Ингина мать была ясновидящей травницей и искренне верила, что полынь – самое надежное средство от всех болезней, а также защита от сглаза и нечисти.

Полынь… Точно! Магичка едва удержалась, чтобы не шлепнуть себя по лбу в такой напряженный момент. Тут парень из ее команды страдает, а она думает совсем о другом.

Но от искушения действительно пахло полынью! И это было очень странно… Потому что в каждом суеверии есть крохи истины. Проклятая магия не любит запах полыни, слабея от него, особенно если вдыхать его постоянно. Поэтому теперь Инга набивала материнский амулет листьями мяты и надевала его лишь изредка, только чтобы почтить память родителей.

Получается, Габри на самом деле еще сильнее, раз он рассеивает часть своей магии с помощью полыни?!

– Потому что с тобой без обязательств не получилось бы. – Инга сдобрила довольно резкий ответ добродушной улыбкой. И даже удосужилась пояснить: – Мы же в одной команде. А когда люди много времени проводят вместе, простой секс может перерасти в нечто большее.

Судя по нахмурившимся бровям и упрямо поджавшимся губам, Санчо не понимал, насколько это большее может стать опасным. А его более опытная собеседница, хоть и понимала, не представляла, как объяснить это, не обидев парня.

– У нас и так никакой субординации в команде, сплошная неформальность. – Энергично наматывая на палец прядь своих распущенных волос, Инга поняла, что злится, причем на себя. Вроде бы не так уж и сложно донести до юного наивного мальчишки, что среди постоянно рискующих жизнью магов нет места влюбленностям. Дружба и доверие, все остальное лишнее.

– К тому же я и так тебя выделяю. – Импульсивно признавшись, Инга тут же куснула себя за язык, чтобы не ляпнуть еще что-то.

– И боишься, что станешь выделять еще больше?

Санчо, умудрившись уловить самые глубинные страхи своего командира, немного расцвел и даже улыбнулся. А потом начал с аппетитом уничтожать чуть подостывшую яичницу.

Магичка тоже принялась за еду, решив, что иногда лучше жевать, чем говорить. Пусть мальчишка немножко погордится. Тем более вывод-то он, по сути, сделал верный.

Мать, постоянно притаскивавшая домой раненых или больных птичек и животных, всегда твердила, что люди в ответе за тех, кого приручили. И Инга впитала это чувство ответственности с детства, с материнским молоком. Поэтому она так оберегала свой город и готова была убить любого, кто навредит кому-то из ее команды. Именно поэтому так тщательно выбирала себе подчиненных, стараясь не заводить среди них любимчиков.

Вот только Санчо уже отличался своей излишней щенячьей привязанностью. И пусть Инга не соблазняла его специально, не поощряла, но ведь и не отталкивала. Надеялась, что сам переболеет.

– Я считаю, что это будет неправильно и несправедливо по отношению к другим ребятам. – Высказавшись, женщина встала из-за стола, собрала пустые тарелки и закинула их в раковину. Потом, подумав, ополоснула и их, и чашки из-под чая.

Ночь до схватки с демонопоклонниками она проведет в особняке, потом, скорее всего, вернется туда же. А за это время из остатков яичницы зародится какая-нибудь зеленая или черная плесень и под влиянием витающей по квартире проклятой магии переродится в порчу. Спрячется где-нибудь в укромном месте и начнет вредить, настроение портить, под руку дуть, за язык тянуть. Поймать такое сложно, потому что мелкое, юркое. Скроется в щелочке или за плинтусом – и не найдешь, если настоящую охоту не устроишь.

– Пойми, я очень серьезно к тебе отношусь. И к остальным – тоже. – Инга все же решила внести еще немного ясности. – Вы для меня все как… – замолчав, она сделала вид, что прервалась исключительно из-за посуды, которую надо было расставить по местам, а потом подменила пришедшее первым на ум слово «дети» на более приемлемое, – родные.

– Даже Хенкель? – Довольно усмехнувшись, Санчо ловко прошелся по столу влажной тряпкой, стряхнув крошки в ладонь, а потом в раковину. Судя по радостному блеску в глазах, мальчишка окончательно успокоился, вычленив отдельные фразы, из которых составил удовлетворяющее его оправдание для любимой женщины.

Зато Инга выдохлась, словно пару часов сражалась с нечистью. И ведь это было даже не расставание с бывшим, не выяснение отношений, а попытка объяснить, почему отношения невозможны.

