Лёша считался самым мудрым в классе, за умение складно говорить, и предсказывать грядущие школьные события, которые почти всегда исполнялись. Он всегда старался держаться в сторонке от всего коллектива, чтобы выделиться перед всеми, вот и сейчас он сел на самое заднее сиденье салона автобуса, демонстрируя свою независимость.

Дениска с Дашей всё время о чём-то приглушенно разговаривали, (судя по красным щекам обоих – о неприличном), затем затеяли возню. Дениска всё время хотел приобнять Дашу или положить ей свою руку на колено, а она слабо сопротивлялась, убирая его руку с радостными возгласами:

– Прекрати, убери руки, нахал.

Девчонки завистливо оглядывались на счастливую пару и вздыхали, компенсируя недостаток внимания к ним со стороны мальчишек громким смехом и подталкиванием со щипками стеснительного раскрасневшегося, но довольного Тёмочку.

– Денис! Что вы забрались на галёрку? – громко сказала Марья Сергеевна, чтобы разрядить обстановку, – хватит шушукаться с Дашей, присоединяйтесь к нам. Спой нам лучше какую-нибудь песенку на своей гитаре, а мы все вместе тебе подпоём.

– Одну минуточку, Марья Сергеевна, сейчас организуем, – услужливо ответил ей Денис. Безцеремонно отлепился от Даши, быстро вскочил, достал из чехла гитару и пересел ко всем мальчикам. Он слегка побаивался классной, так как учился весьма плохо по её предметам, математике и литературе, и она ставила ему тройки только из уважения к его родителям, работавших на городском рынке, где Марья Сергеевна часто покупала овощи и рыбу, и хорошо знала их.

Сначала все вместе спели про трагичную любовь шута к королеве, за что ревнивый король казнил шута, затем про не менее трагичную любовь негра к белой девушке Кэт, где таинственные недоброжелатели убили чернокожего влюблённого в ночи, а затем совсем уж фривольную про подлое убийство совсем безобидного негра, умеющего только играть в баскетбол:

Мёртвая змея не шипит,

Не щебечет дохлый щегол.

Мёртвый негр не идёт играть в баскетбол,

Только мёртвый негр

Не идёт играть в баскетбол.

Это исполнение шуточной песенки Марья Сергеевна не поддержала, осуждающе поджав губы молча прослушала.

На одном из крутых поворотов, перед подъёмом на Берёзовый перевал, автобус резко качнуло и спящий всё это время толстый гражданин чуть не вывалился в проход салона. Он проснулся, судорожно уцепившись в поручни кресла, повертел головой, выпученными красными глазами вглядываясь в окна автобуса и хрипло спросил:

– А где мы сейчас едем?

– Сейчас на перевал будем подниматься, – ответила ему сзади сидящая женщина с ребёнком.

– Чёрт побери! Я же давно должен был выйти! Водитель! Останови автобус, я сейчас сойду! – крикнул толстяк на весь автобус и неуклюже побежал к выходу. Водитель резко затормозил и открыл переднюю дверь.

– Заранее предупреждать надо было. – недовольно огрызнулся он.

Но толстяк его уже не слышал, после внезапной остановки машины, он по инерции пробежал до самой открытой передней двери и вывалился из автобуса как мешок с картошкой прямо на асфальт.

– Не ушиблись? – участливо иезуитски спросил его водитель, выглядывая со своего места на упавшего.

– Нет, всё нормально. Езжайте! – крикнул им незадачливый пассажир, кряхтя поднимаясь и не совсем понимая, что с ним произошло. Водитель захлопнул дверь и автобус опять тронулся, оставив толстяка, стоящего на дороге с широко расставленными ногами и выпученными как у филина глазами.

– Дождь, наверное, сегодня ночью будет, – сказала женщина рядом сидящей соседке, поправляя платок на своей голове, – вишь как разморило бедного, аж разобраться не смог, где он сейчас находиться.

– Да уж хмарит, видно к дождю, – ответила та вздохнув.

Мальчишки засмеялись было неуклюжести толстяка, но классная их строго одёрнула:

– Не хорошо, мальчики смеяться над падением и ушибами других, – и они пристыженные замолчали.

