– А ты здесь что делаешь? – спросил Терьян, расставляя фигуры. – Почему домой не едешь?
Марк подвинул вперед королевскую пешку и внушительно произнес:
– Обдумываю одну штуку. Понимаешь, фирму создали, а чем заниматься – ни одна живая душа не представляет. Все идеи о том, как бы чего купить, а потом продать. Я считаю, это не для нас. Например, я всю жизнь занимался математикой. И если уж говорить о бизнесе, так только об интеллектуальном. Над этим и бьюсь.
– Ну и как, получается? – поинтересовался Терьян.
Марк кивнул.
– Есть одна идея. Если склеится, то все остальное можно будет просто забыть.
– Расскажи, – попросил Терьян, отдавая слона.
По готовности, с которой Цейтлин стал излагать свою концепцию интеллектуального бизнеса, Сергей понял, что со слушателями и единомышленниками дело у Марка обстоит не так чтобы очень. Да и сама идея не вызвала у Сергея особого энтузиазма. Состояла она в том, чтобы одну из старых разработок Марка – по экспертной оценке проектов – реализовать в виде компьютерной программы, а затем выпустить что-то вроде закона, в соответствии с которым каждое юридическое лицо, претендующее на бюджетные деньги, должно либо купить эту программу у Марка, либо заплатить за право ею воспользоваться, но решать вопрос о бюджетном финансировании того или иного предприятия, организации или института государство будет только при наличии положительного заключения цейтлинской программы.
– А что Платон говорит? – спросил Терьян, размышляя над тем, стоит ли признавать проигрыш уже сейчас или имеет смысл предпринять еще что-нибудь на ферзевом фланге.
– Платон ничего не говорит, – сообщил Марк, тыча сигаретой в пепельницу. – Он уже вообще говорить не в состоянии. Ларри его полностью оседлал, все носятся со своими прожектами. То компьютеры на Завод собираются продавать, то какие-то «фиаты» закупают. Сейчас вот нагрузили Мусу, решили станцию техобслуживания строить. Денег нет. Да, еще дворец собираются возводить где-то на набережной Яузы. Каждый день трепотня идет до трех ночи. Только вот о серьезных делах поговорить нет времени.
– А ты разве во всем этом не участвуешь? – Сергей аккуратно положил своего короля на бок.
– Ты рехнулся? Здесь же вообще никто понятия не имеет, как с документами работать. Они их ни читать, ни писать не умеют. Конечно, вся нагрузка на меня. Вот, например, история с дворцом, или с бизнес-центром, как Муса его называет.
Они в это дело ввязались, а сколько дворец стоит и как правильно все отладить, даже не подумали. Если этот проект начинать, то уже вчера надо было столбить место, ставить забор, начинать что-то делать. Элементарный офис поставить – и полдела уже сделано. Я, между прочим, эту проблему за два дня решил.
Увидев вопросительно поднятые брови Терьяна, Марк с энтузиазмом продолжил:
– Все элементарно. Никаких законов, чтобы взять землю под офис в аренду, на сегодняшний день нет. Нет и все! А просто придти и начать что-то делать тоже нельзя. Милиция выгонит. Идея у меня такая. Я нашел под Серпуховым старый пароход – знаешь, поплавок, который под ресторанчики используется. И договорился о его покупке. Деньги смешные. Перегоняем его на Яузу, ставим на прикол, подключаем воду, свет, телефон – и все дела. Офис готов, водное пространство никого не волнует – это не земля. И место забито. Потом уже можно решать остальные вопросы. Ну как?
Терьян не успел ответить, потому что дверь распахнулась, и на пороге возникли Платон, Ларри и Томмазо Леонарди.
– Сережка, ты здесь, – обрадовался Платон. – Спасибо, что приехал. Ты на машине? Давай быстренько, забирай пассажиров – и в Домодедово. А то самолет улетит.
Сергей загрузил Ларри на заднее сиденье, посадил Томмазо рядом с собой, чтобы удобнее было общаться, и погнал машину в аэропорт.
Итальянец оказался разговорчивым и искушенным в политике. Всю дорогу он, смешно коверкая английские слова, рассказывал о том, какой восторг у него лично и вообще в Италии вызывают перемены, происходящие в СССР по инициативе Горбачева.
