Не то, чтобы енот считал пса 'отвратительным еретиком и чернокнижником', как регулярно называла его старая черная кошка, жившая на окраине. И участвовать в расправе не собирался. Найти второго такого сапожника в округе было тяжело. Да и к тому же, пес все еще должен был еноту целую монету серебром. В общем зверем был со всех сторон нужным и полезным. Но не настолько, чтобы рисковать ради него своей шкурой.

   Однако, прислушавшись, енот понял – разговор пока идет спокойный и решил подойти поближе. На его глазах, на вечерней улице разыгрывался нешуточный философский диспут.

– … я говорю тебе, волче, уверуй в Хозяина, и твоя жизнь измениться. Только так ты сможешь обрести прощение. Я же вижу, как ты мучаешься из-за всех злодеяний, что совершил. Как грехи твои тяжкие толкают твою душу все дальше и дальше в пропасть… – увещевал пес волку. – Прими веру мою.

– Чтобы я, свободный зверь, принял веру в ложного бога, бога рабов? – закашлялся от подступившего смеха волк. – Да, я б тебя бы порешил, в иное время, за такое предложение.

– Да и сейчас бы надо. – Послышался голос из толпы.

– Тоже мне, проповедник нашелся! – протявкал старый лис, – на вилы его надо.

– Цыц, – отрезал волк, – я воевал, я победу зубами выгрыз. Говорить с ним хочу. Я тут решаю, а не вы.

– Да что это за победа то такая, – недовольно крикнула зайчиха, – вон ходят, проповедуют ересь свою по нашим улицам. Словно не разбили мы их святую армию в неравной битве. Козлы деньги наши последние в свои карманы собирают. Жиреют, а мы тут сохнем!

   А зверей между тем собиралось все больше и больше на крики.

– Зверь Всевышний, в которого ты веруешь, не дает прощения, – между тем сказал волку пес. – Только Хозяин может.

– Ты ошибся, пес, – снова рассмеялся пьяным смехом волк, – Я в Зверя не верю.

– А в кого же? – кротко спросил пес.

– Хочешь, я покажу тебе своего бога? – спросил волк и откинул полу своего плаща так, чтобы была видна рукоять меча. – Вот он. И апостолы его, – свет заходящего солнца отразился от четырех острых клыков в оскаленной пасти. – Сколько раз они дарили мне спасение, и гибель врагам моим!

   Зайчиха, стоявшая рядом с енотом, открыла пасть и прошептала со страхом в голосе 'безбожник!' Похоже, волк сейчас вызывал у нее большее отвращение, чем пес. А южанин лишь покачал головой.

   Первым кинул камень молодой хорек, тип со всех сторон гнусный и злобный. Разговор ему надоел, хотелось развязки и побыстрее. Булыжник попал прямо в нос псу и тот взвизгнул от боли. Потом добавила зайчиха. Затем присоединился еще кто-то. Раздавалось гневное рычание. У кого-то в лапах оказалась палка, которую он не замедлил пустить в дело.

   Пес упал на колени и заскулил молитву, прикрыв голову.

– Пр-р-рекратить, я еще с ним не закончил, – рявкнул волк, обнажая меч. Толпа отшатнулась. – Хозяин не спасет тебя, в отличие от моего бога – глумливо добавил отставной сотник.

– Все в руцех его… – прошептал почти неслышно пес

   Тут через замершую толпу просочилась Азерия, а за ней медведь. Они встали рядом с волком, прикрыв пса. Енот облегченно вздохнул. Похоже, долг ему все же вернут.

– Если вы помните в писании сказано, 'не вкушу я плоти речью обладающего и не пролью крови разумного' – сказала нахмурившаяся лисичка-сестричка.

   Плащ она сняла и стояла в черной рясе, с амулетом экзорциста на груди. По правую руку от нее замер медведь, с бердышом в лапе. Очень действенное средство, когда надо успокоить разбушевавшихся горожан.

– Но, он… – послышался голос хорька, предусмотрительно оказавшегося в задних рядах.

– Ты будешь спорить со мной? Даже человекопоклонник заслуживает жизни. Наше дело дать ему возможность встать на путь истинный.