Вскоре автобус натружено урча и вздрагивая забрался на перевал, заросший молодыми тополями, осинами и березами. Здесь когда-то давно был обширный лесной пожар случившийся, по-видимому, от молнии, часто бьющих в эту вершину во время грозы, о чём напоминали отдельно стоящие чёрные стволы обгоревших хвойных деревьев, а их место заняли эти быстрорастущие деревца – до следующего пожара. Небо на перевале было хмурым, кучевые облака висели низко никуда особо не стремясь, угрожая вот-вот начать заливать землю, все деревья и кусты под ними стояли тихо, боясь пошевелиться, чтобы не расплескать дождь в облаках, зацепившихся за вершины не сгоревших старых деревьев и даже птички не летали, чтобы лишний раз не колыхнуть застывший воздух.

За перевалом было посветлее, а когда автобус спустился с гор, так и вообще на сером облачном небе, кое-где стали проглядываться голубые лоскутки.

Минут через тридцать автобус подвёз юных путешественников прямо во двор гостиницы, и водитель, пообещав заехать за ними завтра в это же время, поехал дальше.

На крыльце их уже встречали – сам хозяин гостиницы, дедушка Марьи Сергеевны, мощный старик с окладистой белой бородой, одетый в русскую косоворотку, подпоясанную красным ремешком и обутый в кожаные сапоги гармошкой, видно для антуража, и две женщины в нарядных крестьянских платьях с цветастыми платочками на плечах. На широкой веранде был уже накрыт стол, расставлена посуда, возвышались горками блины и пирожки, стоял попыхивая парком огромный блестящий самовар.

– Милости просим, дорогие гости, милости просим, мы уж заждались вас, – поприветствовал их дедушка, трехкратно расцеловавшись с Марьей Сергеевной, – располагайтесь в номерах нашего деревенского отеля, кто где хочет, места хватит всем. И прошу всех к столу.

      Прибывшие школьники разбежались по номерам гостиницы, выискивая комнаты получше. Она состояла из четырёх одинаковых спальных помещений, где стояли по четыре узкой кровати с тумбочками и общий стол и одна персональная с двуспальной кроватью. Кроме этого, в отеле находилась большая общая столовая и кухня на две газовых плиты, и два общих туалета, мужской и женский. Быстро определившись, кто-где будет ночевать и, побросав на кроватях свои рюкзаки, все расселись за столом на веранде пить чай с пирожками, блинами, вареньем, мёдом и конечно же с шоколадками- мармеладками Артёмки.

Целый час сидели за столом подопечные Марьи Сергеевны, шумно и весело обсуждая всевозможные варианты предстоящего бытия после окончания школы, пока она их с трудом не выманила пройтись на водопады, благо туда идти было буквально двадцать минут.

– Ребята, хватит уже спорить, давайте обсуждение продолжим вечером у костра на этой поляне, где дедушка уже приготовил дрова для него, а сейчас давайте все вместе пойдём на водопад и партизанскую пещеру, чтобы успеть вернутся к ужину, который готовят нам повара, к возвращению.

Мальчики и девочки нехотя повылазили из-за стола, на ходу дожёвывая пирожки и прихватив конфетки, выстроились двумя цепочками, девочки с девочками, мальчики с мальчиками, пошли за Марьей Сергеевной.

По дороге, вместо любования весенними цветочками-листочками и втягивания ноздрями трепетные запахи пробуждающейся после зимы природы, и с замиранием сердца слушать пение лесных птиц, они продолжали спорить и рассуждать о современных престижных профессиях.

Когда школьники пришли к намеченной цели путешествия, все не долго понаблюдали со специальной смотровой площадки, выложенной из брёвен, за падающим ручейком с четырнадцатиметровой высоты – видно давно не было дождей. Четверо мальчишек на минутку заскочили в партизанский грот и тут же вышли.

– Там всё загажено и чем-то воняет, – рассказали они поджидавшим их ребятам, и удовлетворившись их ответом все дружно и весело пошли обратно в гостиницу.

Уже на половине пути тихо начал моросить мелкий дождь, а при подходе к деревенскому отелю, усилился и стал часто капать на каменистую тропинку, шумно стучать по листьям близстоящих деревьев и кустов так, что все бросились бежать под крышу веранды.