– Ну вот что, братцы, я временно сворачиваю бизнес. Завтра самолет, лечу домой, в Париж. Так что сегодня последний вечер. Хотите, завалимся куда-нибудь?

Перспектива провести вечер в обществе Марьена ни Виктору, ни Сергею не улыбалась. Они по опыту знали, что Серж быстро напивается, начинает громко материться и приставать к окружающим. От иллюзий насчет истинной роли концерна «Уорлд компьютер» в международном деловом мире они уже избавились, то, что вынуждены иметь дело с самым заурядным спекулянтом и проходимцем, прекрасно понимали, хотя никогда и не обсуждали это меж собой, посему общение с Марьеном старались сводить к необходимому минимуму.

Выслушав вежливый отказ, Серж пожал плечами:

– Ну и ладно, не можете – значит не можете. Давайте считать деньги.

Подсчет не занял много времени, поскольку все купюры, кроме одной пачки двадцатипятирублевок, были в банковских упаковках. А вот эта последняя пачка вызвала у Сержа недовольство. Большинство купюр в ней были заляпаны чернилами.

Швырнув пачку на стол, Марьен мотнул головой:

– Это не возьму. Я же вам технику сдаю в чистом виде – на нее ничего не льют, окурки о нее не гасят. Почему я должен принимать такие деньги? Замените.

Исполнить требуемое Сергей с Виктором не могли. Финансовые операции сегодняшнего дня полностью мобилизовали весь их оборотный и личный капитал. Из наличности оставалась только десятка, которую Сергей приберегал на возможные расчеты с гаишниками. Поупиравшись, Марьен в конце концов согласился, запихал спорную пачку в бумажник, широко зевнул. Провожая гостей до двери, он замялся на пороге и сказал:

– Вот что, ребята. Хочу вам дать один совет. Будете делать здесь бизнес – пригодится.

– Давай совет. – Виктор опустил на пол компьютер.

Серж обнял партнеров за плечи и зашептал:

– Никогда не имейте дело с нашими. Ну, с эмигрантами. Раз и навсегда запомните: если человек там чего-то добился, он в Совдепию в жизни не сунется.

Сюда едут только те, кому пособия по безработице на жизнь не хватает. Может, лет через пять будет по-другому, а пока запомните то, что я сказал. Потом спасибо скажете. Вы на этом совете больше заработаете, чем на всех ваших операциях.

Кузнецов, которому Виктор позвонил на следующий день, был холоден и неприветлив:

– Вы что, каждые полчаса теперь будете названивать? – поинтересовался он. – Я же сказал – вопрос решается.

– А когда решится? – спросил Виктор.

– Не понимаю, ей-богу, – вздохнул замдиректора. – Я вам все сказал.

И бросил трубку.

В течение двух следующих дней Сергей и Виктор названивали в институт, но успеха это не принесло. Секретарша Кузнецова вежливо спрашивала, кто беспокоит, и после небольшой паузы сообщала, что шеф еще не пришел, только что вышел, находится на обеде, на совещании, у руководства…

На третий день, встревожившись не на шутку, партнеры появились у входа в институт за сорок минут до начала рабочего дня, твердо решив изловить недоступного контрагента и выяснить, наконец, в чем дело.

Когда замдиректора, выйдя из служебной «Волги», увидел, что у подъезда его поджидают, он было сделал неуловимое движение в сторону машины, но, видимо, передумал и первым подошел к Виктору и Сергею.

– А, вы уже здесь! – фальшиво воскликнул Кузнецов. – Пропали куда-то. Ну пошли.

И повел их к себе в кабинет. Впрочем, коньяка замдиректора не предложил и вообще вел себя сугубо официально.

– Все в порядке, – сухо объявил он, передвигая на столе какие-то бумаги. – Вопрос решен положительно, фонды выделены, так что будем, значит, работать.

– Можем подписывать договор? – радостно спросил Виктор, открывая портфель.

– Ты погоди коней-то гнать, – остановил его Кузнецов. – Я же говорю, вопрос решен. И фонды подписаны. Но на конец года. Так что все в порядке. Вот в ноябре и закончим эту историю.

На дворе была середина лета.

– Стоп! – решительно сказал Виктор. – Мы так не договаривались. У нас техника на руках, мы, между прочим, свои деньги за нее отдали. Что же теперь – до конца года ждать?

