“Я умираю, и вместе со мной должен погибнуть клад в сорок миллионов рублей. Я благословляю Бога, – говорил он мне со слезами на глазах, – что Он послал мне тебя. Прими же в знак моей благодарности всё то, чем я должен был владеть. Дай мне только честное слово, что если сам не в состоянии будешь сделаться обладателем этого огромного состояния, то не отдашь его в руки иностранцев. Оно должно оставаться в руках наших русских подданных без различия вероисповедания и национальности”. После смерти Дмитрия, ознакомившись с бумагами, я посчитал себя самым несчастным человеком, в то время как я мог бы быть одним из счастливейших смертных. Внимайте же! Я сделался хранителем секрета о местонахождении клада, состоящего из бриллиантов, золотых слитков и старинных монет на сумму в 38 500 000 р. Клад этот принадлежал одному владетельному румынскому князю, вынужденному спасаться бегством. Местонахождение клада – одно из маленьких городков-местечек Бессарабии. Что делать? Самому рискнуть своей свободой и отправиться за кладом? Я бы это сделал, но увы! Для того чтобы извлечь клад, необходимо обратиться к русскому правительству с просьбой о разрешении раскопок, и затем необходимы предварительные расходы на наем людей для раскопок, а также устройства канала для отвода воды из трех колодцев, на дне которых хранятся богатства. Первое немыслимо мне сделать как дезертиру, а второе – как человеку, не имеющему ни полушки. Ввиду таких обстоятельств я решился устроить общество на паях для получения клада. Но богатство отнюдь не должно достаться в руки богачам. При посредстве некоторых моих знакомых я сделался обладателем списка небогатых, но честных тружеников, которые, разбогатев, не забудутся и останутся теми же незаносчивыми и скорбящими о ближнем людьми. Мне очень приятно сообщить вам, что в списке этом одним из первых находитесь вы. Итак, милостивый государь, если вам угодно принять участие в затеваемом мною деле, дающем вам право на равную долю со всеми и со мною, пришлите десять гульденов на мое имя. По получении денег вы получите от меня нотариальное удостоверение на право ваше в разделе клада. Не буду обременять вас перечнем того, что надо купить, что надо сделать; я вам поведаю, что расходы по раскопкам и извлечению клада не превысят 10 000 гульденов. Таким образом, наше общество должно насчитывать 1000 членов. Конечно, желающие могут иметь по два пая, по три, но тогда эти десять гульденов должны увеличиться до двадцати или тридцати. Если вас заинтересовало моё предложение, то деньги нужно переслать по адресу: Herr Stephan Borisoff, Lemberg (Galicie). Таким образом, один пай в десять гульденов превратится в 38500 рублей».
– Однако.
– Каково? – спросил с улыбкой Мечислав Николаевич.
– Очередная авантюра, – пожал плечами Филиппов. – И много ли тех, кто попался на эту удочку?
– Достаточно.
– И теперь с жалобами к нам?
– Само собой.
Начальник сыскной полиции покачал головой.
– Сколько вы приняли заявлений?
– Достаточно, но я связался с Лембергом…
– С полицией? – удивился Филиппов.
– Увы, австрийская полиция нам навстречу не идёт. Так получилось, что у меня там есть знакомые, вот к ним я и обратился… – Кунцевич умолк.
– Не томите, Мечислав Николаевич, театральными паузами, рассказывайте, как есть.
– Степан Борисов действительно проживает в Лемберге, но появился в городе только два месяца тому, живёт на широкую ногу, не имея при этом никаких занятий, и ежедневно из России и Румынии получает десятками денежные пакеты. Доподлинно установлено, что этот Борисов Степан Гаврилович – не дезертир, а оргеевский мещанин, сорока двух лет от роду.
– Направьте бумагу в полицейское управление Лемберга. Как-никак, Оргеев – российский город, а значит, и преступник должен предстать перед нашим правосудием. Результата, конечно, не получим, но, может быть, австрийцев наш Борисов не обманет.
– Хорошо.
– Что-нибудь ещё?
– Что делать с пострадавшими?
– Что с ними делать? За легковерие надо расплачиваться. Слава Богу, на сей раз малой кровью – всего-то десятью гульденами, это сколько по нынешнему курсу? И почему гульденами? Насколько помню, в Австрии кроны?
