А вот оружие в основном французское. Или французы поставляют, или с разграбленных армейских складов, которые французы не успели вывезти отсюда. Хуже, если первое. С ворованным мы справимся, а вот если за спинами этих туземцев стоят Европа и НАТО, то будет сложнее. Справимся все равно, просто смертей будет больше. С обеих сторон. А им тут нужны мужские руки, кто-то должен восстанавливать страну, строить мирную жизнь и защищать республику. А мы будем год за годом класть на поле боя лучшую и самую работоспособную часть мужского населения».
К вечеру Нестерову удалось дозвониться до Сафонова. Генерал говорил спокойно, но своей озабоченности не скрывал:
– Что ты можешь сказать об этой группе диверсантов, Дмитрий Иванович?
– Хорошо и целенаправленно подготовлены и вооружены. Хорошо знали, как защищен военный городок. Целью однозначно было нанесение максимального урона военнослужащим республики, деморализация, демонстрация всесильности оппозиции и ее серьезных намерений.
– Но группу ты фактически уничтожил, – с сомнением сказал Сафонов. – Со своими, еще толком не обстрелянными солдатами.
– Ну, солдаты имели все же кое-какой боевой опыт, а нападавшие не учли возможность различных тактических приемов обороны, которые мы могли применить. Я думаю, что это организаторы нападения недооценили боеготовность гарнизона. Они просто не совсем хорошо подготовили группу. Лихо, храбро, эффектно, но «купились» на элементарный фланговый обход и удар в самое уязвимое место. Ситуация, честно говоря, как в учебнике. Такие вылазки всегда и во все времена предпринимали все окруженные гарнизоны крепостей. После нашей атаки они быстро потеряли инициативу и отошли в неудобном для отступления месте. Тут мы их и добили.
– Странно, что это было единственным нападением. Я ждал, что их будет несколько в различных частях страны или уж, как минимум, на юго-западе.
– Как раз это и не странно, Павел Андреевич. Есть ощущение, что это не массовая акция, а разовая демонстрация силы и намерений. Это не партизаны, не силы оппозиции, это что-то другое. Слишком они однообразно экипированы были и вооружены. Боюсь предполагать, но не французы ли за ними стоят? Я знаю, что власти грешат на Габриэла Аламо, но у того много сторонников, а нет серьезной армии. Его просто поддерживает население, и он, по вашему же признанию, никогда не тяготел к гражданской войне.
– Мог и начать тяготеть, – проворчал генерал. – Мог начать формировать армию, ему могут помогать и французы, и другие политические игроки, кто заинтересован в дестабилизации обстановки в регионе… Ладно, Дмитрий Иванович, я тебе вот что еще хотел сказать. Совершенно случайно узнал, где твоя дочь. Она сейчас в городке Видонава, неподалеку от тебя. Там строится медицинская клиника, о которой я тебе рассказывал. Если выберешься повидаться, то мой тебе совет – не мелькай там в военной форме. Даже в полувоенной. Это слишком будет бросаться в глаза, да и от иностранных репортеров потом не отобьемся. Мол, русская врач встречается с русским военным. Можно знаешь сколько фантазий накрутить об истинных намерениях России в этой стране!
Дмитрий Иванович Нестеров немного покривил душой. Не хотелось ему в глазах своего старого командира и боевого друга выглядеть в неприглядном свете. Поссорился с дочерью, не виделся и не разговаривал с ней почти полтора года. Признаваться в таком никто не любит, особенно мужчины, сильные мужчины. Некрасиво, когда сильный мужик, железный спецназовец боится встречи с собственной дочерью, потому что боится разговора с ней. Нестеров прекрасно понимал, что передал Алене свой характер – крутой и непреклонный. Понимал, что дочь уже взрослая и сама решает, как ей жить и чем заниматься. И что она не просто болезненно переносит попытки отца вмешаться в ее личную жизнь, она органически не приемлет вообще никакого вмешательства. А железный полковник с возрастом стал понимать, что любовь близких – это самое главное на свете, важнее всех специальных операций на Земле.
