Сердце заколотилось в бешеном ритме, к горлу подступил горький ком. Он не верит мне, все его вчерашние слова противоречат его сегодняшнему поведению.

– Гриш, – зову мужа не поворачиваясь, – признайся, ты же поверил своей матери, тест ты делаешь не для того, чтобы усмирить Зинаиду Петровну, а потому, что вновь усомнился в моей верности? – беру кружку с кофе, и поворачиваюсь к нему лицом.

Каменная глыба, лицо непроницаемо, по взгляду ничего не понять. Он умеет скрывать свои чувство, виртуозно владеет такой функцией.

Муж молчит, чем и подтверждает мои догадки.

– Вот скажи мне, как Глеб может быть не твоим сыном? Мы же делали ЭКО. Мы провели три процедуры и наконец судьба дала нам нашего малыша. Я так была поглощена подарить тебе ребёнка, что совершенно не замечала ничего вокруг, о какой измене может быть речь? Ты знал о каждом моём шаге, часто сам был рядом, когда, по-твоему, я могла тебе изменить? Ты помнишь, как плохо мне было от некоторых лекарств, я была сонной мухой, даже за руль сама не садилась! В нашем доме сидит консьерж, повсюду камеры, за пределы дома я выбиралась с тобой, а если без тебя, то мой путь был только до клиники и обратно. Так где и как я могла тебе изменить? – меня прорвало, обида стала оглушать, лучше выплеснуть её, чем копить в себе.

– Мама видела тебя с мужчиной…

– Она врёт! – кричу, перебивая ложь свекрови, – где она могла меня видеть, когда, и кто этот мужчина, и что мы с ним делали? Что, что она тебе сказала?! Да что я сделала такого этой женщине? Чем ей не понравилась?

Гриша прищуривается, сжимает губы в тонкую линию.

Моего крика пугается Глеб, малыш заходится плачем. Мы одновременно с Гришей бросаемся к ребёнку, но муж успевает первым. Подхватывает Глеба на руки, прижимает к своей груди, что-то шепчет на ушко, от чего сынок сразу успокаивается. Мне же муж посылает осуждающий взгляд.

– Надеюсь тебе станет хоть каплю стыдно, когда будешь читать результат теста, – бросаю мужу, делаю шаг в сторону, так и не сделав и глотка кофе, выливаю его в раковину, ополаскиваю кружку, спешу покинуть кухню, иначе могу вновь сорваться.

Как же обидно, как больно! Я ради него пошла на такие меры, позволила пичкать себя кучей гормонов, а сколько было слёз? Дважды не приживался эмбрион! Как его мать может вообще творить такие вещи? Ведь она знает, что это её сынок не может нормально зачать ребёнка! но это не значит, что Глеб не его сын!

Старания свекрови внести разлад в нашу с Гришей семейную жизнь всё же увенчались успехам. Наша семья не распалась, но отношение испортились. Огромная, чёрная туча нависла над нашим семейным гнёздышком.

Сегодня третий день, как мы сделали тест ДНК. Мы плохо общаемся с мужем, оба напряжены, оба ждём результата теста. Никто из нас не делает первый шаг на сближение. Мной руководит обида и гордость, Гришей же только упрямство. Он ждёт, когда я подойду, обниму, попрошу прощение! Вот только мне не за что его просить! Я ни в чём не виновата! Я имею полное право обижаться, меня оклеветали, оскорбили, и ни только меня, но и моего ребёнка!

«Приблудыш!»

То, как обозвала Глеба свекровь, не выходит из моей головы! Вчера я вновь слышала такое обращение к своему сыночку! Поздно вечером у Гриши зазвонил телефон, я была с Глебом в его комнате, укладывала малыша спать. Муж был в гостиной, хоть он и говорил приглушённо, но мне удалось расслышать каждое его слово.

Звонила свекровь. Первую минуту разговора, Гриша отвечал своей матери односложно: да, нет. Уж не знаю о чём она его спрашивала, но потом муж грозно рыкнул, «не называй моего сына приблудышем!», а дальше муж скрылся в кабинете, договаривая со своей матерью там.

Третью ночь мы спим в разных постелях. За всю нашу семейную жизнь, муж ни разу не уходил спать в другую комнату. Я его не прогоняла, такое решение он принял сам. Надо ли говорить, как отразилось такое поведение мужа на моём сне и моральном состоянии? Мою подушку пара отжимать в центрифуге, она пропитана моими слезами, под глазами залегли тени, весь мой вид кричит, как мне плохо! Но кажется Гриша этого не замечает!

