Со скрипом села и подождала, пока стены перестали кружиться. Глупо надеяться на то, что после переезда барина у меня будет возможность его избегать; это Сашке с Валентиной Игнатьевной нечего бояться, потому что они его семья, а за мной тут будут следить всё свободное время. Этот дом, конечно, огромен, но когда человек говорит, что собирается навести здесь порядок, это не означает, что он будет тихо-мирно сосуществовать в соседнем крыле, не выходя из кабинета.
После прохладного душа стало немного легче, но не настолько, чтобы я чувствовала себя готовой к поездке в институт. Язык во рту превратился в наждачку, а горло – в тёрку, и я медленно потянулась на кухню в поисках большого стакана холодной вкусной водички. Проходя мимо столовой, заметила картину, с которой почувствовала родство: Сашка сидела, прижав бутылку с лимонадом к затылку, и тихо постанывала, пока Валентина Игнатьевна поглаживала её по спине, как маленькую.
– Тоже не спится? – спросила девушка, поморщившись.
Я кивнула и всё же потопала на кухню – искать в холодильнике бутылку с минералкой. Пузырьки нещадно били в нос и жгли горло, но я слишком хотела пить, чтобы обращать на это внимание. А после я села рядом с Сашкой, и теперь уже мы обе прижимали бутылки к головам.
– Он ведь это не серьёзно? – с надеждой спросила.
Меня понимают с полуслова.
– Сомневаюсь, – пробурчала всё та же Сашка. – Обычно он слов на ветер не бросает. Такое уже было, кода я училась в колледже: если я косячила, и Стас обещал мне расправу, она не заставляла себя долго ждать.
Ну, если уж он родной сестре косяки с рук не спускал, что говорить за меня…
Тихонько проскулила и уронила лоб на прохладную поверхность стола; в помещении стало немного светлее – значит, солнце потихоньку встаёт, – и мои глаза почувствовали лёгкий дискомфорт, поэтому пришлось их прикрыть.
– И когда же он приедет? – поинтересовалась я.
– Судя по выражению его лицо, брату не терпится вернуться в большой дом, так что не удивлюсь, если он будет здесь уже сегодня вечером. Но это ещё не все неприятности.
Я вскинула голову слишком резко и не особенно удивилась, почувствовав новый прилив тошноты и головной боли.
– В каком смысле?
– Сомневаюсь, что Инга отпустит его сюда одного.
То есть, со мной под одной крышей будут жить два человека, которые мечтают увидеть моё заявление на увольнение? Просто замечательно…
– Они не хотят, чтобы я здесь работала, – печально констатировала факт.
– К счастью, никого из присутствующих это не волнует, – фыркнула Сашка и снова сморщилась. – Знаешь, на самом деле, это не так уж плохо. Когда я ехала сюда, думала, что будет скучно, но появление Инги – это отличный повод повеселиться.
– Что ты собираешься делать? – спросила я, не уверенная, что хочу знать ответ.
– Не я, а мы, – несмотря на состояние, на лице Саши расплылась предвкушающая ухмылка. – У нас с ней давние тёрки – ещё со времён, когда мой брат и её отец только начинали деловые отношения, а Инга положила глаз на моего брата. Уже тогда я поняла, что она собой представляет, и с тех пор между нами негласная война, хотя при брате она делает вид, что обожает меня. Я никогда не ставила себе цели выпроводить её из нашей семьи, но это не значит, что я не могу хорошенько повеселиться.
– Если она такой нехороший человек, отчего вы не поговорите с ним?
– Стас уже большой самостоятельный мальчик, – вмешалась Валентина Игнатьевна. – И шишки набивает свои. Я говорила ему о том, как важно правильно выбирать супругу, но раз он настолько упрям, что хочет сделать ею Ингу – так тому и быть.
– А мы просто устроим этой горгулье тёплый приём.
Саша так мило улыбается, что я улыбаюсь в ответ.
– Знаешь, Инга мне не очень нравится – ладно, совсем не нравится, – поправилась, заметив скептичное выражение на лице девушки. – Но одно дело твоя шалость, за которую тебя просто пожурят и отпустят, и совсем другое – моя, за которую меня выпрут с работы. Я здесь в любом случае не для того, чтобы развлекаться.