– Oh, all this is really wonderful! – восклицал он. – Absolutely! So many changes! I visited Moscow many times – ten, twenty, during Mister Brezhnev rule. At that time we were absolutely sure that this country would never be changed. Now Mister Gorbachev, he did so many wonderful things – all this freedom, glasnost, these cooperatives, joint ventures. I am quite sure that at no time at all this country would experience a tremendous economic growth. And you also are becoming very open! You do not shy foreigners any more! I discussed with Mister Platon and Mister Larry many, many issues. I must tell that Mister Platon has excellent business capabilities. He has real drive for business. Is it really true that he is doctor of sciences?
– Yes, he is, – отвечал Сергей, следя за дорогой и объезжая ямы в асфальте и канализационные люки. – When do you expect to be back?
– In three days, – и Леонарди снова переключился на воспевание политики перестройки и предсказание неминуемого роста благосостояния СССР в исторически ничтожный период времени.
– О чем он трепался? – спросил Ларри, когда вылезал из машины.
– Рассказывал, как любит Горбачева и как у нас все будет хорошо. Кто мне сообщит, когда он обратно прилетит?
– Я тебе позвоню. Ну, пока.
В воскресенье вечером Ларри позвонил Терьяну и продиктовал ему номер рейса, которым Томмазо должен был прилететь в понедельник утром.
– Знаешь что, – сказал Ларри, – ты его встретишь в аэропорту, отвезешь в офис, а вечером у него самолет на Цюрих. Сможешь забросить в Шереметьево? – Получив положительный ответ, Ларри повесил трубку.
В аэропорт Сергей ехал к девяти утра. Осенние заморозки еще не начались, но в воздухе уже чувствовался нелетний холод. Желтое солнце пробивалось сквозь клочья тумана, опустившегося на столицу два дня назад.
За несколько километров до аэропорта Сергей заметил, что происходит что-то необычное. Чем ближе он подъезжал к Домодедово, тем больше становилось припаркованных машин, у которых кучками стояли и размахивали руками возбужденные люди. Возле поста ГАИ торчали два автобуса с милицией и пожарная машина, чуть дальше – три машины «скорой помощи». Перед самым въездом в аэропорт Сергей увидел регулировщика, машущего ему жезлом, а сразу за ним – перекрывающую въезд баррикаду из поваленных деревьев, металлических конструкций и бетонных блоков. Баррикада выглядела очень внушительно.
– Куда прешь? – приветствовал Сергея инспектор. – Разворачивай и двигай назад. Не видишь, что творится?
– Так мне надо самолет встретить, – начал объяснять Терьян. – У меня иностранец прилетает.
– У всех прилетают, – хмуро согласился инспектор. – Разворачивай.
– А что случилось? – спросил Терьян.
На мгновение ему показалось, что инспектор собирается его ударить. Но тот лишь заорал:
– Довели, мать твою, страну до ручки! Бардак, хуже, чем в Африке! Я тут сутки уже стою, не жрамши, сигареты кончились, начальство ездит каждый час, в аэропорт зайти боятся, потолкаются тут, понадают, понимаешь, указаний – и с концами. Телефоны не работают, рация до Москвы не достает. А у меня мать из Саратова приехала на три дня, ни встретить, ни поговорить, ни проводить. Поворачивай, говорю, а то права отберу.
Сергей посмотрел на белого от ярости инспектора, решил больше вопросов не задавать и полез в машину. Когда он уже сидел внутри, гаишник нагнулся к боковому стеклу.
– Рули обратно, найдешь место, там припаркуйся. И иди в аэропорт пешком. Только внутрь не заходи, а то живым не выйдешь, лови своего иностранца на улице. Все равно никуда не денется. Курево есть?
Сергей выудил из бардачка пачку «Дымка» и протянул инспектору. Тот взял сигарету, затянулся и вернул пачку.
– Оставь себе, – сказал Терьян. – У меня еще есть. Что здесь все-таки происходит?
– Туман, мать твою, происходит, – неохотно объяснил инспектор. – Уже третий день. Самолеты не сажают. А автобусы с пассажирами из Москвы каждые полчаса подходят. И днем и ночью. Им чего? – подъехал, высадил и уехал за новыми. А этим куда деваться? На улице холодно, ночью спокойно можно дуба дать.
