Задыхаясь и опираясь на посох, вышла она из леса к входному крыльцу дома. Двухэтажное здание выглядело зловеще. Окна зияли пустыми глазницами, дверь выбита. Когда-то вокруг него цвел сад, но сейчас он совсем зарос, и мерзлая трава хрустела у нее под ногами. Голые, неприглядные деревья словно в агонии протягивали ветви к небу.
На ступеньках сидели, болтая, двое молодых мужчин. При виде Носителя Щита они вскочили и сделали знак Кольца. Поскольку руки у нее были заняты, она отсалютовала им поднятым посохом и остановилась перевести дыхание.
— Благослови вас Неделимый! Я не последняя?
Они тревожно переглянулись.
— Мы не знаем, мать. Там есть другая дверь.
Мать? Это уже забавно! Она младше их обоих. Мать Элиэль? Элиэль — мать? Ну, говорил же Д'вард, что последние станут первыми. Сделав в уме зарубку спросить его или Пиола, что это значит, она поднялась по ступенькам.
Она нашла всех в большой комнате с высоким потолком. В дальнем конце комнаты в камине весело трещал огонь. В окна заглядывал Трумб, заливая все вокруг зловещим зеленым светом. В покрытых паутиной рамах торчали осколки стекла. Переплеты трех огромных окон бросали на пол четкие тени. Сам пол, заметила она, был когда-то покрыт дорогими мозаиками, но теперь их надежно скрывала нанесенная ветром листва. Кто-то очистил от листьев пространство перед камином, иначе дом занялся бы от первой же искры. Воздух был затхлый, и пахло сырой землей.
Она наскоро посчитала собравшихся и решила, что не опоздала. За отсутствием мебели Носители Щита сидели по двое, по трое на собственных мешках вдоль стен. Увидев блестящую лысину Пиола рядом с седыми космами Асфраль Повитухи, она подошла к ним и со вздохом облегчения уселась рядом, не сняв даже щита.
— Я слышала, как ты говорила, — прошептала Асфраль, перегнувшись через плечо Пиола. — Ну, немного. Ты говорила просто замечательно! Мне вообще нравятся твои службы! — Она потрепала Элиэль по коленке и улыбнулась своей широкой материнской улыбкой.
Элиэль пробормотала слова благодарности. Получи она такую похвалу за игру на сцене, она пришла бы в восторг. Благодарность за проповедь казалась ей излишней. Все, что она делала, — это только повторяла слова Освободителя. Порепетировав, это мог бы сделать каждый. И потом, талант — это Божий дар, говорил Д'вард, так что она здесь вроде бы и ни при чем, и нечего задирать нос.
— А где Д'вард?
— На дворе, — ответил Пиол. — С Домми и Килпианом. И не спрашивай нас, что они там делают, мы сами не знаем.
— Не совсем так, — поправила его Асфраль. — Что они делают, мы знаем. Мы только не знаем зачем.
Окна выходили во двор, с двух сторон замкнутый флигелями, а с третьей — высокой стеной. Подобно саду вокруг дома, двор был совсем запущен; деревья и кусты буйно разрослись, заполнив почти все пространство. Летом он, должно быть, напоминал джунгли. Зимой в нем царило бурое запустение. То, что было когда-то газоном, превратилось в маленький лужок. Три человека расхаживали по нему, откидывая в сторону сучья.
— Не костер же они собираются там разводить. Он же сожжет весь дом.
— Они расчищают место, — сказала Асфраль. — Мне кажется, у нас будет бал. Могу я рассчитывать на первый танец с тобой, Пиол?
Он не то усмехнулся, не то закашлялся.
— Если ты обещаешь не наступать на мои мозоли. Что до меня, я надеюсь, что пир будет все-таки сначала.
— Д'вард когда-нибудь раньше обещал пир? — спросила Элиэль. Она могла бы съесть небольшого мамонта с бочонком кленоягодного соуса.
— Нет, — хором отозвались остальные.
— А ведь красивый сад был раньше, — мечтательно вздохнула Асфраль. — Вон фонарное дерево. И гигантский веретенный орех. А вон те, маленькие, — сезамы; они очень красивы по весне.
За дверью зашуршали листья. Вошел низкорослый человек; такое облако светлых волос могло принадлежать только Дошу Вестовому.
— Двадцать! — объявил Тьелан откуда-то от камина. — Можем начинать.
— Двадцать три, — возразил Дош. Следом за ним в комнату вошли еще двое.
— Алис и Каптаан, и не забывай самого Д'варда.
Тьелан начал клясться, что и не думает забывать Д'варда. Наконец все расселись. Люди во дворе, похоже, закончили свои дела и пошли к дому.
Элиэль почти никогда не видела, чтобы все Носители Щита собирались вот так, без посторонних. Ну, почти без посторонних. Алис и Каптаан не в счет
— они совсем другое дело. Они не относились ни к Носителям Щита, ни к Друзьям. Они не вели проповедей и не отвечали ни за что. Они просто были. Освободитель знает, что делает. Законы — для замышляющих зло, говорил он. Праведники руководствуются только совестью.
Килпиан с Домми пригнулись, проходя в низкую дверь, и уселись на свои места. За ними вошел Д'вард и остановился, оглядываясь по сторонам — наверное, считал собравшихся. Он так и не стал садиться.
— Мое благословение всем! — сказал он. — Голодны?
— Да! — ответили почти все.
Он вздохнул:
— Я тоже! Нам придется потерпеть еще немного. — Он подошел к камину и встал спиной к нему. — Некоторые из вас беспокоятся, наверное, не собираюсь ли я устроить ритуальный обед. Не собираюсь. Мы здесь не за этим. И у нас все равно нет ни вина, ни хлеба.
Он заходил по комнате.
— Вам интересно знать, что тогда будет? Единственный позаботится об этом. Рваная Губа? Ничего тревожного?
— Нет, господин. — Низкий голос Солдата послышался откуда-то из самого темного угла. — Но они близко. Их много. Я нюхом чую моа.
— Уж лучше моа, чем их всадников! Соратники… — Д'вард дошел до стены, повернулся и зашагал обратно, вглядываясь в лица. — Да, я горжусь тем, что могу называть вас соратниками. Вы все уже поняли, я уверен, что наше путешествие подошло к концу. Я даже не ожидал, что таргианцы позволят нам зайти так далеко. Я не хочу искушать судьбу дальше, ибо с нами здесь тысячи людей, из которых получились бы отличные рабы в шахтах.
Он ходил взад и вперед, обращаясь то к одной группе сидящих, то к другой, но так, чтобы его было слышно всем.
— Да, это конец. Все эти славные люди, которых мы привели с собой, сыграли свою роль. Подобно гостям на свадьбе, которые проводили уже новобрачных в опочивальню, они должны теперь разойтись с миром.
