– Кристи, вот, возьми, – протянула мне Вероника что-то белое.

То ли таблетку, то ли жвачку.

– Что это?

– Ничего незаконного, – ответила она и сделала селфи на фоне толпы: – Мы сила!

Но я не спешила пробовать свою таблетку.

– И все же… Что это такое?

– Это энергетик. Просто «живчик».

– «Живчик»? – прищурилась я с подозрением. – Так и называется?

– Послушай, Кристи, это просто витаминка. Вроде аскорбиновой кислоты. Ее даже детям дают, насколько я знаю. Так что клади под язык и расслабься. Ночь будет долгая… Веселая…

Она оживилась больше прежнего и пошла плясать под музыку из колонок. Вот-вот должны были дать отмашку на штурм корабля. А я смотрела на «живчик» и не могла решиться. Пробовать или нет?

Я осмотрелась и увидела панка. Парня с рюкзаком и в черном худи. Волосы торчком – сплошь ярко-зеленые, пирсинги в ушах и татушка на шее. Мне тогда подумалось, что ему моя таблетка будет по вкусу.

– Простите, вы не хотели бы… – умолкла я, когда панк обернулся, и это оказалась девушка. А вместо рюкзака – переноска. С грудным малышом.

– Что? – спросила она, увидев мою реакцию. – Что-то хотела?

– Э… Я думала предложить вам «живчик». Хотите?

– Да нет, спасибо, – улыбнулась неформалка. – Мне такое нельзя. Я грудью кормлю.

– О, – поняла я.

– Меня зовут Кира. А это – Катюша. «Привет, хорошая тетя», – махала мама детской ручкой, будто это говорила сама девочка.

– Хах… Такая прикольная. А вам не страшно тут с ребенком? Вдруг ее кто-то обидит?

– А кто ее обидит? Пускай только попробуют. Я сама кого хочешь могу обидеть, – нахмурила брови Кира, но затем рассмеялась. – Да шучу я. Никого я не обижу. Просто Гринпис – моя жизнь, я в нем состою еще со школы. Кочую по свету, помогаю людям, спасаю зверушек, природу. Вот и здесь, во Владивостоке, нужна помощь. Мы ведь просто постоим тут с Катюшей и ручками помашем. Да, малышка? – чмокнула она Катюшу в щечку. – Мы не агрессивные, нас никто трогать не станет. Мы закон не нарушаем и просто постоим, поддержим людей зеленым флажочком.

Кира дала Катюше флажок, и она зашлась махать им как игрушкой.

– Хе-хе-хе… – умилялась я этой картине. – У вас чудесный ребенок. А сами вы – отважная мать. Я вас уважаю. Правда… Такие как вы достойны уважения. Желаю вам счастья, Кира. И вам, и вашей доченьке. Пока, Катюша, – помахала я ладошкой.

И Катюша помахала мне в ответ. С такой красивой лучезарной улыбкой ребенка… Что мне стало стыдно держать в руке эту таблетку – этот сомнительный «живчик». Если Кира говорит, что ей нельзя, то и я не буду.

Кивнула самой себе и положила ее в карман. И там опять наткнулась на сережку.

– Блин, девчонки… – была расстроена Вероника. – Я посмотрела фотки – у меня сережка пропала. Только купила на днях – и уже профукала. Где-то тут потеряла, видать. Ребят, вы никто не видели сережку под ногами? Разойдитесь, пожалуйста, я хочу найти сережку!

– Не это ищешь? – протянула я ей то, что нашла у Богдана в гостиной.

Такая маленькая, аккуратненькая серьга с прозрачным камешком вроде бриллианта. Под кудрявыми волосами даже не заметно. Но желание спросить и предложить вдруг назрело само по себе. Неужели это ее серьга?

– О, подруга… – расплылась она в улыбке, – ты нашла мою сереженьку.

– Видимо, да. Так и есть, – сказала я и с иронией хмыкнула.

Вопрос решился сам собой.

– А где она была? – уже цепляла себе серьгу Вероника. – Ты ее с земли подобрала? Блин, надо было вытереть. Случайно нет антисептика?

– У Богдана дома.

– А… Что? – стала увядать ее улыбка прямо на глазах. – Г… где?

– Я нашла твою сережку на ковре. Который лежит в гостиной у Богдана. В доме моего парня, если ты забыла… А еще, я тебе напомню, ты мне клялась, что никогда там не бывала… Так что же это? Фантастика? Или обычное вранье?

