– Разрешите мне заняться поисками свидетелей.

– Нет, Иван, ты займись девицами со Знаменской площади. Их тоже надо опросить: вдруг кто что видел, слышал, о чём беседовали Екатерина Герус и убийца, может быть, вспомнят лицо, не знаю, шарф на шее или перстни какие на пальцах. Нам важна любая мелочь, даже самая незначительная, что на твой, что на их взгляд. Видели ли девицы убийцу ранее или нет?

– Хорошо, Владимир Гаврилович.

– Непредсказуемость – беда сыщика. Случается, преступник поступает так, как велит правая рука, и тут же слушает левую, отчего мечется из стороны в сторону. Так что, Иван, всегда думай, прежде чем что-то предпринять.

Когда Бубнов вышел из рабочего кабинета начальника сыскной полиции, Владимир Гаврилович откинулся на спинку стула и заиграл желваками. Покачал головой, то ли с чем-то не соглашаясь, то ли ругая самого себя. Две недели со дня первого убийства пролетели впустую. Сведений не собрано никаких, ни одного задержанного в городе, даже по имеющимся приметам. То ли городовые разучились присматриваться к людям, то ли им нет дела до того, что в столице появился кровожадный убийца.

Филиппов встал со стула, подошёл к шкафу, открыл дверцу и достал из глубин бутылку французского коньяку и маленькую рюмку. Налил ее до краёв и осушил одним глотком. Живительное тепло разлилось по всему телу. Он налил вторую. Опять покачал головой. Когда ищешь убийцу, совершившего преступление по глупости или намеренно, время, конечно, тоже важно, но не до такой степени, как в этот раз. Как правило, методично и скрупулёзно проверяешь всех, ищешь улики и доказательства, но на сей раз только и делаешь, что ждёшь телефонного звонка о новом зверском убийстве. Девицы, как их ни предупреждай, всё одно будут выходить на охоту за клиентами, даже зная приметы изверга… Филиппов выпил одним глотком вторую рюмку, поставил бутылку на место и закрыл дверцу.

Подниматься в квартиру, находящуюся этажом выше, ему не хотелось – там дочь Верочка щебечет о своих ещё детских делах, и слушать её после недавних событий тяжело.

Бубнов вышел от начальника не то чтобы в полностью расстроенном состоянии духа, но близко к тому. Он и сам понимал, что в каждом месте, где собираются и фланируют девицы, полицейского, а тем более сыскного агента не поставишь. Тем паче – возле каждой «ночной бабочки».

Постоял у кабинета Филиппова, подумал. Девицы выходят на поиски клиентов в основном под вечер. Сейчас самое время навестить Знаменскую площадь и расспросить скучающих работниц телесного труда.

У выхода Бубнова остановил дежурный чиновник.

– Иван, там, на улице, тебя молодой человек дожидается. Я его пускать к тебе не стал, ты был у Владимира Гавриловича. Тем более что он, – чиновник кивнул головой в сторону выхода, – странно выглядит: взъерошенный какой-то, хотя и прилично одетый.

– Благодарю, – ответил Бубнов. – Где он сейчас?

– Вон, видишь, на другой стороне улицы, в шляпе котелком.

Иван Григорьевич кивнул и направился к выходу.

Напротив, у дверей «Северного отеля», стоял Симеон Косоротов, сожитель найденной в Неве, у Калашниковской набережной, Анны Блюментрост. Он то и дело переступал с пятки на носок, заложив руки за спину. Лицо его выражало крайнюю степень раздражения, подёргивался левый глаз.

– Значит, так… – начал он зло, но Бубнов его перебил.

– Ты бы, Симеон, сперва здравия пожелал, а уж потом с претензиями ко мне подступал.

– Я…

– Да, Симеон, толчёмся мы на одном месте, хотя сами готовы этого калашниковского изверга на части покрошить.

– Слышал, ещё одну девицу порезали?

– Не порезали, а порезал, Симеон, и, видишь ли, опять ни одного свидетеля, словно преступник ходит по городу в шапке-невидимке и творит грязные дела.

– Кровавые, – дополнил Красный.

– Да, кровавые. Вот опять надо девиц расспрашивать. Ты со Знаменской площади многих знаешь? – поинтересовался Бубнов.

– Не всех, но некоторых знаю.