– У вас деньги свои, – нахмурился Кузнецов, – а у нас – государственные. Что обещали, то сделали – фонды выбиты. Только получим их в конце года. И бросьте мне ваши штучки. Никто же ни от чего не отказывается.

– Это как понимать? – тихо спросил Терьян. – Речь шла, что подпишем через неделю. Мы за это заплатили. Так что либо давайте подписывать, либо – деньги обратно.

– Ах, вот вы как! – замдиректора налился краской. – Я от вас что-нибудь брал? А ну скажите – брал? – Он перешел на шепот. – Ваши сорок отданы людям.

Они решили вопрос. Могли бы ведь и не решить. Все уже подписано – и в финуправлении, и у министра. Что ж теперь, шеф пойдет в министерство и будет там говорить – отдай обратно и давай переподписывай? Не надо нам никаких фондов? Вы вообще понимаете, что несете? Тут все-таки государственная организация, а не кооперативная лавочка. Это вы у себя можете творить что угодно, – Кузнецов постепенно повышал голос, входя в раж. – Развели, понимаешь, бизь-несь-менов, – с отвращением произнес он по слогам, – страну превратили черт знает во что! По улицам пройти невозможно, на каждом углу спекулянтские морды. Молодежь развращаете. Работать все прекратили, только торгуют.

Посреднички! Никто ведь не производит, все только торгуют. Вот вы, к примеру, – сколько денег на вас государство извело, пока воспитало, обучило… Степени ученые вам для чего выдали – чтобы вы тут спекуляцию разводили? А на работе у вас знают, чем вы тут занимаетесь?

Он еще долго орал. Виктор и Сергей терпеливо ждали.

– Так как же все-таки наше дело? – спросил Терьян, когда замдиректора перевел дух.

– А я вам все сказал, – недоуменно ответил Кузнецов. – Приходите в ноябре, рассмотрим ваше предложение, обсудим, потом будем принимать решение.

– Поехали ко мне на работу, – сказал Виктор, когда они оказались на улице. – А то я уже три дня в лаборатории не показывался. Там поговорим.

В лаборатории у Виктора их поджидали два неприятных сюрприза.

Первый еще можно было предвидеть – со своими ребятами Виктор не рассчитывался уже два месяца, и у них накопились вполне обоснованные претензии.

Примерно на четыре тысячи. Программисты требовали свое, а денег не было ни копейки. Наличествовали только десять компьютеров, которые решительно некуда было девать. До ноября. Но, учитывая настроение замдиректора, и ноябрьская перспектива выглядела довольно зыбкой. Состоялся неприятный разговор.

– Виктор Павлович, мы же в эти дела не вникаем, – решительно заявили сотрудники. – Техникой не торгуем. Нам была обещана зарплата. Два месяца нормально ждали. Сколько еще? Неделю, две? Вы скажите, мы подождем. Но чтоб уж точно.

Не успел закончиться этот разговор, как на столе у Сысоева проснулся телефон. Звонил заведующий кадрами Бульденко.

– Товарищ Сысоев? – вопросил он в трубку. – Зайдите, пожалуйста.

– Странный звонок тут у меня был, – произнес завкадрами, предложив Виктору стул. – Из… – Бульденко заглянул в какую-то бумажку, – из института экономики транспорта. Говорят, что имеют дело с каким-то кооперативом, а его председатель якобы работает у нас и представляется вашим именем. Спрашивают, работает ли у нас такой Сысоев, а если работает, то правда ли, что он доктор наук и вообще. Вам понятно, о чем тут идет речь?

– И что вы им ответили? – спросил Виктор, испытывая исключительно неприятное чувство.

– Как положено, – пожал плечами Бульденко. – Отдел кадров по телефону справок не дает, мы тут не справочное бюро. Им что-то нужно, пусть присылают письменный запрос. У вас действительно кооператив?

– А что – нельзя? – спросил Виктор.

– Почему нельзя? – удивился Бульденко. – Если все по закону, то можно. И партия поддерживает. Я ведь почему спрашиваю? Партвзносы – раз, разрешение на совместительство должно быть – два, кадры должны быть в курсе – три, дирекция – четыре. Так что имейте в виду.