Под рокот ритмичного рок-н-ролла в этом зачуханном заведении становилось особенно жарко. Малоизвестные гангстеры выделывались на полную – совали свои носы в дела еще зеленых сопляков, шлепали официанток, хамили бармену. Эти ребята – само воплощение едкости в области паха. Между столами расхаживали длинноногие цыпочки, они то и дело норовили подсесть к очередному мажорику, который карман жать не станет – накормит до состояния ваты. Они не учли, что в придорожном баре с каким-то колхозным названием «Кляча» таковых и не водится вовсе. Но все же хотелось надеяться, на то они и девчонки.

Между столиком, зажатым в самый угол, и барной стойкой то и дело шатались пара-тройка недоделанных фраеров с зализанными назад волосами. У этих ребят явно стальные нервы (и не только нервы). Дешевые сигареты курились пачками, кислое пиво разливалось бочками. Иной раз казалось, что чиркни спичкой – это место взорвется к чертям собачьим. Такая стояла вонь. Кислятины вперемешку с потом, отрыжки вперемешку с куревом. Хочешь нажраться – нажирайся, однако не забывай, что у местных хапуг руки длинные, как и носы, и шанс лишний раз поживиться на каком-нибудь лохе для них явно не будет лишним.

Гул голосов мотался из угла в угол, загонял в тупик, расщеплял остатки здравого ума и заставлял страдать. Разговоры здесь в принципе велись о всяком – от обсуждений очередной заварушки здешнем туалете до воспоминаний о далеком детстве, прожитом с пьющим отцом и гуляющей матерью.

Знаменуя верх человеческого неравенства, за барной стойкой стоял старик Энди. Поджарый, попусту не бросающих дерзких слов. Взгляд его был грозным, будто смотрел он сквозь прицел снайперской винтовки, направленной прямо на тебя. Наверное, за то его и уважали. Даже кучка грубых кабанов, уже и не знающих, где бы найти очередной повод разбавить скуку.

А еще этот перец был владельцем этого шумного местечка. Ему поклонялись так, как не поклонялись садоводы небу за долгожданный дождь.

Бог сказал: «Не делай себе кумира», но появился Энди и жители этого района забыли про мораль.

Малодеятельные, все еще сохранившие свежесть, но не сохранившие честь дамы пытались уломать старика Энди – поджарого старика Энди – на бесплатные пол стопки, или может хотя бы четверть. Ответа ждать не приходилось. Ответа не было никогда. Один только взгляд Энди – они все понимали сразу же.

Каким таким боком здесь появилась та девчуля никто не понял. Однако она появилась в звенящих колокольчиком дверях и смазливые голубки с засаленными волосами тут же приметили ее, как потенциальное яблочко игры в дартс. Полы ее бежевого плаща все еще развивались от уличного ветра, на щеках горел румянец от холода, глаза искрились. Она держала руки в карманах, чем-то явно встревоженная, но не прямо чтобы слишком. Энди даже не стал оглядываться – незачем. Он знал, что эта девушка зайдёт, даже когда она сама еще не знала этого. То ли интуиция у этого парня была на высоте, то ли он и правда особенный, но он не промахивался. И не смотря на то, что его называли старик, конечно же он не был стариком.

Топот каблуков глухо отскакивал от деревянных полов, девушки-завсегдатаи почему-то вдруг засмущались, и все же пришли в себя. Они здесь мамочки, в конце-то концов, неужели какая-то охамевшая эскортница может спихнуть их с места? Хватая ноздрями смесь перегара и скомкавшейся пудры, девушка прошла вдоль ряда глазеющих на нее мужчин и облокотилась о барную стойку. Сзади послышался свист – один из гангстеров сделал комплимент. Энди перевел на нее взгляд, затем вдруг куда-то за ее спину. Своими ногами девушка чувствовала, как нечто разогнавшееся, вдруг остановилась прямо у ее поясницы.

– Извините… – прохрипел ковбой с еще ни разу не бритой щетиной и исчез. Хотел, значит, полакомиться формой ее ног

Девушка сверлила Энди, терла руки, двигала челюстью влево-вправо. Энди – мужчина галантный, в обиде ее не оставил. Руки его опустились куда-то вниз, спрятались за барной стойкой, что-то потрясли, чем-то щелкнули, появились обратно со стаканчиком ароматного месива с трубочкой. Девушка приняла угощение, зацепила трубочку языком, по-прежнему не отводя взгляд.

