Я нахмурилась, ощутив вдруг смутную тень неодобрения, возникшую в комнате. Вначале там витал дух старины, ее прелести, но сейчас вдруг атмосфера стала зловещей.

— Я верю, что личность может влиять на обстановку, — осторожно произнесла я. — Особенно сильная личность.

— Ну уж бабушка-то была сильной личностью! Ой, нам надо бежать. Я ужасно выгляжу? Мои глаза, я имею в виду? Они, наверное, красные и опухли от слез, а я должна быть ради Питера всегда веселой.

— Ты выглядишь прекрасно, — заверила я, — все уже прошло, не потребуется никакой косметики. Ты говорила, что здесь висел портрет дедушки?

— Питер все портреты велел перенести в библиотеку. Он смеясь называет это пашей фамильной галереей... Иногда сидит там часами, просто смотрит на портреты. Если сидит слишком долго, я иду и вытаскиваю его оттуда. Не могу позволить ему психически заболеть.

— Нам надо идти.

Питер Кастеллано ждал нас внизу.

— Ну вот и вы!

— Я показывала Саманте ее комнату-башню, — сообщила Шерил. — Ей понравилось. Я знала, что так и будет!

— Понравилось? Прекрасно!

— Если вы позволите, мистер Кастеллано.

— Выбор за вами, Саманта. Если вы считаете, что будете там счастливы, пожалуйста. Приказывайте все, что вам потребуется...

Зазвучал гонг на ленч.

— Я сказала Саманте, что она может взять себе в комнату большой письменный стол из библиотеки. — Шерил как будто не услышала гонга.

— Стол твоей матери? Ну конечно. А теперь нам пора идти на ленч.

Мне не хотелось есть, но я решила принимать сегодня все, что они предложат. Главное — начать работу завтра утром.

За обеденным столом я сразу поняла, что предупреждение Шерил имело смысл. Если, осилив мою книгу, я не хочу при этом получить фигуру Марии, мне надо следить за моим аппетитом.

К удовольствию Стефана, я попробовала все блюда, но в малых количествах.

Когда я вновь смогла двигаться, Питер повел меня на экскурсию по дому. Впрочем, все объяснения давала в основном Шерил. Дом был даже громаднее, чем я ожидала. Мне показали даже конюшню и конуры, где держали рычащих длинношерстых собак. Шерил предупредила меня, что их выпускают ночью. Собаки выглядели покорными хозяевам, но про себя я решила, что никогда ночью не выйду из дома.

Когда наша экскурсия закончилась, день клонился к вечеру, и я уже могла думать об ужине без прежнего ужаса.

Извинившись, я сумела избежать пятичасового чая и ускользнула к себе в комнату. Начинался дождь, за окнами поднялся ветер, слышно было, как его порывы бьются о прочные стены дома.

Я легла отдохнуть и начала приводить в порядок мысли и впечатления. Завтра, пообещала я себе, набросаю их на бумаге.

"Настоящая биография Питера Кастеллано не имеет ничего общего с историями «из нищеты в богатство». В России, стране, где он родился, мальчику было уготовано блестящее будущее. Урожденный Питер Зинданов, единственный сын графа Николая Николаевича Зинданова и графини Лары, был от рождения богат и обладал титулом, что сулило ему блестящую карьеру высокопоставленного придворного и любимца царя...

Но большевистская революция 1917 года решила иначе и изменила его судьбу..."

Была полночь, частый стук моей машинки громко раздавался в комнате-башне, я работала над первой частью биографии.

Это был второй день моего пребывания в «Молоте ведьмы», и, с точки зрения творчества, моя работа продвигалась довольно успешно. Я взяла два интервью у Питера Кастеллано: одно утром и второе — днем.

Мысли легко, без усилий, облекались в слова и ложились на бумагу. По мере того как появлялись новые персонажи, моя история начинала приобретать основную идею — как впечатлительный, талантливый юноша порвал со старым миром, с жестокой, не терпящей никаких возражений аристократией и улетел работать в демократическую Америку.

Я не забывала, что должна придерживаться любовных историй в жизни Питера Кастеллано и его творческой деятельности, но, чтобы объяснить феномен этого человека, чувствовала необходимость хотя бы немного рассказать о семье, из которой он вышел.

