– Да, пожалуй, так лучше. – Соглашается Эвридика.
– Тогда вас куда отвезти? – спрашивает Константин.
– Меня? – опять как будто Эвридику вывели из её задумчивого транса, она одёргивается на этот вопрос Константина.
– Ну да. – С долей удивления говорит Константин.
– Нет, меня не надо никуда отвозить. – С какой-то удивительной и непредсказуемой одёрнутостью от ей предложенного говорит Эвридика, вжавшись в сиденье. Здесь она промаргивающим взглядом смотрит во вне от себя, вроде как понимает, где сейчас находится, и с извиняющей улыбкой посмотрев на опешившего Константина, говорит. – Мне тут не далеко. Так что я лучше пройдусь для моциона. – И не успевает Константин как-то отреагировать на её слова, как она уже выпорхнула из салона автомобиля, и наклонившись в его сторону, с подмигиванием в своих словах: «Тогда до встречи в морге», захлопывает дверку автомобиля и начинает очень скоро удаляться. А Константин, и не поняв, что это сейчас такое было, шутка с её стороны или ещё что-то другое, оторопевши смотрит ей вслед и пытается уразуметь значение ею сказанного.
Что, как оказывается, не так легко сделать. И не только потому, что чужая жизнь всегда потёмки, а отчего-то всегда так происходит, что когда тебе нужно сконцентрироваться на чём-то тебя интересующим, то тебе это не дают сделать какие-нибудь внешние обстоятельства, решившие вдруг вмешаться в ход твоей мысли. И на этот раз этим обстоятельством оказалась бурная звуковая вибрация телефона Константина, вынужденного сейчас же переключить всё своё внимание на источник этого сигнала, уж очень вовремя в кавычках сейчас давшего о себе знать. И ведь вот же какая незадача, вот только Эвридика скрылась в глубине аллеи, как в этот самый момент и звучит этот сигнал так, и это всё при полнейшей тишине, что Константин даже от неожиданности от себя одёргивается, уж и не понятно, что там посчитав. После чего он с ехидством в свою сторону улыбается, мол, нервы у тебя ни к чёрту и опять ты попался на чём-то там, и потратив с минуту на своё соображение, вытягивает телефон из внутреннего кармана пиджака, решив про себя точно, что он туда больше никогда не положит телефон. А то так и до инфаркта совсем рядом будет, если в следующий раз уже прозвучит звонок при вот таких обстоятельствах полной тишины, и первая мысль которая его накроет – это мысль о том, что прозвучал-таки тот самый звоночек, который является сигналом к тому самому событию, которое ты всё отодвигал, отодвигал, да и никуда от него не смог деться.
Но сейчас разговор не об этом, а Константин хочет знать, кто это его в такой неурочный час побеспокоил. И лучше пусть не метеорологические и экстренные службы, решившие ему и всем остальным жителям города напомнить о себе и о том, что им бюджеты не за так просто выделяются и они сейчас и когда придёт время сообщат о том, что на город надвигаются такие экстренные погоды и сложные метеорологические условия, что вам всем рекомендуется оставаться дома. Ну а что насчёт вашего работодателя, кто точно не сочтёт вот такую причину вашего отсутствия на рабочем месте за уважительную, хоть сам и воспримет серьёзно для себя эту опасность попасть в песчаную бурю, оставшись дома, то тут уж вам придётся полагаться на собственный артистизм в деле убеждения работодателя в том, что вы слишком ценный работник для него, чтобы вами можно было не считаться и так рисковать. В общем, всё бесполезно и плачевно для ценных работников, кои всегда в себе вместе с ценностью несут скромность и неумение доносить до начальства свою ценность. Они, можно сказать тем и ценны, что никогда об этом не скажут.
Что же насчёт пришедшего на телефон Константина сообщения, то оно несло в себе другого рода ценность, как сразу определил Константин по исходящему источнику этого отправления, принадлежавшего частному лицу. Ну а когда он открыл само сообщение и прочитал совсем короткое сообщение, несущее в себе одну геолокационную данность – какой-то адрес, то он сперва с долей удивления присвистнул, тут же бросив свой взгляд на здание через дорогу, чей адрес в точности совпадал с адресом, указанном в этом сообщении, и уж затем не смог словесно не отреагировать на то, что несло это сообщение. – Вот так неожиданность. – И вот эта неожиданность и вдавила Константина в автомобильное сиденье и заставила его, уперевшегося взглядом в лобовое стекло и в то, что за ним там сейчас лежало, вспомнить один из знаковых эпизодов своей жизни, который и стал отправным моментом этого сообщения, с указанием места работы того самого курьера, обнаруженного ими.
