Матвеич тяжело вздохнул и тихо сказал:

– Да кто ж их всех сосчитает. Знаете, сколько горя людского по миру бродит, сколько судеб порушенных да жизней покалеченных? И не каждому дается шанс всё исправить и найти верную дорогу. А этот дом дает, пусть небольшой шанс, но дает.

– Ну а Вы сами-то, Матвеич, – не унимался Лёша, – хоть одного такого знаете?

– Я же говорю тебе, Алёша, это не я, а людская молва, – уклончиво ответил Матвеич. Потом призадумался и продолжил, – Вот люди сказывали, жил у нас в деревне один парнишка, Ванькой звали…

«Да пошло оно всё! Да пошли они все!» – думал Ванька, плетясь по ночной деревне в сторону железной дороги, что проходила у них за лесом. В руке он нес недопитую бутылку водки, из которой раз за разом отпивал для храбрости. Он был сильно пьян и еле стоял на ногах, но упрямо шел, как ему казалось, к своему избавлению.

Всю жизнь, с самого рождения, Ванька прожил в этой деревне. один он был у матери. Отца он не знал. Тот бросил мать, когда узнал о ее беременности и свалил куда-то на Север, да там и сгинул. Из всей родни у них с матерью остались только старая бабушка в соседней деревне и сестра матери, которая жила в Казахстане. Вот и всё. Ванечка, как называла с любовью его мама, Елена Васильевна, был ее отрадой и опорой. Парнем он был спокойным и работящим. Плюс ко всему, в поселковой школе Ваня показывал отличные результаты и имел все шансы поступить в приличный вуз. Вот только его удивительное спокойствие и неумение давать отпор были на руку местной шпане и давали им кучу поводов для издевок, а иногда и откровенных издевательств над добрым и неконфликтным пареньком. Но Ваня терпел и стойко сносил все издевательства. У него была мечта. Он мечтал получить хорошее образование и достойную профессию, переехать жить в большой город и перевезти туда маму, подальше от тяжелого физического труда и поближе к благам цивилизации.

Ко всем своим неприятностям, в конце одиннадцатого класса Ваньку угораздило крепко влюбиться. В том году, в апреле, в соседний дом приехала семья из города: отец, мать и их двадцатилетняя дочь Лиза. Они купили его под дачу. И как только Ванька увидел Лизу, то понял, что пропал. Высокая, стройная блондинка с длинными волосами и надменным взглядом в один миг покорила сердце семнадцатилетнего паренька. Из слов матери, которая быстро подружилась с соседями, он узнал, что Лиза училась на третьем курсе филфака. Но для влюбленного Ваньки это не было преградой. Это было еще одним стимулом поступить в городской вуз и обязательно найти в городе Лизу. А уж там… Эх, первая любовь и подростковые мечты…

И вот сейчас всё рухнуло на глазах. Выпускные экзамены Ваня сдал успешно. Подав документы на зачисление в один из политехнических вузов на специальность инженера, он нисколько не сомневался в своем зачислении. И только в начале августа поехал в город узнать, в какую группу будет зачислен и в какое общежитие заселен. Мама на это время уехала на три дня к бабушке, которая была к тому времени очень стара, но категорически отказывалась переезжать жить к дочери с внуком. Вот Елена Васильевна и моталась туда-сюда.

Когда Ваня приехал в университет, то узнал, что его нет в списках на зачисление на бюджетные места. А на платное отделение, ясно-понятно, у них с матерью денег не было. Возвращался домой Ванька как в тумане. «Что же теперь будет? – думал он, – Что же я теперь скажу маме?». Жизнь Ваньке представлялась сплошным кошмаром. Он даже думать боялся, чтобы еще хотя бы год жить у себя в деревне. кем он теперь будет? Пастухом? Скотником? Трактористом? Нет, это не для него! А Лиза? На кой черт он ей такой сдался, без образования и перспектив.

Подходя вечером к своему дому, Ваня еще издалека услышал музыку во дворе соседей и громкие голоса. Родители Лизы были людьми тихими и приличными. Данные звуки могли говорить только об одном, Лиза приехала сюда без родителей и привезла друзей. Войдя к себе во двор, Ванька мельком взглянул через забор. Так и есть. Возле дома соседей горел свет. Несколько молодых парней и девушек смеялись и танцевали. И тут, возле самого забора, в тени деревьев, Ванька увидел Лизу с каким-то высоким парнем. И они целовались!