Мы видимся только вечером, ужинаем за одним столом, перекидываемся парой фраз, по привычки узнаём, как прошёл день и на этом наше общение заканчивается. Если в мою сторону муж изменился, стал холодным, то с Глебом он ведёт себя как раньше. Играет перед сном, целует его щёчки, разговаривает.

Но сегодня весь кошмар закончится, сегодня мы получим результат теста. Мне очень хочется отправится в дом к свекрови, и там вскрыть конверт, на её глазах, и показать истинный результат, а не тот, который она купила! Высказать всё, что скопилось на душе, всю обиду и боль, что я испытываю по её вине. А ещё попросить мужа не пускать его мать к нам в дом. Я понимаю, что так нельзя, она его мама, но другого выхода, чтобы сохранить нашу семью, к сожалению, не вижу. Пока она присутствует в нашей жизни, у нас будут ссоры, и возможно в дальнейшем и развод. На долго меня точно не хватит. Эта женщина совершает страшные поступки.

Прикрываю дверь детской, Глебка уснул, в обеденное время он сам засыпает, только нужно побыть рядом. Иду на кухню, чтобы приготовить успокоительный чай, иначе вновь расплачусь. Но до кухни дойти не успеваю, в замке входной двери поворачивается ключ. Замираю, смотрю как быстро открывается дверь и на пороге появляется муж. Наши взгляды встречаются и то, что я вижу в его глазах, замораживает душу.

Он зол! Чертовски зол!

– Ты почему так рано? – первой завожу разговор, едва остаюсь стоять на месте, мне почему-то хочется бежать, скрыться от этого взгляда.

Муж поднимает одну руку вверх на уровни своей груди, в его пальцах зажат белый конверт. ДНК готов! Вижу, что конверт вскрыт, а значит муж уже знает результат, а также, что его мать жестокая лгунья!

– Теперь ты убедился? Я же говорила, что не изменяла тебе, не придавала, что твоя мать наврала тебе про несуществующего мужика, как в этот раз будешь вымаливать своё недоверие? В этот раз мне в тысячу раз больнее чем тогда…

– Довольно! – грубо прерывает, рывком вытаскивает листы из конверта, разворачивает их, показывает мне, но я не вижу, что там написано, шрифт слишком мелкий, и стою я в нескольких метрах, – Что ты теперь скажешь?! – рычит муж, сминая результат в кулаке.

Вздрагиваю от тона любимого, смотрю непонимающе на его искажённое гневом лицо. Уже открыла рот, чтобы спросить в чём дело, как в меня летят смятые листы бумаги. Они ударяются в мою груд и падают к моим ногам.

– Лживая дрянь! Права мама, а я, дурак, – кривая усмешка на губах, – не верил ей! Но теперь…, я знаю всё! Правда вскрылась! Забирай своего приблудыша, и вали из моего дома! – сотрясает своим рёвом стены квартиры.

– Гриш? – не веря в происходящие, зову мужа с дрожью в голосе.

Что происходит? Почему он так себя ведёт, почему оскорбляет? Почему он нападает на меня, а не на свою мать?

– У тебя полчаса! – с ненавистью и презрением, – и ты вернёшь не всё, что я потратил на тебя и твоего нагулыша! – бросает, и не говоря больше ни слова, рывком распахивает дверь квартиры, покидает его.

От того как сильно он хлопнул дверью, со стены сорвалась наша фотография, на которой мы всей семьёй на пороге роддома до безумия счастливые. Стекло рамки идёт большой трещиной. Словно говоря, что это конец.

– Что это было? – шепчу еле слышно.

Опускаю взгляд на смятые листы, наклоняюсь, дрожащими пальцами подхватываю белые листы, выпрямляю их. Взгляд бежит по строчкам, и с каждым новым словом, моё сердце сжимается от боли всё сильнее. Ложь! Такого просто не может быть! Как? Как такое может быть?! Неужели и здесь нагадила свекровь? Как ей это удаётся?

Мои мысли прерывает плачь Глеба, отбрасываю лживый тест в сторону, бегу в комнату к малышу. Я никуда не уйду, как приказал Гриша! Дождусь его, мы поговорим, и я настою ещё на одном тесте, только теперь, клинику буду выбирать я.

ВИКТОР