Она собрала вся свою волю, рука ее перестала дрожать, а глазам вернулось зрение.

Охрипшим голосом, так не похожим на тот, который знали все, она прочла:

– «Это письмо адресовано не мне, но моему брату графу Оливье де Шарни; написано оно его супругой графиней де Шарни.»

Королева перевела дыхание и продолжала:

– «Если со мной произойдет несчастье, прошу того, кто найдет это письмо, передать его графу Оливье де Шарни или возвратить графине.»

Королева вновь перевела дыхание и встряхнула головой.

– «Графиня вручила мне это письмо со следующими указаниями.» Ага, вот уже и указания, – пробормотала она и вторично протерла рукой глаза. «Если из имеющего последовать предприятия граф выйдет невредимым, возвратить письмо графине.»

Чем дальше читала королева, тем заметнее прерывался ее голос. Она продолжала:

– «Если он будет тяжело, но не смертельно ранен, попросить его, чтобы он разрешил супруге приехать к нему.» Ну, разумеется, – хмыкнула королева и уж совсем невнятным голосом прочла:

– «Если же он будет ранен смертельно, вручить ему это письмо, а в случае, если он будет не в состоянии читать, прочесть его, дабы, прежде чем покинуть этот мир, он узнал содержащуюся в этом письме тайну.» Что же, вы и теперь будете отрицать? вскричала Мария Антуанетта, взглядом испепеляя графа.

– Что?

– Господи, да то, что она вас любит!

– Как! Графиня меня любит? Ваше величество, что вы говорите? – в свой черед вскричал Шарни.

– Как мне ни горько, я говорю то, что есть.

– Графиня любит меня? Меня? Нет, это невозможно!

– Но почему же? Я ведь люблю вас.

– Но если бы графиня любила меня, то за эти шесть лет она призналась бы мне, дала бы как-нибудь понять…

Несчастная Мария Антуанетта уже так исстрадалась, что ощущала потребность заставить страдать и графа, вонзить ему страдание в сердце, словно кинжал.

– О нет! – воскликнула она. – Нет, она никогда не дала бы вам понять, нет, она ничего не сказала бы. И не даст понять, и не скажет, потому что прекрасно знает, что не может быть вашей женой.

– Графиня де Шарни не может быть моей женой? – переспросил Оливье.

– Да, – подтвердила королева, все более упиваясь своим отчаянием, потому что она знает: существует тайна, которая убьет вашу любовь.

– Тайна, которая убьет нашу любовь?

– Она знает, что стоит ей заговорить, и вы станете презирать ее.

– Я стану презирать графиню?

– Да, как презирают девушку, ставшую женщиной, не имея супруга, и матерью, не будучи женой.

Теперь настал черед Шарни смертельно побледнеть и ухватиться в поисках опоры за спинку ближайшего кресла.

– Ваше величество! – воскликнул он. – Вы сказали либо слишком много, либо слишком мало, и я вправе потребовать от вас объяснений.

– Сударь, вы требуете объяснений у меня, у королевы?

– Да, ваше величество, требую, – ответил Шарни.

Открылась дверь.

– В чем дело? – раздраженно воскликнула королева.

– Ваше величество как-то объявили, что всегда готовы принять доктора Жильбера, – объяснил лакей.

– Ну и что?

– Доктор Жильбер просит о чести засвидетельствовать вашему величеству свое нижайшее почтение.

– Ах, так это доктор Жильбер! Вы уверены, что это доктор Жильбер? переспросила королева.

– Да, ваше величество.

– Пусть войдет! Пусть немедля войдет! – приказала Мария Антуанетта и, обернувшись к Шарни, громко произнесла:

– Вы хотели объясниться насчет госпожи де Шарни? В таком случае попросите объяснений у господина Жильбера: лучше и полнее, чем он, никто их вам не даст.

Жильбер уже вошел. Он слышал, что сказала королева, и застыл в дверях.

А Мария Антуанетта, швырнув Шарни записку его брата, направилась в туалетную комнату, но граф стремительно преградил ей дорогу и схватил за руку.

– Прошу прощения, ваше величество, – объявил он, – объяснения должны последовать в вашем присутствии.

– Сударь, – возмущенно сверкая глазами, процедила сквозь зубы Мария Антуанетта, – мне кажется, вы забыли, что я – королева.

– Вы – неблагодарная подруга, клевещущая на ту, кто была предана вам, вы – ревнивая женщина, которая оскорбляет другую женщину, жену человека, десятки раз рисковавшего за последние три дня ради вас жизнью, жену графа де Шарни! Так пусть же и справедливость будет восстановлена в вашем присутствии, в присутствии той, кто клеветала и оскорбляла ее. Сядьте и ждите.

– Что ж, ладно, – промолвила королева и, неловко пытаясь изобразить смех, обратилась к доктору Жильберу:

– Господин Жильбер, вы слышали, чего хочет граф?

– Господин Жильбер, – произнес Шарни тоном, полным учтивости и достоинства, – вы слышали, что приказала королева?

Жильбер прошел на середину комнаты и печально взглянул на Марию Антуанетту.

– Ах, ваше величество, ваше величество! – прошептал он, после чего повернулся к Шарни:

– Граф, то, что я вам расскажу, покрывает мужчину позором и возвеличивает женщину. Некий презренный человек, крестьянин, ничтожный червь, любил мадемуазель де Таверне. Однажды он нашел ее в беспамятстве и подло овладел, не пощадив ни ее юности, ни красоты, ни невинности. Так эта юная девушка стала женщиной, не имея супруга, и матерью, не будучи женой. Поверьте, мадемуазель де Таверне – ангел, а госпожа де Шарни – мученица!

Шарни стер пот, обильно выступивший у него на лбу.

– Благодарю вас, господин Жильбер, – сказал он и обратился к королеве:

– Ваше величество, я не знал, что мадемуазель де Таверне была столь несчастна и что госпожа де Шарни столь достойна уважения. Прошу вас верить, что, знай я это, я уже шесть лет назад упал бы к ее ногам и любил бы ее так, как она того заслуживает.

Поклонившись остолбеневшей королеве, Шарни вышел. Несчастная женщина даже не пыталась остановить его.

До него лишь донесся жалобный вскрик, который она издала, увидев, как захлопнулась разделившая их дверь.

Мария Антуанетта осознала: только что рука демона ревности вывела над этой дверью, точь-в-точь как над вратами в ад, страшную надпись:

«Lasciate ogni speranza!»

Расскажем вкратце, что было с графиней де Шарни, когда между королевой и графом происходила сцена, о которой мы только что поведали и которая так мучительно разорвала долгую цепь страданий.