В отличие от Юноши Мужа, как правило, изображали одетым, но здесь это, конечно же, был Кен'т. Изваяние, освещенное лампадами преимущественно снизу, казалось особенно вызывающим. В прошлый раз, когда Элиэль приходила сюда, она была совсем еще девчонкой, но даже тогда она не сомневалась, что анатомические подробности бога выдают желаемое за действительное. Теперь она знала это и по собственному опыту, однако не могла и отрицать того, что скульптор был значительно сильнее того художника, который расписал верхние комнаты «Цветущей вишни» порнографическими фресками. Мускулатура — великолепна. Поза Кен'та — руки на бедрах, голова надменно откинута назад

— замечательно передавала мужчину-самца, неутомимого в любви. Выражение лица было одновременно чувственным, требовательным и грубым. Элиэль подумала о своей матери. Интересно, сама ли она пришла сюда, или он нашел ее где-то еще?

Элиэль подковыляла чуть ближе. Наверное, полагалось преклонить колени, однако ей почему-то делать этого не хотелось. Сердце рвалось из груди, как птица из клетки.

С шелестом отодвинулась занавеска, открыв темную маленькую комнатку. Элиэль подпрыгнула от неожиданности, чуть не выронив статуэтку. В зал вышел босой мужчина — жрец, правда, мало похожий на жреца. Мужчины, служившие другим божествам, как правило, носили длинные хламиды и часто брили лица и головы. На этом же была только зеленая набедренная повязка. Он был высок и хорошо сложен — прекрасный образчик молодого мужчины; впрочем, храму мужской силы наверняка имелось из кого выбирать.

Он переступил порог и остановился возле одной из лампад, ощупав девушку одобрительным взглядом.

— Добро пожаловать в это священное место, возлюбленная.

Элиэль сильнее сжала статуэтку — еще немного, и та сломается.

— Спасибо, отец, — отозвалась она и, к своему неудовольствию, уловила в собственном голосе дрожь.

Он чуть заметно кивнул, с любопытством разглядывая ее приношение.

— Я вижу, ты принесла солидное подношение. Чем могу помочь тебе? Какой милости ищешь ты от могущественного Кен'та?

— Я хочу говорить с самим богом.

— Возможно, слишком старый супруг? Или огорчительная задержка с зачатием? — Похоже, с божьей помощью и за значительное вознаграждение он готов был исправить эту неприятность. В ее случае он мог даже отказаться от вознаграждения.

— Нет, отец.

Он улыбнулся, не в силах скрыть свое нетерпение.

— Или слишком успешное зачатие? Ты хочешь, чтобы бог лишил тебя этого благословения? Это тоже можно устроить, дочь моя.

Как раз за этим приходят сюда шлюхи. Впрочем, ему все равно — конечно, в зависимости от желаемого результата приготовления к таинству менялись, но все ритуалы Кен'та так или иначе включали в себя совокупление. Во всяком случае, все, что касалось женщин. Того, что происходило с юнцами и стариками, она не знала, да и не хотела знать.

— И не это тоже. Я хочу говорить с богом.

На его лице промелькнуло раздражение.

— Покажи свое подношение, соверши свою молитву, и я помогу тебе с обрядом.

— Нет. Я… я хочу видеть его лично.

Мужчина зажмурился, потом широко улыбнулся.

— Ты самонадеянна, дочь моя! Чего бы тебе ни было нужно, я представляю бога в совершении всех его таинств.

Элиэль еще не встречала мужчины, который бы не мнил о себе этого, и она сразу распознала в повадках жреца то же нетерпение. Он придвинулся на шаг. Она попятилась. Он заметил ее хромоту и нахмурился.

Не найдясь, что сказать, Элиэль сдернула тряпку со статуэтки женщины-танцовщицы, привставшей на носок как бы перед прыжком. В свете лампады резной ниолийский хрусталь заиграл всеми цветами радуги. От его красоты захватывало дух. Она чуть ли не полдня торговалась с продавцом, и все равно пришлось вывернуть кошелек до последнего гроша. Уж такое-то подношение не может не привлечь внимания бога!

Жрец с шумом втянул в себя воздух.

— Ты принесла богатый подарок, госпожа! — признал он. — Такой подойдет.

— Он перевел взгляд с изваяния на нее, обратив внимание на дорогой плащ. Она почти слышала его мысли: женщина, одевшаяся так для визита на Речную улицу, должно быть, сошла с ума.

Он протянул руки:

— Давай, я возьму это у тебя.

— Нет! — Она отодвинула статуэтку.

— Тогда поставь на помост, только осторожнее!

— Нет! Я желаю отдать это лично богу. Я желаю видеть Кен'та во плоти!

— Твои амбиции граничат с богохульством, дочь моя!

Его тон раздражал ее. Он был ненамного ее старше.

— Скажи богу, что…

— Дай сюда, пока не уронила! — Он снова потянулся к статуэтке.

Она снова отпрянула. Понимая, что больше не сможет уворачиваться от него, она повернулась и швырнула статуэтку к ногам идола. Звон эхом отозвался от каменных стен; сверкающие осколки запрыгали по полу. Жрец вскрикнул от ужаса.

— Вот! — крикнула Элиэль. — Я передала свой дар богу! Теперь дай ему выслушать мою просьбу!

Жрец попятился, с опаской глядя себе под ноги.

— Ты сошла с ума, женщина! — Его голос звучал уже не так уверенно. — Ты совершила святотатство и богохульство! Изыди, пока святой Кен'т не раздавил тебя в своем божественном гневе!

— Я хочу Кен'та! — крикнула она. — Мои слова только для его ушей!

— Убирайся! Говорю тебе, ты сошла с ума! Надейся лишь, что он не проклял тебя, иначе ни один мужчина не совершит больше с тобой священного таинства!

— Он мой отец!

Молодой жрец презрительно поджал губы.

— Значит, ты одна из этих? Тогда будь благодарна могучему Кен'ту за то, что он подарил тебе жизнь, и не тревожь его больше понапрасну. — Обойдя зал вдоль стены, подальше от блестящих осколков, он схватил ее за руку так крепко, что она вскрикнула.

— Я должна оказать ему особую услугу!

— Изыди, безумная! — Он потащил ее к двери.

Она извивалась и царапалась. Он схватил ее за вторую руку и без труда потащил к двери.

Все вышло совсем не так, как она рассчитывала. Она вышвырнула на ветер все свои сбережения и не получила взамен ничего. Ей не дадут отомстить.

— Я хочу рассказать ему про Освободителя!

— Я не сомневаюсь, что хочешь! И несомненно, у тебя наготове еще несколько пророчеств, о которых ему тоже известно. Помолись ему в тиши своей спальни, и он услышит. — Они были уже у двери. — Ступай вон! И не шатайся по этим улицам, ибо близость бога делает местных жителей дерзкими. Это не место для одиноких женщин.