– Бабушка, не заставляй меня повторять. – Глаза мужчины блеснули злым пламенем.

– Дит… – я положила ему ладонь на колено. – Послушай. Может быть, твоя бабушка права?..

– Тебе-то откуда знать, кто прав?! Так. Я сейчас вернусь! – рявкнул Дитрих и быстрым шагом вышел из комнаты.

– Взрывной он, весь в отца, – сказала баба Рая и обернулась ко мне: – Врать не стану. С матерью твоей мы никогда не ладили, корыстная она тетка и в корысти своей не видит берегов. Для неё ни людей не существует, ни обязательств, ни договоров. Но ты вроде другая. Ну-ка, скажи как на духу: любишь моего внука?

Её слова заставили вздрогнуть. Я поняла, что физически не смогу солгать человеку, который минуту назад просил о смерти.

– Не люблю, но мне без него не справиться.

– Как и ему – без тебя, – загадочно ответила старушка. – Не обижайся на него. Он не со зла ругается, не привык просто к отказам.

Такое чувство, будто она знала больше, чем мы оба.

Дитрих вернулся с телефоном у уха, злой до невозможности. Казалось, он сейчас же разнесет всю квартиру в щепки.

– Да пошел ты… – ответил кому-то и нажал на кнопку выключения.

– Что, пытался через Златона или Платона меня переубедить? Зря. C твоими братьями уже говорила, – улыбнулась ему баба Рая. – Настала твоя очередь. Кстати, если хочешь моё мнение, то женись на этой своей Таисии. Я добро даю. Всё, на том и закрыли тему. Уходите. А над словами моими ты подумай. Идите, вас уже ждут.

Дитрих выходил из квартиры бабы Раи мрачнее, чем хмур болотный. Да и я чувствовала себя так, будто влезла грязными сапогами в чужую жизнь.

Пока обувались, мой взгляд зацепился за кадку с землей, и, желая сделать хоть что-то для удивительной пожилой женщины, с которой я сейчас познакомилась, потянулась руками к горшку.

По телу пробежала жаркая волна магии, какая бывает, если щедро глотнешь горячий глинтвейн.

– Что ты?.. – Но договорить Дит не успел, потому что росток ожил, потянулся, извиваясь вверх, выпустил листья из почек.

– Гибискус, – констатировала я, улыбаясь выпущенному красному цветку.

– Жаль, цветет только один день. – Дитрих печально улыбнулся, беря меня за руку, чуть сжимая ладонь.

Так делают, когда хотят поддержать. Но сейчас я прекрасно понимала, что поддержка нужна ему.

А вот бабушке, кажется, грустно совсем не было. Оглушающий звон стационарного телефона. Старушка бодро крикнула нам, прежде чем взять трубку:

– Захлопните за собой… Алло!.. Нюрка! А чегой-то ты мне звонишь? Ну-ка бегом за бутылкой и дуй сюда. Как зачем? Ты ж мне проспорила, дурында ты хвостатая. Диточка-то мой со своей Наташкой всё! Расстался, представляешь? А ты всё «женятся, женятся!». Тащи бутылку давай, моего любимого, зеленого…

Дверь квартиры захлопнулась.

– Ну я же говорил, что теперь о нас распоследний подъездный будет знать.

– Подъездный? – не сразу поняла, о чем он, всё еще погруженная в мысли о двухсотлетней бабушке. Что-то крутилось в голове обо всей этой семейной драме, что никак не ложилось в общую картинку. Я только никак не могла ухватить это и понять, что же меня так смущает.

Звякнул приехавший на этаж лифт.

– Ну, домовые же теперь всё больше подъездные, в многоквартирных домах, – усмехнулся Дит собственной шутке.

Вонь лифта заставила поморщиться. И тут меня вдруг осенило:

– Я читала… читала, что твой отец погиб от несчастного случая, – спросила, осторожно подбирая слова.

– Да, авария, – безэмоционально кивнул Дит, в этот момент лифт ощутимо тряхнуло, и я инстинктивно попыталась схватиться за локоть орка, но тот опередил меня, обвив рукой за талию.

Лампочка на мгновение мигнула, но тут же загорелась вновь, и мы поехали дальше вниз.

– И что же? – я задрала голову, внимательно всматриваясь в темные, почти черные глаза орка. – Он тоже отказался подписывать договор на охрану?

– Никогда и ни с кем не говори об этом.