– Здесь тоже маленькая хитрость. Австрийская крона равна тридцати девяти копейкам, а голландский гульден – семьдесят восемь.
– Понятно. У вас, я знаю, Мечислав Николаевич, в «Петербургском листке» есть знакомые, – и пытливо посмотрел в глаза Кунцевичу.
– Есть.
– Вот дайте им тему, пусть пропишут, чтобы не попадались больше простодушные на уловку Борисова.
– Разрешите представить письмо?
– Не возражаю, главное, чтобы легковерных меньше стало. У вас всё?
– Не знаю, как будет вернее, к счастью или к несчастью, но ещё есть некоторые подробности одного дела.
– Излагайте.
– Дело по убийству учительницы училища Правдиной.
– Что там? Вроде бы кухарка описала убийцу. Нашли?
– Дело оказалось сложнее, чем представлялось вначале. Оказывается, жена городового Васечкина служила кухаркой. Она случайно узнала, что Правдина получила большую сумму денег в ассигнациях. Сказала об этом мужу, тот привлёк к делу дворника. Они вдвоём убили учительницу, похитили деньги, а жену городового связали, чтобы на неё не пало подозрение в соучастии. Теперь двое из них сознались.
– Кто?
– Дворник и жена городового.
– Тогда в чём трудность?
– Пристав Зарудский, защищая честь мундира, не разобравшись в деле, пожаловался министру, тот государю, вот и завертелось дело.
Филиппов покачал головой.
– Понятно: как всегда, не разобравшись, наши начальники рубят с плеча. Вы подготовьте бумаги – мне скоро идти на доклад к министру, там я ему доложу по существу дела. Только доказательства должны быть неопровержимые.
– Так и есть.
– У вас всё?
– Теперь всё, – Кунцевич поднялся со стула.
Симка удержал руку Ивана Григорьевича.
– Позвольте мне. Матрёна меня знает, а от вашего жетона замкнётся и ничего не скажет. А я хочу, чтобы эту гниду, – он скрежетнул зубами, – либо я нашёл, либо вы.
– Лады, но ты только начни беседу.
Красный постучал. Почти спустя минуту дверь распахнулась, и на пороге застыл с открытым ртом купец, который заикающимся голосом спросил.
– Вам что надо?
Из-за его плеча выглянула Матрёна-Диана в накинутом на плечи голубом пеньюаре.
– Красный? – произнесла она с ноткой удивления, и глаза её расширились. – Тебе-то чего надо?
– Разговор есть, – с решительностью в голосе сказал Симка.
– Небось подождёт. Вишь, я занята, – она взяла купца под руку, тот скосил взгляд на девицу.
– Я-то думал, это вино принесли, – с досадой выдавил из себя клиент Матрёны.
– Дорогой, – Матрёна щекой прижалась к плечу купца, – подожди одну минутку, – затем с неожиданной лёгкостью отодвинула его в сторону и вышла в коридор. – Ну и? – кивнула головой.
Девице было лет двадцать с небольшим. Большие голубые глаза, румянец на щеках, пухлые губы и зачёсанные назад волосы.
– Вчера ты видела мою Анну?
– Ну?
– Видела или нет?
– Ну, видела.
– С кем она ушла?
– Красный, она ж твоя баба, вот и следил бы.
– Так с кем?
– Ну ты, Красный, интересный фрукт. Я ж за твоей Анькой не нанималась следить, и интересу мне к ней нету, так что не знаю, чего ты хочешь.
– Сегодня Анну нашли убитой, – послышалось из-за спины Симки. – Ты что, не знала?
Матрёна-Диана нервически сглотнула и провела языком по вмиг высохшим губам.
– И кто её?
– Я тебя и спрашиваю, с кем она ушла? Может быть, сегодня или завтра тебя точно так же – и в реку.
– Окстись! – девица перекрестилась. – Вчера я Аньку видела, не знаю… – она пожала плечами, – то ли в пятом, то ли в шестом часу…
– С кем? – нетерпеливо спросил Симка, Бубнов не стал более вмешиваться.
– С кем, с кем – откуда я знаю?
– Как выглядел?
– Мужик как мужик.
– Ты его узнаешь?