Денис испытывал к Катьке то ли влюблённость, то ли какое-то родственное немного животное чувство. Она ведь была хозяйкой дома. Они спали под одной крышей, однажды даже ночевали вместе на сеновале. Как-то раз он бегал за Катькой с высунутым языком, изображая преданного пса. По утрам караулил, когда она пойдёт гулять, чтобы тут же к ней присоединиться. Если за окном дождило, ждал, что она позовёт играть в настольные игры или рисовать. По крыше стучали капли. Было прохладно, но уютно. Катька разукрашивала фломастерами песенник, а Денис рисовал акварелью какой-нибудь «Кон-Тики» или джунгли на шершавых альбомных листах. Будучи старшей, Катька шефствовала над Денисом и никогда не давала его в обиду, а он, в свою очередь, всегда готов был стоять за неё горой.

Вторая станция – Тестовская. Снова грязноватая городская платформа. В девятнадцатом веке ресторатор Тестов поселил здесь цыганский хор, откуда пошло название местности Тестово.

Номер два – Катькин ровесник – Сашка. Тот самый, кто придумал "Клуб". Катьку с Сашкой дразнили женихом и невестой, но они были просто друзьями, хотя Сашка обожал представлять голыми абсолютно всех девчонок, не стесняясь подробно описывать свои предположения вслух и пошловато при этом похохатывать. Был Сашка довольно рисковым. Однажды на спор съел кисть бузины. Через некоторое время отошёл за куст, его стошнило, и он еле доковылял до дома. С восторженным ужасом наблюдая, как к Сашкиной калитке подъезжает скорая, компания гадала: «Клюев ягоды склевал. Помрёт, не помрёт?» После чудовищной процедуры промывания желудка, от которого можно сдохнуть и без бузины, Сашка остался жить.

Ты пили себе пили и проехали Фили. Третья станция. На совете в Филях в 1812 году решался вопрос об оставлении Москвы.

Номера три и четыре Лёшка и Анька. Оба на год моложе Катьки и Сашки. Лёшка носил очки и любил чтение. Анька сверкала зелёными глазами, а стриженые волнистые волосы прекрасно обрамляли её кругловатое лицо. Когда им исполнилось по четырнадцать, между ними завязался роман. Причём Денису казалось, что если Лёшка влип довольно основательно, то Анька просто плывёт по течению, позволяя ухажёру разнообразные вольности из чисто экспериментаторского интереса.

Четвёртая станция – Кунцевская. Вокзал в виде небольшого готического замка. О, тут начинает веять свежей листвой! В детстве, гостя у бабушки, Денис иногда гулял с ней в Кунцевском парке.

В-пятых, Игорь по прозвищу Душа Общества. Остроумный пижон с ловкой чуть обезьяньей пластикой, ровесник Катьки. Два лета он пропустил (его родителей отправили в командировку на Кубу), а по возвращении сразил всю компанию не только блестящей серебристой ветровкой и импортной жвачкой в её карманах, но и превращением прямой шевелюры в огромный пушистый шар а-ля участники Boney M. Игорь знал множество анекдотов и рассказывал их весьма артистично. Ничего удивительного, что такая масса достоинств не пропала попусту.

Пятая станция – Рабочий посёлок или, как называл её Денис, Рабпосёлок. Обиталище загадочных рабочих, которых никогда не удавалось распознать среди других пассажиров.

В-шестых, Ника. Она по уши влюбилась в Игоря после его возвращения с Острова Свободы. Игорь на Никины чувства не отвечал, хотя она была не только красивой девочкой с большими серыми глазами (после внезапного похорошения Катьки все девчонки 3тьей Запрудной признавались красивыми), но и по-настоящему доброй. Если все прочие члены «банды» временами отличались детской жестокостью, грозившей перерасти во взрослый эгоизм, то Ника никогда не издевалась ни над людьми, ни над другими живыми существами. Вытерпеть такое было сложно, поэтому с Никой то дружили, то подвергали её обструкции. «Она вредная и подлая», – говорили они (конечно, безо всяких доказательств). «К тому же дура и неискренняя!» – ещё один ничем не подкреплённый аргумент. В периоды ссор с Никой её дразнили Тупой Пикой, и это прозвище казалось всем, включая Нику, самым страшным оскорблением, хуже матерных ругательств и побоев.

