Потому что для меня не тяжело нести коляску по лужам. Не тяжело забирать малышку из сада после трудного рабочего дня. И тем более не тяжело самостоятельно усаживать ее в салон такси.

Ведь это моя дочь. Плоть от плоти, кровь от крови.

– А вы никогда не думали, что можете… – девушка спешно стреляет в меня глазами и прячет их за ресницами. – Что можете оставить ее в интернате и забирать только на праздники? Это бы облегчило вам жизнь.

На эти слова я только ухмыляюсь.

Никогда, никогда я в здравом уме не заставлю свою девочку делать то, что ей не хочется.

Один человек уже подвел в первые же часы ее жизни на этой земле, и моя задача в том, чтобы не подвести ее, чтобы поддержать, чтобы показать, что не все такие ужасные, гнилые люди, как ее отец.

И несмотря на всю свою внутреннюю твердость, желание сохранить лицо, при воспоминании о Саше у меня почему -то начинает свербеть на душе, будто кошки полосуют сердце на множество кусочков, разделяя красное мясо на множество кусков когтями- лезвиями.

Но я вздыхаю и усилием воли загоняю это ненужное чувство вглубь себя, прячу воспоминания об этом мужчине подальше.

Да, он снова появился на моем небосклоне яркой кометой, но также и пропал.

Он уволил меня, снова исковеркав жизнь, но я оказалась выше всех этих отношений, выяснений кто прав и кто виноват, и просто ушла из его кабинета, не сказав ни слова, не плюнув ему в лицо.

– Я слишком люблю свою девочку и она у меня одна. Но вы не думайте, она нисколько не помешает работе. Мы с ней уже давно обо всем договорились, она уже достаточно большая!

Девушка робко улыбается.

Пожимает плечами и вдруг говорит виновато:

– Но мы все равно не можем вас взять на это место.

Мои глаза тут же становятся размером с блюдца. Да не может этого быть! Я столько времени провела за тем, чтобы убедить отдел кадров и принять меня на собеседование, я видела, что мои данные очень подходят этой фирме, да что говорить, они даже выше, чем тут требуется!

– Но…

Тут она понижает голос, пригибается и немного тянется ко мне.

Я повинуюсь ее движению и делаю тоже самое, мы будто шепчемся, и она скрепя сердце доверяет мне какую-то тайну.

– Мы не можем вас принять на эту должность. Один человек… Один человек позвонил моему директору час назад и приказал ни в коем случае не брать вас, даже если вы будете предлагать работать бесплатно. Кажется, этот человек… Этот человек очень силен, и…очень зол на вас. Вы знаете, кто это может быть?

Я устало откидываюсь на спинку кресла.

Оно тут же становится неудобным, в боку начинает тянуть.

Только один человек испытывает ко мне такую же неприязнь, как и я к нему. Только один…

*Саша*

Сижу в машине, вбивая в навигаторе адрес. Место встречи не изменить, но я всё равно езжу по навигатору – спасибо за то, что показывает пробки и объездные пути.

И тут в мою голову бьёт отрезвляющая мысль: ужин…

Вспоминаю о треклятом ужине, когда уже договорился с парнями здорово провести время в клубе, потому что на работе весь мозг превратился в кашу. А ещё и плюсом ко всему бывшая… Я выяснил, в какой интернат она отдаёт ребёнка, узнал даже то, что вчера она не пришла за девочкой. Она была в ужасном состоянии. А как она чувствует себя сейчас? Задыхаюсь от этих мыслей, хоть и понимаю, что нарушаю своё главное правило – не прощать предателей.

Почему Вика отдаёт свою дочь в интернат? У той всё совсем плохо со здоровьем? Конечно, при таком бурном зачатии не мог родиться нормальный полноценный ребёнок, но девочку мне жаль – она не должна отвечать за погрешности своей матери. Да какой там погрешности? Самые настоящие грехи!

Я некоторое время просто пялюсь в экран телефона.

Мама уже несколько раз звонила, но я не отвечаю ей.

Уж простите, что приеду не при параде, но скоро буду…

Залетаю в дом, когда, наконец, добираюсь до него, и мчусь в столовую.