   Начался долгий разговор. Лисичка-сестричка убеждала горожан оставить пса в покое. Те соглашаться не хотели. Толпу лишили любимой забавы – расправы над не-таким-как-все. Но спорить с экзорцистом никто не хотел. Проклясть монахиня если надо могла не хуже лесной колдуньи-белочки. Да и медведь с волком, стоявшие за ее спиной…

   А енот между тем смотрел в небо, откуда слышался все громче гул. Приближалась гроза, совсем неуместная поздней осенью. Вдруг из облаков, оставляя за собой огненную дорожку показалась комета. Трактирщик раскрыл от ужаса глаза, казалось, она летит прямо в него.

   Остальные звери тоже отвлеклись. Не прошло и мгновения, как началась паника. Горожане с воплями разбежались в стороны. На месте остался лишь пес. Он застыл, раскинув в стороны лапы, и громко читая молитву. Из глаз его катились слезы счастья.

– Это что за?! – проорал волк, пытаясь перекричать дикий вой падающей кометы, он развернул пса к себе мордой и показал лапой в небо.

– Хозяин послал ангела своего, дабы защитить меня…

   Лисица и медведь переглянулись. У енота сдали нервы. Сейчас в Феррете появится порождение зла – человек. Потерявший голову от страха трактирщик не придумал ничего лучше, чем сесть на мостовую и накрыться сверху корзиной с бельем. Как детеныш он обнял колени и шептал про себя: ' я спрятался, я в норке!'.

   Взрыв смел его хлипкую защиту, протащил самого трактирщика по улице и ударил об стену дома. Сколько он пробыл без сознания, енот не знал, но, когда он очнулся, на месте дома хорьков стоял огромный металлический зверь. Второй этаж соседнего здания он разметал, пока падал, было видно, что он задел и еще несколько крыш по пути. На его глазах рыбообразная небесная тварь шевельнулась, выпустила блестящие железные лапы и приподнялась над землей. Глаза ее налились слепящим светом. Сквозь прорехи в шкуре вытекал дым и сыпались искры.

   Енот, сотворяя без остановки святое знамение перед собой, начал пятиться. Сердце просто заходилось, кровь стучала в ушах. Внезапно чрево твари из преисподней отворилось и оттуда в клубах смрадного дыма показался человек в чудных белесых доспехах. Он тяжело опирался на посох.

   На него набросились медведь и волк. Шатун с топором наперевес бежал к нему по улице, лисица следовала за ними поодаль безоружная. Посланец Хозяина поднял свой посох. В воздухе сверкнула молния, запахло грозой. Святой воин споткнулся и безвольной кучей покатился дальше по булыжникам мостовой, влекомый инерцией. Сестра Азерия склонилась над ним с молитвой на устах.

   Но волк был хитрее и быстрее. Молния сверкнула раз, другой, но бывший центурион был непредсказуем, метался от стены к стене, и замер лишь вплотную к человеку. Тот попытался неловко отшатнуться от выпада мечом, но хладная сталь пронзила его и по безупречно белому доспеху начало расплываться багровое пятно. Однако и от удара молнии, пущенной в упор, и волк не успел увернуться. С каким-то щенячьим визгом его выгнула дугой судорога, нос енота почувствовал запах паленой шерсти.

   Человек начал пятится, пытаясь зажать рукой рану в животе. На глазах енота он с трудом забрался обратно во чрево своего небесного зверя и закрылся там. А медведь уже вскочил на лапы. За пару мгновений он оказался рядом с летучей тварью. Он обрушивал один за другим удары на ее шкуру. В стороны отлетела отсеченная опорная лапа. Погас начала один глаз, затем с искрами разлетелся осколками другой и чудище испугалось. Взвыло, исторгло из себя пламя и подпрыгнуло в небо. На миг замерло на месте, крутясь вокруг собственной оси и качаясь, словно пьяное, а потом полетело на север. Не успело оно удалиться и на пару верст, как в небе вспух огненный цветок, а потом на городок обрушился раскат грома.

   Енот собрал всю свою волю кулак и поспешил к волку на помощь. Над ним уже склонилась лисица и пес.

– Вот видишь, – прохрипел серый, так и не выпустивший из лапы свой клинок, – я же говорил, мой бог сильнее…

   После чего потерял сознание. В обрушенном доме, подожжённом огненным дыханием железной твари начал заниматься пожар. Пока лисичка-сестричка отпаивала волка настойкой наперстянки и ландыша, которая был у нее в сумке, Шатун как мог тушил пламя – топтал его, закидывал мокрой грязью с обочины.