– Можешь помочь, как в прошлый раз?

– Могу, если сыскная полиция такая беспомощная.

– Это, Симеон, ты зря, – Иван Григорьевич не хотел вызывать раздражения у собеседника, поэтому говорил тихим, спокойным голосом, – мы ищем.

– Плохо ищете.

– Пусть мы плохо ищем, но что нашёл ты? – колко спросил Бубнов.

Симка Красный обиженно засопел.

– Вы же сыскная, а я так, погулять вышел.

– Вот именно, Симеон. Ты лучше расскажи, что там у вас болтают?

– Да ничего, – огрызнулся Красный, – говорят, объявился в столице вурдалак, который по ночам выходит на охоту и девиц режет почём зря.

– Это неудивительно, у трепачей язык без костей, вот и наводят страху на легковерных.

– Ну, вы же не словили злодея, вот и распускает народ языки.

– Девицы что говорят?

Симка успокоился и больше не метал в Бубнова молнии из глаз. Вначале сжал губы, потом повернул голову к собеседнику.

– Что им до слухов? От этого денег у них не прибавится, а жрать все хотят. Вот и идут, хоть какую-то копейку зашибить. Боятся, но идут. Правда, хорохорятся: мол, мы его одними руками поймаем.

До Знаменской площади решили доехать на пролётке, благо извозчик согласился довезти до места всего за четвертак.

Пока ехали, молчали, смотрели, как орлы на гербе, в разные стороны. Да и говорить особо не о чем было. Каждый думал о своём – Бубнов о предстоящем опросе девиц, а Симка злился, что до сих пор неизвестен убийца Анны. Ладно бы хоть имя знали, так ведь нет, ничего не известно. Сам бы собственными руками дух из изверга выпустил, а вместо этого сидит в пролётке и катит по Невскому проспекту.

Первую девицу встретили недалеко от гостиницы «Большая Северная». В тёмно-вишнёвом платье, с зонтиком в руках она походила на обычную горожанку, но оценивающий взгляд сразу выдавал особу определённого рода занятий. Подошли с двух сторон сзади. Симка сжал её правый локоть и сказал на ухо.

– Здравствуй, милая!

– Ой! – девица от страха замерла и уже собиралась закричать.

– Это ж я, Симка Красный! Ты что, меня не признала?

– Симочка, – обрадовано произнесла «камелия», приложив левую руку к груди. – А я-то думала… – и умокла, устремив пронзительный взгляд карих глаз на Красного.

– У меня к тебе разговор есть.

– С тобой, голубчик, не только разговоры могу вести, – улыбалась девица, позабыв, что не прошло и пяти минут, как она осиновым листом тряслась от страха.

– Я к тебе без лишнего трёпа, – он жалостливо посмотрел с высоты своего роста на невысокую девицу с тёмными волосами, и его брови сошлись у переносицы.

– Я что? Я ничего, – дёрнула плечиком собеседница.

– Ты слышала, что с моей Анькой изверг сотворил и с Катькой?

– Слышала, – голос понизился до шёпота, и девица боязливо обернулась, словно убийца находился по соседству.

– Вот об этом с тобой и хочет поговорить Иван Григорьевич, – Симка указал пальцем на Бубнова.

Девица посмотрела исподлобья на спутника Красного.

– Не знала, что ты с фараонами якшаешься, – она произнесла эти слова совсем тихо, но явно желая, чтобы Бубнов услышал.

– Дура ты, – миролюбиво хмыкнул Симка, – не фараон он, а сыскарь, – и поднял вверх указательный палец. – Надо ж разницу понимать. И притом он ищет Анькиного убийцу.

Девица молчала.

– Вот ты не хочешь лишнего слова сказать, а может так статься, что изувер этот рядом стоит и на тебя нож свой вострый точит. Понимать должна, кому надо помогать. А кому… – Симка с досады сплюнул.

– Что от меня надо? – спросила собеседница.

– Скажите, вы вчера видели Катерину? – спросил Бубнов.

– Это которую сегодня?.. – и она провела рукой по шее.

– Именно её.

– Ну, видела.

– Разговаривали?

– Нет, – пожала плечами, – так, перекинулись парой слов.

– И о чём?

– Да, не помню я. Пустой разговор. Порадовались, что погода стоит сухая, не то под дождём и заработка нет, и приболеть можно.