– А он боялся её, – прозвучал негромкий голос.

– Что?!

– Сама подумай. Представь, что ты Рейнар. Ты просыпаешься, спихиваешь с кровати кошку, берёшь с вешалки корону и мантию, тренируешь перед зеркалом пронзительный взгляд, чтобы все от ужаса падали в обморок побыстрее, и идёшь завтракать.

Я с трудом сдержала смех.

– Допустим, представила.

– Хорошо, – голос Лера стал ниже, серьёзнее. – К столу выходит женщина, которую ты любишь больше жизни. Она прекрасна. Но ещё она живая, у неё порой болят зубы, портится настроение, а в голове мелькают злые мысли. Обычный человек едва заметил бы, но ты не обычный человек. И когда ты ощущаешь совершенно отчётливое: «Зачем я только вышла за него замуж?» – оно вонзается тебе прямо в сердце и никуда не девается на протяжении всего дня.

– Один раз и пропустить можно, – возразила я.

– Можно. Но это не одна фраза, не секундное настроение – это незаживающая рана, в которую бьют раз за разом, пока не начинаешь верить, что тебя уже не может полюбить никто. И король Рейнар… – Лер помолчал, – боялся таких дней. Но кто знает? Возможно, я только придумываю, а на самом деле они были образцовой парой.

– Тогда он боялся бы ещё больше, – тихо сказала я. – Боялся, что эта идиллия исчезнет, потому что понимал, насколько редко и невозможно такое счастье.

– Вот видишь, – в голосе Лера мелькнули ехидные нотки. – Даже до тебя дошло.

– Благодарю покорно, – кисло сказала я.

– Не благодари. Просвещение мирных крестьян – моё давнее призвание.

Я лишь фыркнула.

– Теперь твоя очередь рассказывать, – заметил Лер.

– О королях я ничего не знаю, – быстро сказала я. – И о королевских невестах тоже.

– Но ты говорила, что твой дядя, лесничий, был влюблён в аристократку с именем Эстер, а она отвергла его, – возразил Лер. – Я запомнил. Интересная, должно быть, история. Расскажешь мне?

– А у нас что, вечер семейных преданий? – огрызнулась я.

– Не поверишь, но да. Так что? – Что-то неуловимое скользнуло в его тоне. – Расскажешь?

Я помолчала. Правда, почему нет?

– Дядя действительно любил Эстер, – произнесла я, на миг забыв, что этой истории лучше бы остаться в тени. – Давным-давно. Но его возлюбленная полюбила женатого мужчину.

Его королевское величество и отца нашего принца Сизмунда, будь он неладен.

– Он не бросил свою жену, но не отказался и от Эстер, сделав их публичный роман лакомой пищей для сплетников. – Я запнулась. – А потом, родив сына, Эстер скончалась от горячки за несколько недель. И за это мой дядя корил себя превыше всего.

Долгая пауза.

– За что именно? – подчёркнуто бесстрастным тоном спросил Лер. – За то, что Эстер родила сына от другого мужчины?

– Если бы рядом с его Эстер во время родов оказался дядя, а не лекари, полностью преданные коро… жене того мужчины, он спас бы её, – тихо сказала я. – Он спас бы любимую и от заражения, и от родильной горячки, и ему было бы плевать, что её сын рождён от другого. Он даже женился бы на ней, позволь она ему это.

Но вышло так, как вышло. Эстер Рист тихо похоронили, а юный внебрачный сын короля остался при дворе. Он даже получил герцогство по материнской линии, но её величество настояла, чтобы его не смели туда отпускать. Она слишком боялась, что, получив свободу, юноша станет соперником её собственному сыну, маленькому Сизмунду. Как один из потенциальных наследников и возможный заговорщик, принц должен был жить в королевском дворце под строгим присмотром.

Других внебрачных детей, что любопытно, у короля не было. Неужели Эстер была единственной, ради кого он изменил жене? Возможно, единственной, кого он вообще любил?

Лицо Лера было бесстрастной маской.

– Эстер умерла, – произнёс он ровным голосом. – И твой дядя так и не женился?

– Нет.

Я узнала о своей тёзке почти случайно. Незадолго до смерти дяди, когда он уже лежал в постели с воспалением лёгких, у нас был короткий, отчаянный ночной разговор – и тогда я в первый и последний раз целиком услышала эту историю. И до сих пор не могла понять, почему Эстер Рист выбрала женатого короля, вражду всего двора и возлюбленного, который мог читать её помыслы и видеть сквозь любую ложь.

