. В его темных глазах плясали серебристые искры, отчего казалось, что в глубине черных горизонтальных зрачков притаился целый космос.

Санька послушно потянулась за телефоном, лежащим на соседнем сиденье, но отчего-то так растерялась, что выронила его. Гаджет упал под ноги, куда-то под педали, пришлось лезть за ним…

Когда смартфон наконец нашелся, лося уже простыл и след.

– Ну, ма-а-ам-а-а, – разочарованно хныкнула Альбинка. – Лось ушел.

– Не расстраивайся, встретим другого. Тут везде лес. И везде лоси. Наверное… – неуклюже успокоила дочку Санька. – Нам еще долго ехать. Спи.

Фары зажглись, машина тронулась.

Дорога запетляла сильнее прежнего.

Санька тревожилась – если так пойдет и дальше, до Полянкино они доберутся гораздо позже, чем она рассчитала. Сорок километров в час на спидометре… Этак они еще часа четыре будут плестись. Но быстрее не поедешь, мало ли какие лесные звери выскочат из-за поворота?

Впереди снова провыла сирена ДПС. Уже ближе. Вскоре из сгустившегося тумана вылетел навстречу «уазику» белый «форд» с голубыми полосами на бортах и красно-синей мигалкой.

«Форд» преградил путь – пришлось остановиться.

Санька занервничала. Вроде все в порядке: на месте страховка и документы, и скорость она не превысила, – но что-то тревожило, тяжелым предчувствием оседало в душе.

– Доброй ночи, лейтенант Петренко, предъявите документики, пожалуйста… – В окно сунулось красное щекастое лицо сотрудника ДПС и тут же расплылось в улыбке. – Сашка, ты, что ли? Здорова.

– Привет.

А про себя подумала: «Черт! Только тебя сейчас не хватало». Этот краснолицый Петренко был лучшим другом и частым собутыльником Андрея…

– Ты чего тут среди ночи-то катаешься? – Петренко деловито заглянул в салон. – И дочка с тобой? А машина чья? – Он вдруг резко поменялся в лице, его крошечные глазки стали подозрительными и злыми. – Правда, выходит…

Сашка занервничала еще сильнее, залепетала, сбиваясь:

– Машину одолжила. Я поеду, ладно? Мне надо… Мы торопимся… Нас ждут.

Петренко глянул еще суровее:

– Э-э-э нет, подруга, не выйдет. Мне Андрюха пять минут назад звонил и жаловался, что ты от него к любовнику решила сбежать… Я думал, по синьке он, а, выходит, правда… Так что ты, это, давай-ка разворачивайся и поезжай домой, к мужу родному… А то – ишь! Давай-давай… Я, того, прослежу…

Санька похолодела от ужаса. Перед мысленным взором всплыло перекошенное лицо супруга и его занесенный кулак.

Нет!

Ни за что она к нему не вернется!

И Санька запаниковала. Газанула с места. Влет, как заправская гонщица, переключила передачи. Петренко еле успел отскочить – «уазик» чуть не проехался по его ботинкам. Пара ловких прокрутов руля, и «форд» ДПС остался позади. Раздались и остались за спиной недовольные окрики. Взвыла сирена, но Санька уже все для себя решила.

Она не сдастся и не вернется назад.

– Мама, гони! Мы с тобою, как в фильме про погоню! – радостно завопила молчавшая до этого момента Альбинка.

– Держись, доченька, сейчас поедем быстро, – сквозь зубы ответила Санька, вперившись немигающим взглядом в пробитую желтым светом фар тьму.

Дорога вильнула раз, другой, третий, и погоня отстала. Но вот лес резко кончился, потянулась за окнами то ли болотина, то ли поле. В зеркале заднего вида быстро возникла красно-синяя слепящая мигалка и стала стремительно нагонять.

Санька закусила губу, судорожно соображая, что делать.

Справа округлились клубы густого ракитника, мелькнули между ними две землистые колеи. «На асфальте они меня точно нагонят, а вот по кривой проселке охотничий «уазик» ловчее их иномарки пройдет», – сообразила Санька и решительно свернула за кусты. Машину задергало, затрясло – дорога оказалась совсем негодной, исполосованной ямами, заваленной камнями, перечеркнутой венами неизвестно откуда взявшихся древесных корней.