Голосовой помощник сообщил о приближении пункта «Б», и кальмары начали медленно снижать ход. Корабль стабилизировал орбиту и повис на определённом расстоянии, аккуратно балансируя. Алекс запросил разрешение на посадку, но ЦУП ответил, что до завтра окон для спуска нет и пилот даже обрадовался возможности немного отдохнуть перед завтрашним сумасшедшим днем.

Корпоративная форма была заблаговременно отстирана и отутюжена. Пилот снял с вешалки китель с воротником стойкой, смещенной в сторону застежкой на пуговицах, длинными рукавами и закругленным подолом. Абсолютно ровный, без накладных карманов, пиджак слегка переливался металлом темно-синей ткани. Справа и слева на груди аккуратно расположились планка с названием компании и капитанский знак золотистого цвета. Носить китель предлагалось поверх модной белой рубашки мандарин с воротом без откидных уголков. Образ завершали классические брюки со стрелками немного зауженного кроя. Это была хорошая традиция примерять форму накануне выхода в космопорт.

Лежа на раскладной кровати, после 12 часов подряд в жестком рабочем ритме, я вспоминал о своих приятелях из Академии, я улыбался.

Вспоминал о своем непосредственном руководителе Василе Теркине – всегда добром, но твердом и решительном в своих делах, направляющем, подчас неправильно оценивая ситуацию, но все же относящимся ко всем нам как к собственным соратникам и в чем-то даже детям. Вспоминал о Владисе Жучкове, отличнике службы, она же учеба, доброжелательном человечном товарище, Вике Шершневе, не особо вдумчивом, потому что вечно находился в своих заморочках, Рите Силенюк, вспыльчивой и импульсивной, тем не менее всегда понимающей, Гарике Топорикове, который любил выдумывать себе драмы жизни и потом жить согласно собственным выдуманным правилам, Джиме Продавалове, который любил делать то, что не до конца понимал, в этом его необдуманность заключалась, веселом парне и еще о многих-многих оставшихся и, конечно, Аркашке…

Все они были по-своему умные люди, эти мои воспоминания из Академии. В одном из углов кабины внезапно загорелся давно сломавшийся модуль освещения. Ну все, впечатлений на сегодня хватит, пора спать, через восемнадцать часов наш корабль прибывает в пункт «Б».

Новый день в академии начался со звонка на колл-приемник. Я достал продолговатый стержень серебряного металла, он мерцал зеленым цветом, это значит, контакт есть в записной книжке. Я слегка сжал цилиндрик в руке, чтобы он приобрел температуру близкую к температуре тела. Он завибрировал, я раскрыл ладонь лодочкой, цилиндрик стёк к центру ладони небольшой густой лужицей, которая начала переливаться небесно-голубым в такт разговаривающему. Приложил руку к уху. Звонил Шершнев. Вик был студентом выпускного курса в нашей Академии имени старинного русского героя Чкалова. За годы службы он заработал репутацию опытного пилота. Курсанты помладше его уважали и иногда прислушивались, когда он по-свойски снисходил до совета.

– Говорите после звукового сигнала, БИИИП. – произнес я.

– Алекс, привет! – сбивчиво протараторил Вик.

– Привет, Вик! Как дела? Все ли хорошо?

– Как ты относишься к новому полетному расписанию на полигоне?

– Да нормально отношусь, ровно. А что с ним не так? – я насторожился.

– Я хотел бы обсудить его с тобой сегодня после основных лекций. Ты как? Не против?

– Я всегда не против с тобой поговорить, если желаешь встретиться мог бы стразу с этого и начинать.

– Алекс, ну что ты опять…

Я, с небольшим усилием, сжал в руке жидкий, плотный металл колла и прервал сеанс связи. Он снова отвердел, похолодел, приобрел обычную форму небольшого блестящего серого карандашного грифеля. Будем ждать, чего же он мне там наговорит вечерком после лекций. Зная его репутацию большого говоруна, сказать он мог самое разное.