– Даже Хенкель. – Тяжело вздохнув, магичка оглядела кухню и удовлетворенно кивнула. – Ладно, сваливаем в особняк. Надо план захвата проработать.

Санчо не застал Хенкеля молодым и трезвым, а вот Инга прекрасно помнила мага еще до того, как взбесившаяся нежить перебила его семью. Тогда все звали его по имени, Тор. И для усиления сходства с божественным тезкой он на все заварушки ходил с огромным металлическим молотом.

Хенкель был магом земли, владеющим поднавыком управления камнями и металлами, а его жена – природницей. Идеальное сочетание. Их дом с ранней весны утопал в цветах и зелени, а осенью все Ингибитры лакомились сочными сладкими фруктами и ягодами. Тор притаскивал их корзинами, сам аккуратно раскладывал по фарфоровым вазам и гордо улыбался каждому «спасибо».

Когда появились дети, Хенкель начал иногда заводить разговор об уходе на заслуженный отдых, а в тот день как раз решился, попросил оформить бумаги, и…

Конечно, вся команда сразу примчалась на помощь. Но нежить уже была развеяна, так что Инга лишь вызвала полицейских, чтобы засвидетельствовать смерть людей. С тех пор трезвым Тора больше никто не видел.

Эту историю знали лишь старые члены команды. А такие, как Санчо, относились к Хенкелю снисходительно и одновременно побаивались мрачного непредсказуемого мага. Сам он предаваться воспоминаниям о прошлом не любил, а свидетели его счастливой жизни считали бессмысленным знакомить молодняк с прежним Тором. Хотя нового, в отличие от молодых, уважали. Ведь не сорвался в вольные охотники, не скатился до беспробудного пьяницы. А это не каждому под силу.

В особняке Ингу уже ждали и волновались.

– Ну, кэп, ты даешь!

– Ну ты спать!

– Мы уж думали, что без тебя придется идти!

– Да ладно, кэп бы такую крутую зачистку не пропустила!

Радостные возгласы и довольные улыбающиеся лица. Вкусный запах еды из азиатской кафешки напротив. Кто-то посторонний ни за что не догадался бы, что здесь собрались люди, у которых запланирована жестокая битва с нежитью.

Инга тоже отшучивалась, хлопала кого-то по плечу, улыбалась в ответ. Рассмеялась над предложением захватить с собой на битву Хряпусов, чтобы те посмотрели на работу настоящих профессионалов. Понимающе кивнула сладко позевывающей Гюрзе.

Но потом, устроившись за большим столом, резко стала серьезной и, включив проектор, объявила:

– А сейчас все дружненько обмозгуем нашу прошлую операцию и учтем ошибки.

На проекторе мелькали немного корявые рисунки, сделанные Ингой наспех, по памяти, на следующий день после сражения.

Конечно, среди репортеров нашлись бы желающие запечатлеть и осветить событие подобного масштаба, но их никто не пригласил. Поэтому в местных газетенках статьи о разгуле нежити украшали снимки пустого алтаря. Снятую с него мертвую девушку полицейские успели увезти до нашествия любителей сплетен.

А чтобы потом, на свежую голову, разобрать всю операцию, Инга делала быстрые наброски и проводила первый разбор полетов сразу в тот же вечер. Уточняла, где кто стоял, куда бежал, что сделал правильно, а что исправил бы, если бы мог. И не запомнилось ли каких бы то ни было странностей.

– Так, в прошлый раз мы где-то прокололись, человек погиб, – после этих слов маги мрачно насупились. До захвата алтаря, судя по разбору, всё шло отлично. – Смотрите, ритуал прерван, но жертва все равно принесена. Причем непонятно, кто ее убил, ведь нечисть вся уже развеяна. В этот раз надо предотвратить убийство, ведь мы не знаем, сколько их уже было.

Инга не любила пафосные слова о ценности человеческих жизней, о том, что невинные не должны погибать, и прочую туфту. Это и так всем ясно. И для нее ценнее была жизнь ее ребят, а уже потом какого-то незнакомца. Но завтра им всем придется рисковать, потому что иначе на волю сможет вырваться демон, и тогда погибнет не один-два человека, а гораздо больше. И заранее остановить этих демонопоклонников не удастся: старый призрак знал лишь время и место, но не смог назвать никого из участников.