Дарина сидит рядом со своим отцом, и её лицо сразу же светлеет, как только она видит меня. Широко улыбаясь, она начинает строить мне глазки, но я вижу ненависть, которая кипит в её взгляде. Она словно спрашивает, за что я отношусь к ней вот так, чем именно она заслужила такое отношение к себе, а мне нечего сказать ей и остаётся лишь глупо улыбаться. Сам себе напоминаю дурака, идиота какого-то.

Почему я бегаю?

Почему не могу остепениться?

Почему ненавижу весь женский род из-за мерзкого поведения одной особи?

Пожимаю руку Григорию Матвеевичу, поймав на себе его сердитый взгляд. От мужика разит каким-то приторным дорогим парфюмом, и я невольно морщусь. Мог бы душиться поменьше, а то как на базаре, ей богу.

– Сашенька, а ты почему опоздал? Пробки на дорогах такие большие? – лепечет мама в попытке исправить ситуацию и оправдать тем самым своего непутевого сына.

– Да, пробки, – киваю я, хотя понимаю, что нагло вру в это мгновение.

Плюхаюсь за стол и поправляю воротник рубашки. Мы с Дариной обмениваемся многозначительными взглядами, а мне так и хочется сказать ей, чтобы перестала улыбаться, как поломанная кукла. Я понимаю, что накосячил, понимаю, что никогда не стану достойным мужем для неё, но она всё это знала с самого начала. Знала, и её устраивал такой расклад. Тогда почему теперь так много ожиданий?..

– Александр, твоя мама и Дарина уже сообщили мне радостную новость о том, что вы с моей дочерью решили пожениться. Я, конечно, не ждал, что ты попросишь её руки у меня, но красивее было бы сделать Дашеньке предложение официально.

Дашеньке…

Как противно он склоняет имя своей дочери.

Это же два разных имени!

– До меня дошли слухи, что одна из компаний, которую ты поднимал с нуля, начала падать… Я мог бы подсобить ей подняться, если у нас с тобой будут родственные связи, конечно же.

Гад!

Знает, за что зацепить.

Выдавливаю улыбку и делаю вид, что я заинтересован в разговоре. Да пускай думает, что хочет. Нужно подмазаться? Я сделаю это, а потом поеду к очередной тёлочке, а не к его дочери. И я вижу, что он прекрасно понимает это, но молчит. Его устраивает такое будущее. Дарину оно устраивает. Мою мать устраивает. Тогда в чем дело? Почему я тяну? Вот только вся эта наигранность бесит меня, а мысли, в порядке ли Вика, сводят с ума. Хватаю блюдце и кладу на него луковое колечко. Подхожу к Дарине и встаю перед ней на одно колено.

– Дарина, ты выйдешь за меня замуж? – спрашиваю я, протягивая ей блюдце.

Мама возмущённо ахает, а Григорий Матвеевич скрипит зубами. Дарина хлопает ресничками и пытается выкрутиться. Она хочет оправдать меня в глазах своего папаши, скрасить всю мерзость моего поведения.

– Малыш, это так мило с твоей стороны… О лучшем предложении я и мечтать не могла, – сквозь слёзы выдавливает моя «невестушка». Она знает, какое предложение я делал Вике, какой грандиозный праздник устроил для той, кого люблю, а у меня в голове звучат до омерзения скрипучие слова: «Иди к своей любительнице малышей». Самолюбие уязвлено, а я надеваю колечко на трясущийся палец Дарины и улыбаюсь.

– Можешь теперь съесть его, Заюшка, – говорю я, делая акцент на ушах, пожалуй, единственном недостатке, который так сильно портит внешность моей избранницы, и ей приходится распускать волосы, чтобы скрыть свои заострённые эльфийские ушки.

Дарина дрожит, дёргает губой от обиды, а я встаю на ноги, возвращаюсь к своему месту и плюхаюсь на стул. Накладываю в тарелку салат и принимаюсь уплетать его, а потом смотрю на всех присутствующих, раскрывших свои рты.

– Что-то не так? – спрашиваю я. – Вы хотели официальное предложение? Я его сделал! Ах да! Простите, забыл кольцо с бриллиантами. Я ведь с работы сюда примчался, голова забита совсем другими мыслями.

Достаю из кармана пиджака бархатистую коробочку с кольцом, которое мне всучила мать, подхожу к Дарине и ставлю перед ней.

– Такое нравится больше? – спрашиваю я, понимая, что мать и Григорий Матвеевич готовы закопать меня заживо в эту секунду.