– Да брось, мы с бабушкой сумеем тебя защитить, – возразила Саша. – Неужели ты позволишь Инге ездить на себе – а она будет это делать, поверь, – молча?
– Конечно, нет, но защищаться и специально выводить – это две разные вещи.
– Как с тобой скучно, – махнула Сашка рукой. – Ладно, я в любом случае понимаю, что мы с тобой в разных категориях, но ты хотя бы будешь меня поддерживать?
– Всеми фибрами души, – рассмеялась, поднимаясь на ноги.
Девушка показала два больших пальца, и я вышла в коридор, но замираю, когда услышала своё имя за спиной.
– Видишь? – зала риторический вопрос Валентина Игнатьевна. – Поучилась бы поведению у Алины, а то тебе всё хиханьки.
Саша что-то тихо проворчала, но я уже не слушала. К половине восьмого мне стало намного лучше, хотя в маршрутке всё равно немного укачало, но я хотя бы смогла нормально сосредоточиться на лекциях. Стоя на перерыве в очереди к небольшому ларьку за бутылкой обычной воды, я размышляла о том, что мне, возможно, всё же удастся избегать Стаса с Ингой в доме. Барин по большей части пропадает на работе, а Инга вряд ли будет сидеть целый день в четырёх стенах, тем более в отсутствие жениха, зная, как её все «любят». А по вечерам, я уверена, у Стаса найдутся дела поважнее, чем безостановочный контроль за мной, так что видеться мы будем разве что за завтраком и ужином. А если у Стаса своё расписание, то мы можем даже и за завтраками не встречаться.
В голове всё так хорошо расписалось, что я даже улыбнулась своим мыслям: не всё так плохо! Наше общение будет настолько минимальным, что этой парочки словно и нет в доме, так что тут даже волноваться не о чем.
Правда, работал этот уговор недолго – ровно до того момента, когда пришло временя собираться домой. Освободилась я сегодня не быстро: мне нужно было сдавать реферат по физре за прогул в прошлом месяце, а упрямый препод не захотел принимать его на перерыве, наказав прийти после четвёртой пары. За пределы института я вышла в начале пятого, потому что к преподу была целая очередь из должников; потом ещё сорок минут по пробкам и светофорам, и к дому я подходила уже выжатая, как лимон. Во дворе раздавались звуки суеты, и я, нахмурившись, приложила к замку магнитный ключ, который мне после трудоустройства выдала Марина Владимировна. Суету наводила Барби, собственной персоной: стоя посреди двора, она отдавала приказы разгружающим машину слугам, куда нести все вещи. От количества сумок и чемоданов, мелькавших перед глазами, моё лицо вытянулось, потому что… Они с барином точно здесь вдвоём жить будут, или мы ждём кого-то ещё?
Пока я залипала на весь этот бедлам, ко мне незаметно присоединилась Сашка с термокружкой, из которой тонкой струйкой выходил пар.
– Они переезжают насовсем? – тихо спросила я.
– Вряд ли, – покачала головой та и добавила уже громче, чтобы Барби её точно услышала: – Просто Инга у нас сороконожка, ей одной пары туфель не хватит.
Инга в ответ на шпильку скорчила ехидную гримасу; мне было видно, как от негодования раздувались её ноздри, и для полной картины не хватало только ногой землю загребать – была бы точь-в-точь бык перед красной тряпкой. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что мы во дворе одни, почти_Баринова сложила руки на груди.
– В отличие от Благотворительности, я могу позволить себе такое количество вещей.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кого она имеет в виду, говоря о Благотворительности. С губ сорвался тяжёлый вздох, но не потому, что её слова меня задели, а потому, что мне не хотелось, чтобы каждый вечер в ближайший месяц стали именно такими – наполненные презрением, снисходительностью и злостью. Сашке-то всё как об стенку горох, она ведь сестра Стаса, и тот вряд ли отдаст её на растерзание Инги, а вот меня запросто могут пустить на корм.
– Не обращай внимания, – махнула рукой Саша. – Инга – королева драмы. Она по большей части несёт всякую чушь, и у неё отсутствует кнопка отключения звука.