Всё! Для Ваньки это было уже пределом! Он ворвался к себе в дом, громко хлопнув дверью, рывком открыл холодильник и схватил бутылку водки. В обычной жизни ни Елена Васильевна, ни Ванька не употребляли алкоголь, но дома он всегда водился. Водка, спирт и самогон в их деревне были «ходовой валютой» и, иногда, в плане оплаты, ценились даже больше денег. Раньше Ванька не понимал, как можно продавать свой труд за «пузырь» и для чего напиваться до беспамятства и потери человеческого облика. Но именно сейчас он хотел этого. Он жаждал уйти в то состояние небытия, в котором все «непомерные» проблемы, по его мнению, ушли бы безвозвратно. С яростью открутив крышку, Ванька сделал два больших глотка из бутылки и сморщился. «Гадость! – тут же подумал он, – Как ее вообще пьют?». Но тут в голове зашумело и по телу стало разливаться тепло. «А неплохо!» – ухмыльнулся про себя Ванька, сделав еще пару глотков. Ваньке стало так жалко себя, стремившегося к победе и всё потерявшего! Сидя у себя на кухне, и продолжая «впихивать» в себя огненную жидкость, он не прекращал думать, как несправедлив мир и люди, живущие в нем, как он одинок и несчастен. И здесь подростковая психика, разбавленная алкоголем, сыграла с ним злую шутку. Вместо того, чтобы расслабиться и уснуть, он стал накручивать себя и, в результате, уже сильно «набравшись», нашел, как он считал, выход. «Всё это конец! – обреченно думал уже еле сидевший на стуле, Ванька, – Зачем мне такая жизнь? Ничего не добился. Мать разочаровал. Лизка, сучка, изменила. (Ванька на полном серьезе считал себя преданным). Эти твари (имея в виду деревенскую шпану) меня точно добьют. Вот пойду и повешусь в сарайке! Пусть они все узнают, до чего меня довели!».

Хлебнув еще для храбрости и, прихватив с собой полупустую бутылку, Ванька поплелся к сараю. Доносившаяся с соседнего двора музыка и смех еще больше раздражали Ваньку, придавая ему решимости в задуманном. Войдя в сарай, Ванька взглянул на верхнюю балку и представил себе, как он болтается в петле мертвый, а Лиза хватает его за ноги и рыдает навзрыд. От этих мыслей он пьяно улыбнулся, но тут его голова закружилась и он, не удержавшись на ногах, плюхнулся на пол. «Не, – подумал Ванька, – до балки я не доберусь. Еще веревку искать, узел вязать… Это долго. Нужен способ попроще». И тут он вспомнил, что за деревней проходит железная дорога. «Вот это самое оно, – поднимаясь на ноги, ухмыльнулся он, – Главное до нее дойти».

Полный решимости, он вышел за калитку и, пьяно пошатываясь, поплелся в сторону железнодорожных путей.

Миновав деревню и подойдя к лесу, Ванька остановился. Он помнил, что здесь была тропинка, ведущая через лес, напрямки к железной дороге. А вот и она. Крепче сжав бутылку с водкой, он свернул на нее.

Ванька уже долго брел по лесу и, кажется, потерял заветную тропинку. И еще, его стало клонить в сон. Но он упрямо двигался вперед. И тут ему показалось, что среди деревьев он увидел свет. «Твою мать! – выругался про себя Ванька, – Опять вернулся в деревню! Значит всё-таки сарай!». И он направился в сторону огней.

По мере приближения, Ванька стал осознавать, что идет на свет окон дома. Но когда он вышел к этому дому, то понял, что тот стоит посреди леса, а рядом нет ничего, кроме деревьев. Да и домом это назвать было сложно. Посреди леса стояла полуразрушенная лачуга, покосившаяся от времени, с прохудившейся крышей, разбитыми окнами, в которых, тем не менее, был виден свет. «Что за черт, – подумал Ванька, – Всю жизнь здесь живу, каждую тропку тут знаю. А эту рухлядь вижу впервые». Подойдя ближе, он почувствовал, что от дома веет теплом, словно там топилась печь. Но дыма из полуразвалившейся трубы видно не было. «Да и хрен с ним. Свет горит, значит там кто-то есть. Зайду, спрошу, далеко ли до железной дороги, – подумал Ванька и шагнул в полусгнивший дверной проем.