– Чего пришла? – низким, будто каменным голосом спросил Энди. По лицу его было очевидно, что он не особо и доволен ее появлению. Но все-таки она пришла. А значит чему-то быть.

– Нужно поговорить, Энди, дело срочное, – сказала и снова обвила трубочку языком.

Цыпочки, которым так и не перепало, смотрели на нее с завистью, даже с презрением. Но больше с завистью, горькой, как смола, и такой же липкой.

– Нет, Кристи, я на работе…

– Какой к черту работе? Этот коллективный инсульт? Не капай на мозги, Энди, или думаешь, что я приперлась к тебе просто так? Поглазеть на твоих дружков?

– Они мне не дружки, ты прекрасно знаешь. И да, это – моя работа, если ты вообще знаешь, что такое ра…

– Я опозорю тебя при твоих подружках, – прошипела сквозь зубы Кристи, вонзив в него острый, как лезвие бритвы, взгляд. – Хочешь, чтобы над тобой смеялись, Энди? Тогда заткнись!

Энди злобно выдохнул носом, нахмурил лоб. При таком выражении лица весь он стал как будто несокрушимым. Кристи улыбалась. Улыбалась своей девичьей наивною улыбочкой, а Энди по-прежнему стоял с деревянным выражением лица. Затем вдруг глаза его куда-то уставились, он вытянул шею, одними зрачками изобразил жест, который означал я тебя прибью, адресованный тучному мужчине, что замахнулся стеклянной бутылкой на голову своего собеседника. Тот попятился, спрятал бутылку за спину.

– Я тебя слушаю, – сухо сказал Энди.

– Наедине, парень. Только наедине. Мог бы ты разогнать все это стадо по своим домам? В этом свинарнике я не особо горю желанием обсуждать со своим братиком дела, которые касаются нас двоих. Или даже его одного. – Она наклонила голову в бок, мол это в твоих интересах.

– Кристи, ты не понимаешь. Я не могу прямо сейчас взять и закрыться. Сегодня пятница, полночь, самый разгар. И ты действительно говоришь мне…

– Мне плевать, Энди, сделай это сейчас же.

Одной ногой она развернула парня, который уже собирался падать прямо на нее, скрючившись напополам. Не глядя, она просто толкнула ступней. Тот развернулся, и из его пасти полилось все содержимое желудка. Скудное, но содержимое. В зале раздался женский вой.

Энди выдохнул, спрятал руки под стойку, что-то щёлкнул. В один лишь миг во всем заведении стало тихо, люди замерли в тех же позах, в которых стояли. Рука одного из смазливых пареньков застыла на бедре недовольной официантки, пухлый мужичок, льющий в себя крупный стакан пива, вдруг перестал дергать кадыком, жидкость в стакане осталась на том же уровне.

– Ну старик! Что за дела! – заорал паренек, стоящий на столе и держащий другого за ворот рубашки.

– Да! Что за дела! – закричал тот самый, которого держали за ворот.

Энди прочистил горло, проморгался, шмыгнул носом. Затем поправил прическу, кашлянул в кулак, и начал высокопарным тоном:

– Леди и джентльмены, – сказал он, – приношу свои искренние извинения за причиненные неудобства, но наше заведение закрывается. Все по домам! – он махнул рукой.

Народ продолжали стоять и смотреть только лишь на него. Лица их говорили многое, за исключением тех, кто уже совсем ничего не понимал. Они смотрели и тупили глазками. Было так тихо, что впервые за вечер можно было услышать, как тикают наручные часы одного из посетителей.

– Чаво? – словно квакнул сухой старичок в углу зала.

Энди тяжело вздохнул, взорвался:

– Я СКАЗАЛ УМАТЫВАЙТЕСЬ ОТСЮДА! И ЧТОБ ГЛАЗА МОИ ВАС НЕ ВИДЕЛИ!

Следом за этими словами толпа оживилась, начала разбредаться. Парень, вцепившийся в бедро официантки, так и не убрал руку и они уходили вместе, словно парочка. Дерзила на столе, натянувший ворот какого-то костлявого паренька, расслабил руку, стряхнул воображаемую пыль с его плеч. Парочка женщин грозно фыркнула.