– Да, вижу, – подтвердил король, – дорога делает в лесу огромный изгиб и сворачивает на Клермон.

– Так точно, государь.

– Но все это не проясняет для меня, почему вы собираетесь поместить подставу по ту сторону города, а не по эту.

– Погодите, государь. Над мостом, соединяющим обе части города, построена высокая башня. В этой башне, где в прошлом сидели стражники, взимавшие плату за въезд, внизу есть сводчатая арка, темная и узкая. Чтобы помешать путникам ее миновать, достаточно малейшего препятствия; итак, коль скоро место там опасное, лучше миновать его, пустив почтовых лошадей во весь опор после Клермона, чем перепрягать их за пятьсот шагов до моста, где, коль скоро короля узнают на подставе, три-четыре человека легко могут задержать его, если получат предупреждение и будут настороже.

– Это верно, – согласился король, – но если возникнут колебания, то вы ведь будете там, граф.

– Почту это своим долгом, государь, если ваше величество найдет меня достойным такой чести.

Король снова протянул Шарни руку.

– Итак, – продолжал Людовик, – господин де Буйе уже отметил посты и выбрал людей, которых расставит вдоль моего пути?

– Да, государь, не хватает лишь одобрения вашего величества.

– Передал ли он вам какое-либо письмо на этот счет?

Шарни достал из кармана сложенный лист бумаги и с поклоном вручил королю.

Король развернул его и прочел:

По мнению маркиза де Буйе, войска не должны быть размещены за пределами Сент-Мену. Тем не менее, если король потребует, чтобы охрана распространялась до Пон-де-Сомвеля, предлагаю его величеству расставить войска, предназначенные служить ему эскортом, таким образом:

+++

1. В Пон-де-Сомвеле – сорок гусар полка Лозена под началом господина де Шуазеля, имеющего в своем распоряжении младшего лейтенанта Буде;

2. В Сент-Мену – тридцать драгун Королевского полка под началом капитана Дандуэна;

3. В Клермоне – сто драгун из полка Месье под началом графа Шарля де Дамаса;

4. В Варенне – шестьдесят гусар полка Лозена под командованием господина Рорига, господина Буйе-сына и господина Режкура;

5. В ДTне – сто гусар полка Лозена под началом капитана Делона;

6. В Музй – пятьдесят кавалеристов королевского немецкого полка под началом капитана Гунтцера;

7. Наконец, в Стене – королевский немецкий полк под началом его командира барона фон Манделя.

+++

– Это мне тоже нравится, – дочитав до конца, сказал король, – но если этим отрядам придется простоять в этих городах и деревнях день, два, три дня, каким предлогом можно оправдать их присутствие?

– Государь, предлог имеется: им будет приказано ждать охраняемую карету с деньгами, посылаемыми на Север военным министерством.

– Ну что ж, – с нескрываемым удовлетворением произнес король, – все предусмотрено.

Шарни поклонился.

– Кстати, о деньгах, – сказал король, – вы не знаете, получил господин де Буйе тот миллион, что я ему послал?

– Да, государь, только известно ли вашему величеству, что этот миллион был в ассигнациях, которые на двадцать процентов обесценились?

– Но хотя бы с учетом этой потери он смог их получить?

– Государь, прежде всего один преданный вам подданный вашего величества почел за счастье выдать взамен ассигнаций сумму в сто тысяч экю без всяких вычетов, разумеется.

Король взглянул на Шарни.

– А остальное, граф? – спросил он.

– Остальное, – отвечал граф де Шарни, – учел господин де Буйе-сын у банкира своего отца, господина Перго, который выдал ему всю сумму векселями на имя господ Бетман во Франкфурте, которые приняли эти векселя к уплате. Так что денег теперь вполне достаточно.

– Благодарю вас, граф, – сказал Людовик XVI. – А теперь назовите мне имя того преданного человека, который, расстроив, быть может, свое состояние, выдал господину де Буйе эти сто тысяч экю.

– Государь, этот преданный слуга вашего величества очень богат, а потому в его поступке нет никакой заслуги.

– Тем не менее, сударь, королю угодно знать его имя.

– Государь, – с поклоном возразил Шарни, – он оказал эту ничтожную услугу вашему величеству с единственным условием: чтобы его имя не называлось.

– Но вы-то его знаете? – спросил король.

– Знаю, государь.

– Господин де Шарни, – произнес король с той сердечностью и достоинством, которые проявлял подчас, – вот кольцо, оно мне очень дорого…

– И он снял с пальца простое золотое кольцо. – Я снял его с пальца моего умирающего отца, когда целовал его холодевшую руку. Его ценность в том, что я с ним связываю, оно не имеет другой цены, но для сердца, которое сумеет меня понять, оно станет дороже самого дорогого бриллианта. Перескажите моему верному слуге то, что я сейчас вам сказал, господин де Шарни, и передайте ему от меня это кольцо.

Из глаз Шарни выкатились две слезы, дыхание его стеснилось, и, трепетно опустившись на одно колено, он принял из рук короля кольцо.

В этот миг дверь отворилась. Король торопливо оглянулся: отворившаяся дверь была столь явным нарушением этикета, что это происшествие можно было расценивать как страшное оскорбление, если только оно не оправдывалось насущной необходимостью.

То была королева; она была бледна и держала в руках лист бумаги.

Но при виде коленопреклоненного графа, целующего кольцо короля и надевающего его себе на палец, она вскрикнула от удивления и выронила бумагу.

Шарни встал и почтительно поклонился королеве, которая, едва шевеля губами, пробормотала:

– Господин де Шарни!.» Господин де Шарни!.» Вы здесь, у короля, в Тюильри?.» – И совсем тихо добавила:

– А я даже не знала!

И в глазах у бедной женщины застыла такая боль, что Шарни, не расслышавший конец фразы, но угадавший его, сделал по направлению к ней два шага.

– Я сию минуту приехал, – сказал он, – и хотел спросить у короля дозволения засвидетельствовать вам свое почтение.

На лицо королевы вернулся румянец. Она уже давно не слышала голоса Шарни и тех нежных интонаций, что прозвучали в его голосе.

И она простерла вперед обе руки, словно хотела идти ему навстречу, но тут же прижала одну из них к сердцу, которое, вероятно, билось слишком бурно.