Внутри похолодело, и в ушах зазвенело от жуткого осознания.

Совсем недавно мне казалось, что мы с Дитрихом можем найти общий язык, что в нас есть что-то общее, что он не так уж и плох, но…

Но сейчас я видела перед собой чужого мужчину, опасного, готового на всё ради достижения собственных целей. Даже на убийство, если того потребуют обстоятельства.

Или, например, на одностороннее расторжение договора об охране души родного отца. Авария на оживленной трассе – с кем не бывает?

С тем, кто находится под защитой “Цербера”.

Серп Адрон так внезапно скончался, а сыновья так быстро поделили наследство, что возникали определенные сомнения: была ли его смерть случайностью. Особенно теперь, когда я знала, чем конкретно занимается охранное агентство Дита.

Лифт нехотя открылся на первом этаже, и меня повело в сторону. Я мечтала об одном: скрыться, сбежать подальше от Дитриха, который продолжал крепко обнимать меня за талию.

Но, кажется, назад дороги не было. Я добровольно согласилась принадлежать этому человеку. Я практически подписала контракт на собственную душу – только не на её сохранение, а на продажу в рабство за бесценок.

– Тая, успокойся. Мы обязательно обсудим всё позже, – миролюбиво сказал Дит, открывая дверь, ведущую на улицу. – Закончим с делами, вернемся в отель и поговорим. Обо всём, о чем ты захочешь.

– Хорошо, – онемевшими губами ответила я и хотела шагнуть вперед, но мужчина дернул меня назад, себе за спину.

– Пригнись! – рыкнул он.

Град из пуль просвистел над нашими головами. Дитрих быстрым движением закрыл входную дверь – я слышала, как пули пробивают тонкий металл – и кивнул в сторону лестницы.

– Наверх! Живо!

В лифт он предусмотрительно не пошел.

Я бежала по ступеням, а в голове молотила кровь. Куда деваться? Обратно к бабе Рае?

Но возле её дверей Дитрих дернул меня за локоть:

– К бабушке нельзя. Давай на крышу!

Куда?..

Снизу доносились голоса. Люди приближались.

Но мы были быстрее.

Ветер ударил по щекам, когда мы оказались на крыше. Я вдохнула его, пытаясь выровнять сбившееся дыхание, оглянулась назад.

Сколько у нас времени?

Дитрих придвинул к двери деревянный ящик, набитый проводами и мотками медной проволоки. Судя по всему, тяжеленный, потому что мужчине пришлось приложить усилия, чтобы сдвинуть его с места. Теперь костюм его был безнадежно испорчен.

Он схватил меня за ладонь и подтащил к краю крыши. За метровым ограждением расстилался город. Высотки, многоэтажки, зеленые скверы.

Дом прижимался каменным боком к другому зданию, всего на этаж ниже. При желании туда можно спрыгнуть. Наверное, Дитрих знал об этом, очень уж уверенно он меня сюда гнал.

– Прыгай, – подсказал тихо-тихо, не торопя, но не давая возможности передумать.

– Нет, – сглотнула я, внезапно вспомнив, что вообще-то боюсь высоты. – Должен быть другой выход.

Тут два метра, не меньше. Ноги переломаешь.

– Тая, доверься мне. У нас есть секунд пятьдесят до того, как головорезы твоей мамочки выбьют дверь. Потом они начнут бездумно палить, нечаянно попадут в тебя, и ты умрешь. Я не успею тебя спасти. Как тебе такой расклад?

Отвратительно.

Интересно, почему он так уверен? Мне даже страшно стало, потому что Дит не выдумывал, а говорил так, словно знал наверняка.

Но решимости его слова мне определенно придали.

Я зажмурилась (не лучшее решение, когда перемахиваешь ограждение) и сиганула вниз, стиснув зубы, чтобы не закричать.

Удар пришелся на ступни. Больно, но терпимо. Дитрих приземлился рядом, не задавая лишних вопросов, рванул к железной двери.

Та была открыта.

– Беги вниз. Машина ждет у подъезда. Поняла?

– Д-да. А ты?

– Я тебя прикрою. Тая, не оборачивайся, – он взял моё лицо в ладони, вгляделся в него внимательно, – и ничего не бойся. Просто беги.

И я поспешила выполнить указание.

Никогда так быстро я не спускалась по лестничным пролетам, перепрыгивая через две ступеньки, буквально подлетая на поворотах, скользя по перилам.