Однажды Ника подошла к друзьям в надежде, что её примут поиграть в дурака, но пребывавший в отличном настроении Игорь вдруг крикнул ей в лицо: «Пошла вон… Тупая Пика!» Ника остолбенела, мучительно покраснела, потом зарыдала, и сквозь рыдания прорвалось: «Не могу слышать такие слова от человека, которого люблю!» Остаток лета вся Запрудная с восторгом обсуждала эту драму, обраставшую подробностями, словно Немчиновский пруд водорослями. После ужасной сцены Ника целый месяц не покидала пределов своего участка, а возвращение её в компанию произошло лишь в конце летнего сезона, когда Игорь уже уехал.

Одновременно с Никой в Игоря влюбилась Катька. И если над Никой Игорь жестоко шутил, то Катькины авансы попросту игнорировал. Он бы скорее всего приударил за Анькой, но, уважая Лёшку, ходил, так сказать, бобылём. Недоступным принцем, только отнюдь не Флоризелем.

Шестая станция Сетунь. Ты хоть сетуй хоть не сетуй, пролетела мимо Сетунь. Тут был рынок, куда за свежей зеленью ездила иногда Денисова мама.

А ещё недалеко от Катькиного дома жил совсем взрослый парень Вольдемар. Он присоединялся к ребятам лишь изредка (видимо, когда совсем скучал), и Денису запомнилось только то, как Вольдемар «показывал дракона», вставляя в ноздри две зажжённые сигареты, и на спор глотал дождевых червей к неподдельному ужасу ребятни.

Состав перемахнул через кольцевую дорогу. Седьмая Станция Немчиновка.

***

С добродушным шипением распахнулись двери. Денис соскочил на платформу. Её покрывал всё тот же щербатый асфальт, но рядом лежали свежие деревянные доски для нового настила. Больше всего Денис удивился золотым куполам церкви, сиявшим сразу за забором, отделяющим перрон от посёлка. В советские годы он не помнил в этом месте не только куполов, но и вообще любых намёков на церковь хотя бы в виде развалин. "Интересно, новодел или реставрация", – гадал Денис, направляясь влево, к выходу с платформы. За ней находилось небольшое пространство с магазинами. В детстве он обожал приходить на станцию. Любил запах шпал, скромные поселковые магазинчики, где царили густо накрашенные продавщицы с золотыми перстнями на толстых пальцах.

В Молочный магазин Денис топал с любимым красным бидоном; свежее, но уже не парное немчиновское молоко было единственным в мире съедобным, по мнению Дениса, видом этого продукта. Рядом также располагались: магазин канцелярских товаров с разноцветными ручками, резинками, воздушными шариками, красками и точилками и магазин, где продавались песочные полоски и батончики «Ротфронт». Всех лавочек Денис уже не помнил, или они путались в его памяти (например, он напрочь позабыл, где покупали хлеб), но в любом случае теперь от них не осталось совсем ничего. Их место заняли глухие строительные вагоны, а также павильон известной в Москве торговой сети, не имеющей ни капли поселкового обаяния. Рядом, как и в прежние годы, торговали зеленью и овощами с той разницей, что ныне это делали не местные бабушки, а бронзовокожие, с хитрыми лицами, монголоиды.

За магазинами Денис увидел первое хорошо знакомое здание. Он забыл, как именно называлась тогда находящаяся в нём организация (скорее всего «Клуб»), но в нём точно показывали кино. Именно там вместе с ребятами он посмотрел «Викингов» с Кирком Дугласом, произведшим неизгладимое впечатление на всю компанию. Сашка потом никак не мог успокоиться: "Видели, как Эйнар на Моргане платье разорвал?!"

Денис немного постоял напротив клуба, пытаясь уловить отголоски восьмидесятых, пробивающиеся сквозь свежую краску на стенах, свежий асфальт и новые объявления о культмероприятиях. Да, что-то определённо витало в воздухе, лёгкое, еле заметное, эфирное. Что-то определённо пробивалось. Сердце слегка сжалось и не захотело разжиматься. Денис с волнением продолжил путь.

На зелёном заборе, почти таком же, как и тогда, красовалась новенькая вывеска «Советский проспект». Денис удивился. Получается, он никогда не знал названия этой улицы, бывшей для него просто дорогой на станцию. Что ж, ещё одно доказательство того, что всё советское в Немчиновке куда-то пряталось. Сколько раз он ходил по этой улице пешком или ездил на велосипеде! Мама в сиреневом платье с рукавами колокольчиками громко цокала набойками белых босоножек, а рядом топал маленький Денис в дурацких детских сандалиях.