Место встречи случайно и не несёт в себе никакой смысловой нагрузки.
После посещения заведения, собой подразумевающего силовые нагрузки и энергетические траты, как тот же фитнесс-центр, даже не в целях выпустить из себя пар и нагрузить себя по полной иной смысловой нагрузкой, больше связанной с физическими тратами себя, а всего лишь с информационно-аналитическими целями, чтобы узнать для себя что-то интересующее, как это сделали Илья и Константин, сегодня отправившись в тот самый центр по вашему физическому облагораживанию, и обнаружив там, что и требовалось Константину доказать, – окружающий мир в своих частностях уже не прежний, и улыбчивость администратора не такая фальшивая и в ней появилась не свойственная нашему времени, миру и этому месту искренность и участие, и так во всём и многом, – они заглянули в одно из уличных кафе, чтобы перевести дух и проанализировать уже более спокойно всё то, чему они за сегодня стали свидетелями, а когда и прямыми участниками событий.
И только они заняли один из многих свободных столиков, как Илья, ещё видимо находясь под впечатлением многих сегодняшних событий, сбивается на внимание в сторону прошедшей мимо них в дали по тротуару прохожей, вдруг решив в ней узнать кого-то из того, кто был записан в его знакомые. Но так отдалённо, что он с точностью и не может сказать, кто это такая, заявляя вслух только предпосылки на это знакомство. – Это не она? – вопрошает Илья, уже потерянно вглядываясь в сторону хоть и не сильного, но всё же потока прохожих.
И у Константина, естественно, возникает вопрос точной идентификации того человека, о котором в такой известности сейчас заявил Илья. – Кто не она?
Ну а Илья ничего по этому поводу точно сказать не может, вот он и отвечает так, как отвечает. – Показалось.
– А знаешь, что нужно делать, когда кажется? – с усмешкой заявляет Константин.
– Знаю, и по этому давайте без этих заезженных банальностей. – С долей неприятия говорит Илья.
– Значит, ты соглашаешься со мной в том, что твоё показалось есть предвестник неких твоих желаний, которые будоражат и волнуют твой ум. – Говорит Константин.
– Вы это о чём? – чёта не совсем понял Константина Илья.
– Все наши эмоциональные поступки есть следствие движения душевных сил и нашей внутренней психологии. Так что давай колись, что тебя сейчас так волнует, что в твоём уме начинают рождаться образы и вот такие показательные примеры в жизни, которые только ты один и видишь? – так изворотливо всё выкручивает Константин, что и не поймёшь, как он ко всему собой сказанному относится и как к этому должен относится Илья, поставленный так ловко перед фактом определения своего я. И Илья начинает претерпевать в себе осложнения мысленного характера, пытаясь уразуметь, что Константином сказано серьёзно, а что в шутливой манере. А так как это сделать крайне сложно, то он переводит своё внимание и взгляд на меню перед собой и с помощью него переводит неудобную для себя тему разговора.
– Что тут у нас? – как бы для проформы задаётся этим вопросом Илья, беря в руки меню и на него отвлекаясь… только на одно это первое мгновение. А дальше и вдруг звучит в их сторону голосовое обращение и тут уж точно не до меню.
– Смерть и жизнь всегда рядом друг с другом ходят. – Уж и не поймёшь в какую тему и к какому месту всё это было сказано так неожиданно подошедшей к их столику незнакомкой, и уж точно не под руку Илье, взявшего меню и готовому посмаковать местные предложения. И он сильней, чем Константин перебитый по направлению своей мысли в сторону выбора для себя блюд, с отпавшей фигурально челюстью смотрит на подошедшую к их столу незнакомку во многих и не только предполагаемых незнакомой внешностью фактах её определения смыслах, – она не спешила не только представляться, а натянутой на глаза шляпкой и спущенной с неё вуалью, как в позапрошлом веке, давала всем понять, что её незнание и недоступность до неё есть её жизненный фетиш, – и пытается бесполезно уразуметь, что она сейчас сказала и к чему всё это.