А может быть, на меня незаметно влияла необыкновенная атмосфера комнаты-башни и я была не в силах устоять перед восхищением и этим домом, и его историей?

"К тому времени, когда семья переехала в Дарнесс-Киль, Питеру было восемь лет. Десять исполнилось, когда был уложен последний камень в стену, окружившую новое поместье русских аристократов. Питер принимал как должное все происходящее. Ему ничего не было известно о людях в деревне Дарнесс-Киль, за исключением того, что иногда он видел рыбачьи лодки, на которых местные жители ловили лобстеров. Он ничего не знал об Америке, находившейся за пределами Дарнесс-Киля.

Его учителем была сама графиня Лара. Ей помогал «святой человек» — Саша Югров, который верил в то, что ты должен сначала согрешить, чтобы получить прощение, и чем больше глубина зла и падения твоего, тем больше экстаз от прощения грехов".

Почти бессознательно я углубилась в историю семьи. Чтобы выяснить, какое влияние имело воспитание на формирование характера Питера Кастеллано и на последующие годы его жизни.

Я писала увлекшись, но постепенно начала вдруг осознавать, что что-то мешает мне работать и эта помеха становится все сильнее. Ставня, сорвавшись с петли, вдруг начала колотиться об окно, дождь хлестал прямо в стекло. Несколько раз я даже останавливалась, не в силах сосредоточиться и продолжать.

«В этом странном доме мальчик был окружен любовью, но жил в мире, оторванном от реальности. Он был узником властной матери и мог вырваться лишь со смертью этой сильной женщины — графини Лары Зиндановой...»

Внезапный треск и звон разбитого стекла заставили меня вздрогнуть и поднять голову от машинки. Ледяной ветер, ворвавшись в комнату, сердито взлохматил мои волосы, пронзил холодом, а осколки разбитого стекла засыпали стол. Аккуратная стопка напечатанных страниц, лежавшая около моего локтя, взлетела вверх, листы закружили по комнате, а самый последний из них так завернуло ветром, что он с силой залепил мне лицо.

Все это случилось настолько неожиданно, что я закричала. Вскочив со стула, который перевернулся и упал, я подбежала к шнуру звонка и в панике начала с силой его дергать. И в это время погас свет.

Я стояла в полной темноте, сжимая шнур и боясь пошевелиться. Леденящий ветер дул в окно, и что-то похожее на снежный ком больно ударило по моей щеке.

За огромным окном я увидела ослепительный зигзаг молнии на чернильном небе, и комната на мгновение осветилась призрачным желто-зеленым светом.

Я всегда боялась грома.

Закрыв глаза, я ждала его, и каждый нерв в моем теле был напряжен, сердце бешено колотилось. Но вот последовали оглушительные раскаты, и я почувствовала, как задрожали пол и стены, казалось, сам дом зашатался. Наверное, разыгралось воображение, на самом деле тряслось и дрожало лишь мое тело.

Я не останусь здесь! Ни за какой бестселлер в мире! Все еще ослепленная молнией, я побежала к двери, споткнулась об упавший стул и упала на колени. Однако доползла до двери, ухватившись за дверную ручку, распахнула ее и тут же чуть не потеряла сознание от полученного шока!

Прямо на меня смотрело изрытое складками бородатое лицо!

Он держал свечу, и в ее мерцающем свете его лицо показалось мне почти дьявольским. Вдруг порывом ветра свечу задуло, воцарилась темнота. В следующее мгновение я ощутила на себе его руки и, вскрикнув, упала на пол без чувств.

— Мадемуазель, что с вами? Мадемуазель Саманта, что здесь произошло?

Я сидела на полу в коридоре, прислонившись спиной к стене, рядом с закрытой дверью комнаты-башни. Перед моими глазами стояли ноги в мужских ботинках и темных брюках, но я боялась взглянуть вверх. Наконец, с усилием, все-таки подняла глаза и увидела лицо дворецкого, Стефана Тогарева. Его обычно бесстрастное лицо в этот момент не было лишено участия. Он держал бронзовый канделябр, в котором горели три восковых свечи.