– Глупо она поступила, – тихо сказала я. – Глупо и неправильно. Уж лучше не выходить замуж вообще, чем поступать… так.

– То есть лучше бы её сына и вовсе не существовало? – прозвучало с иронией.

– Подарить жизнь сыну – это прекрасно, – раздражённо сказала я, совершенно этого не чувствуя. – Но как насчёт её собственной? Вполне могла бы сказать: «Мой милый, вы прекрасны, но я хочу ещё пожить, спасибо. Да и у вашей супруги в руках подозрительно тяжёлый подсвечник, знаете ли».

Лер неожиданно фыркнул, словно знал, о ком я говорю.

– Поразительно хорошее описание.

– Да? Спасибо. Я старалась.

Мы помолчали в темноте.

– Наверное, Эстер была необыкновенной женщиной, раз твой дядя попросил назвать тебя в её честь, – негромко произнёс Лер. – А твоя мать? Ты её любишь?

– Обожаю, – вздохнула я. – Особенно её визг по утрам. Каждый раз поднимает мне настроение. Но я не хочу о ней говорить, ладно? Вот сестру я люблю.

– С её упоминания и началось наше знакомство, как я помню, – заметил Лер. – И с недвусмысленной угрозы заставить меня копать картошку.

– Сюзи замечательная, – тихо сказала я. – И я боюсь за неё. Есть разные… охотники за приданым. И я очень хочу, чтобы она не пострадала.

Огонь в камине почти прогорел, но даже в полной темноте я физически ощущала пристальный взгляд Лера.

– Ты ведь сделаешь всё, чтобы её защитить, – внезапно произнёс он. – Правда?

Я пожала плечами, придерживая меховой кожух.

– Более или менее, – сухо сказала я.

– То есть если кто-то будет угрожать ей, – негромко, но чётко сказал Лер, – ты выдашь меня. Если те же королевские ищейки будут шантажировать тебя её жизнью.

Я открыла рот, собираясь возразить. И поняла, что возражать мне нечего.

– Давай спать, – только и сказала я. – Надеюсь, до этого не дойдёт. Тебе ещё несколько дней тут выздоравливать, между прочим.

– Вряд ли у меня есть столько времени, – почти беззвучно ответил Лер.

Я внезапно представила, что измышления Лера стали правдой. Увидела будто наяву, как Гарен прижимает Сюзи к стене и шарит у неё под платьем, как объявляют нашу семью предателями, как выгоняют из дома маменьку в разодранном платье…

Мне вдруг жгуче, до боли захотелось, чтобы Лер убрался отсюда. Чтобы я вообще его не встречала, чтобы не было ни перепалок, ни откровенных разговоров в темноте. Чтобы всё это произошло где-то ещё. Не со мной. Чтобы я утром уехала домой, в замок, а Лера больше нигде не было.

Я тут же устыдилась этого желания. Проклятье, он же ранен, болен, как я вообще могу желать вышвырнуть его отсюда?

Я перевела дух. К счастью, Лер, в отличие от короля Рейнара, отнюдь не умел читать мысли.

– Лер? – тихо позвала я.

– Что? – не сразу отозвался он.

– Я хочу, чтобы ты остался здесь и выздоровел. И забудь про… шантаж и всё остальное.

– Я понял, – негромко ответил он.

Но легче мне от его слов не стало. Потому что мне вдруг показалось, что Лер услышал нечто совершенно другое.

С утра я отправилась в погребок за картошкой. На полянке неподалёку можно было набрать в корзинку великолепных рыжих лисичек и поджарить их, чем я и занялась, заодно сварив свежую порцию сытного бульона для больного.

И присвистнула, размотав повязки.

– Не знаю, что пошло тебе на пользу, но ты явно выздоравливаешь быстрее, чем следовало бы.

– Ну, прости, что разочаровал. – Лер поправил одеяло так, чтобы оно не лежало слишком уж пикантно. – Кстати, почему ты так смущаешься? Неужели правда никогда не видела голых мужчин… м-м, так близко?

– Можно подумать, ты видел много голых женщин, – огрызнулась я. И осеклась, поняв, что сказала.

– Вообще-то немало, – задумчиво произнёс Лер. – Как-то мне везло на них в последнее время.