Все еще стоя на тротуаре возле жилого корпуса 3 курса, Алекс вынул коробочку-футляр из кармана кителя, достал ягодку синей клюквы, положил в рот и медленно начал жевать. Первокурсники в отдалении предосудительно посмотрели на меня. Я подмигнул им. Они еще не настолько оборзели, чтобы возле собственного барака жевать. Те быстро отвернулись. «Эффект достигнут!» – подумал я. Первачи продолжили трясти перед друг другом разноцветными модными коллами и что-то громко обсуждать. Спорят, наверное, у кого блестит больше.

– Курсант Покрышев! – прогрохотало где-то совсем рядом с ухом.

– Так точно! – отчеканил я.

– На занятия по строевой подготовке не опоздаете?

Дежурный офицер не добрым образом глянул на расстегнутые верхние пуговицы моего кителя.

– Разрешите немедленно проследовать на плац?

Я улыбнулся уголками рта, но быстро застегнул пуговицы.

– Выполняйте. – уже менее недовольно и даже немного кивнув.

– Ладно…

– В форточке прохладно! – опешил офицер.

– Есть!

Курсант Покрышев развернулся и быстро зашагал в установленном направлении, подошвы туфель горели, сильно хотелось заржать в голос. «Естькать он мне будет», – уходя в обратном направлении, ворчал офицер, – «может еще жрать попросит в следующий раз, тфу!».

Погода стояла замечательная. Солнце светило уже совсем по-весеннему. Почки набухали на пока еще лысых деревьях, стыдно, наверное, голыми стоять. Щебетали птички, и вся природа пела о том, что скоро лето. Плац был сухим, на тех квадратиках, где еще вчера стояли лужи, теперь топтались в ожидании командира мои однокурсники, такие же охламоны, не понимающие происходящего с ними в данный момент. Занятия прошли скучно, мы хорошо поработали и дружным аккуратным строем под коллективное пение отправились на завтрак.

В буфете царил страшный гомон. Еще бы! 500 человек собери в одном месте. Кучками стояли представители разных курсов, между этими кучками шнырял туповатый робот автоуборщика. Хорошо ли, что эту профессию полностью заменила автоматика? Группки учащихся были распределены естественно по старшинству и естественно по схожести взглядов на жизнь. Первый курс вел себя как дети, второй курс метался по модели поведения между первым и третьим, третий курс паясничал, четвертый смотрел во рты пятому, пятый спокойно разговаривал в своих компаниях. В тот день в одной из таких компаний я первый раз увидел второкурсника Аркашку, наши взгляды встретились, он, улыбаясь, мотнул головой вверх, как бы с вызовом: «Чего, мол, надо?». Я немного исподлобья улыбнулся в ответ на такой бесхитростный жест.

– Алекс! – окликнули меня, слегка коснувшись локтя.

– О, привет еще раз.

Вик стоял, поблескивая линзами очков. Ну что за архаика, неужели, люди могут поверить, что у него проблемы со зрением.

– Да-да, привет, – продолжил он, – ты помнишь про нашу договоренность на вечер?

– Почему я должен про нее забыть?

Да подраться он со мной может хочет вечерком, достал навязываться.

– Да я просто так, уточняю, может и правда забыл.

На его лице была легкая улыбочка, он незаметно вытер вспотевшую ладонь о брюки смотря мне в глаза. Я хотел было продолжить нашу беседу, но тут у него спасительно завибрировал колл в кармане, и он поторопился удалиться до вечера, эх классный у него все-таки колл, красивый.

Могли ли представить жители 20 века, что всего через несколько сотен лет, их соотечественникам, гражданам Земли-столицы даже не придется накладывать еду в столовых. Нет, не могли. Все сидели за столом после исполнения Гимна и открывали свои подносы. Подносы были горячими в нужных местах, по ячейкам были распределены первые, вторые блюда, салаты и компот или другие брикетики с напитками. У кого-то подносы только выезжали из столешниц. Понятно, раздача кухонного цеха не может сработать для всех одновременно, а некоторые уже доедали свой, индивидуальный рацион. Все весело общались, утоляя голод после строевой подготовки. Какая интересная архитектура у этого помещения, мелькнула мысль, свет падает только на середину огромного пространства, на столы, большие вытянутые столы, края помещения возле стен остаются не до конца освещенными, как бы в сумерках.