Вероника стояла как истукан. Она понимала, что врать бесполезно – я слишком далеко зашла и все прекрасно поняла. Ее аргументы теряли смысл, ведь как она могла доказать обратное? Подруга просто обронила серьгу, когда была с моим парнем, и даже не заметила. А теперь все вдруг всплыло, в такой неподходящий момент. Она не могла оправдаться. Да и не пыталась.

– Ну и что? – нервно улыбнулась Вероника. – И что с того, Кристи? Что будет дальше? Что ты сделаешь?

– Что я сделаю? – так и сжимались мои кулаки. – Ты спрашиваешь меня, что я сделаю?

– Ага… Ты ж у нас святоша. Бог терпел и нам велел. Ударили щеку – подставь вторую, – издевалась надо мной подруга. – Да ты и мухи не обидишь. Не то что бороться за счастье до конца. Ты думала, тебе на блюдечке все принесут? Ага…

– Я сейчас же уйду с твоей дурацкой акции и заберу с собой Богдана! А затем у меня с ним будет очень серьезный разговор!

– Ну и о чем же будет разговор?

– Он будет о том, что моя подруга…

Но Вероника заткнула мне рот и сделала это в самой жесткой форме:

– А может, ты расскажешь ему про Шерхана?!

Эти слова вдруг стали у меня поперек горла как кость. Я не могла ее сглотнуть, не могла вдохнуть воздух, не могла поверить, что она и правда это сказала.

– Что? Откуда ты… откуда…

– Не притворяйся монашкой, Кристи! – шипела Вероника, пока вокруг происходило нечто стремное. Гринписовцы бежали и толкались, криков и слов стало больше, а мы с подругой стояли и пытались разобраться, кто из нас тварь, а кто святая.

– Что ты знаешь?

– Мне звонили и сказали, что видели тебя на тусе уличных гонщиков! Может, сперва ты сама мне расскажешь, что ты там делала?! Или сразу Богдану признаешься?!

– Нет, не смей! – схватила я ее за шиворот. – Даже не думай это делать!

Но она не спасовала.

– БОГДАН! – заорала Вероника. – БОГДАН, ИДИ СЮДА! Может, мне просто сообщить твоему парню, что ты проводишь время в компании татуированный ублюдков?!

– Нет! – вцепилась я в нее как в нечто омерзительное. Хотелось разорвать ее на клочья – лишь бы Богдан не узнал эту правду. Лишь бы она молчала.

Но затем она вырвалась из моей хватки… Я сперва так подумала. Потому что пальцы разжались, в руках осталась только пуговица. А сама Вероника отдалялась от меня метр за метром. Вот только это не она убегала, а меня волокли – меня схватили под руки и тащили к автозаку. Собирались посадить в машину без окон, как и других арестованных.

– КРИСТИНА! – кричал Богдан и рвался ко мне, пока меня тащили полицейские.

Но та, что меня предала, ловко использовала ситуацию.

– Нет, уже поздно! – схватила его Вероника и стала тянуть в противоположную сторону. – Богдан, скорее! Нужно бежать!

– Но как же Кристина?!

– Ты ей не поможешь! Валим, Богдан, валим! Менты!

Мы отдалялись друг от друга словно корабли. Меня сковали руки в полицейской форме, сковали дубинки и наручники. Меня бросили в душегубку, из которой не было выхода – кроме как за решетку. И все это ради дурацкой затеи сдержать китобойное судно.

Зачем? Зачем я на это пошла, о чем я думала в тот момент, когда надела глупый браслет волонтера?

– НЕТ! – забилась я в истерике, вдруг поняв, во что вляпалась. – НЕ-Е-ЕТ!!!

Но было слишком поздно. Я оказалась в темной будке, где людей было как рыбы в бочке. Двери закрылись, меня куда-то везли. И я осознала, что это только начало – впереди меня ждали еще испытания.

И я жалела. Очень сильно жалела. А еще боялась. Отчаяние, страх и сожаление – вот это и были настоящие друзья. А фальшивые – остались там, на воле.

Богдан и Вероника просто удрали. Они бросили меня и спасли свои задницы, будто помочь мне уже нельзя. Конечно, я сама была виновата, не стоило так просто соглашаться на акцию, надо было хорошо подумать – вдруг я потом пожалею. И ведь вышло именно так, я пожалела. Меня доставили в полицию и даже не дали возможности позвонить. Я не уверена, есть ли у меня такое право по закону, но в итоге никто не знал, где я. Я не сообщила матери, не могла поговорить с Богданом – я осталась с проблемой один на один.