«Старею я, – думал Нестеров, ведя внедорожник по джунглям. – Алена еще молода, в ней кипит кровь, она не знает и знать не хочет, что такое покой и умиротворение. Ее никакими коврижками не заманишь посидеть на закате, послушать, как утихает под вечер природа, как где-то в лесу поет иволга». Он и сам был таким, сам насмехался над другими, теми, кто старше его и мудрее. Только с возрастом он понял, что не стал слабее как солдат. С возрастом он понял, что становится настоящим мужчиной – непримиримым к злу, беспощадным к врагам, но и в то же время любящим и мягким с женщинами, с детьми. Да, хотелось полковнику Нестерову понянчить внуков, но…
«И каким будет наш разговор сегодня, – думал Нестеров. – Кинется ко мне на шею Аленка с криком «папка!»? Или хмуро посмотрит и спросит: “Ты опять приехал мне нотации читать?”» А он и не собирался ничего читать, воспитывать или учить. Отец просто хотел взглянуть в глаза своей девочке, провести рукой по ее волосам, услышать ее голос. И по глазам, по голосу понять, что у дочери на душе, как в ее жизни. И погрустить, если не все ладно, порадоваться, если все хорошо. Счастье близкого человека – это и твое счастье. И понимаешь это уже только с возрастом. С возрастом понимаешь, что дарить любовь приятнее и теплее, чем получать ее от кого-то. Лишь бы у нее все было хорошо, а остальное перемелется.
Группа вылетела «домой» налегке. На борт взяли только личные вещи, личное оружие. Правда, Олег Маринин вез с собой два комплекта квадрокоптеров, но этих «птичек» можно было считать его личным оружием. И не только личным. Вся группа очень бережно обращалась с этими двумя чемоданчиками Теслы. Практически во время любой операции Маринин со своим оборудованием был глазами группы. И эти глаза не раз спасали жизни спецназовцев и помогали быстро и эффективно выполнить боевую задачу. Сейчас спецназовцы отдыхали, многие дремали, кое-кто просто смотрел в иллюминатор на проплывающие внизу джунгли, саванну.
Африка! Загадочный и такой незнакомый континент. «Хотя почему я его выделяю таким образом, – вдруг подумал Погодин. – Южная Америка, Юго-Западная Азия не менее загадочные места. Просто о них я только слышал и читал, а вот в Африке уже второй раз. Наверное, мою группу и послали сопровождать с российской стороны эти совместные учения, потому что у меня и у большинства моих ребят есть опыт «работы» именно в Африке. Специфика! А впереди долгожданный отпуск. Многие ребята в группе ждут отпусков. – Капитан улыбнулся, представив, как вернется домой, сбросит с себя одежду и погрузится в горячую ванну с солями. И будет отмачиваться час, два. – Неплохо бы в баню сходить, но в баню идти лучше с друзьями, а быстро собрать компанию не удастся. Значит, ванна, холодный сок и настежь открытая дверь в лоджию. И чтобы ветерок теребил тюль на двери. Свой, питерский ветерок, приносящий запахи с Финского залива».
Погодин снова посмотрел вниз, на зеленый ковер джунглей, на бурые пятна открытых участков. Там, в саванне, сейчас наверняка ходят жирафы, бегают стада зебр, а где-то в тени акации лежит пара гепардов. Еще не голодных настолько, чтобы подниматься в такую жару и попытаться догнать копытную жертву. Жара, лень, трепещущее марево на горизонте. «Расслабился я что-то, – подумал Погодин. – Не рановато ли? Еще предстоит совершить посадку для дозаправки. У транспортника практическая дальность шесть тысяч шестьсот километров, ему всю Африку с юга на север не преодолеть. Хотя если он с дополнительными баками, – лениво текли в голове мысли, – то вполне может совершить следующую посадку на базе Хмеймим в Сирии. Что-то там пилоты должны передать или кого-то высадить из военных моряков. А потом прямиком в Питер».
Открылась дверь кабины пилотов, и оттуда вышел молодой штурман. Найдя взглядом Погодина, он подошел к спецназовцу и наклонился к его уху.
– Товарищ капитан, вам просили передать, что мы меняем курс. Садимся в столице Республики Мамуотта. Там вашу группу высаживаем. Вас встретит руководитель российской военной миссии генерал Сафонов. Приказ получите от него. Поступаете в распоряжение генерала Сафонова.
