– Она не справится с ними. Это и последнему глупцу понятно, – не прекращает сердиться варвар.

– Справится. Она сильнее, чем ты думаешь, – успокаивает его Йорун, но в ее голосе отчетливо слышится фальшь. Уверена, ведьма, что-то не договаривает.

– И при этом погибнет сама, – заканчивает фразу викинг, тоже это сразу поняв.

– Возможно. Но на кону целое поселение, Ингвар, – с нажимом произносит старуха. –  Что стоит одна жизнь против пятидесяти, подумай?

Я вижу, как на лице варвара начинают играть желваки, а руки сжимаются в кулаки до побелевших костяшек, до выступивших на предплечьях вен.

– Вон! – тихо говорит он.

– Что? – брови ведьмы взлетают вверх, аж до самой кромки неизменного ярко-алого платка.

– Я сказал – пошла вон! – повторяет чуть тише воин. Но, несмотря на едва слышные слова, его голос звучит еще более пугающе.

Йорун с достоинством выдерживает взгляд Ингвара, но все же, предпочитает не перечить ему и поскорее убраться. И, спустя несколько минут, мы остаемся одни.

В воздухе нарастает напряжение. Он буквально сгущается от сдерживаемых эмоций, невысказанных, но вертящихся на языке фраз, приглушенных в сердце чувств, рвущихся наружу.

– Я не хотела, – нахожу в себе силы прошептать. - Правда не хотела. Я старалась изо всех сил, но это сильнее меня.

Мой голос звучит слишком жалобно, а оправдания кажутся жалкими, и я ненавижу себя за это. За эту слабость и проявления неуместных и ненужных чувств, в то время, когда я должна быть сильной и уверенной в себе.

– Я знаю, – присаживается на край кровати Ингвар. Он проводит теплыми подушечками пальцев по моей щеке, очерчивает скулу и я, едва сдерживаю, чтоб не зашипеть от боли, видимо у меня там небольшая ссадина, убирает прядь спутанных волос, которые упали мне на лоб. – Знаю. Но больше такое не повторится.

– Почему? – удивленно спрашиваю, отчаянно сражаясь с дремой. В отваре, судя по всему, был еще какой-то компонент, действующий, как снотворное.

– Потому, – коротко отвечает варвар. – А теперь спи. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Я ведь обещал тебя защищать. Или ты забыла?

Удивленно качаю головой, едва сдерживая зевок, и устало прикрываю глаза. Сквозь дрему я чувствую, что Ингвар ложится рядом и привычным жестом привлекает мое уже расслабленное во сне тело к себе.

– Отдыхай, ведьмочка, – шепчет он мне в макушку. – Я тебя не дам в обиду.

Глава 34

Когда я во второй раз выныриваю из небытия, в комнате уже никого нет, а звуки, которые меня разбудили, доносятся со двора. От этих звуков внезапно становится тревожно и тоскливо. С трудом поднимаюсь с кровати и, накинув платье на сорочку и кое-как подвязавшись поясом, выхожу из спальни.

Дом тих и безлюден. Нет никого ни в общем зале, ни в коридорах, ни в комнатах. Даже детей, которые вечно путаются под ногами и галдят, не видать.

В секунду преодолеваю коридор и выхожу на улицу.

Мыза расположена на возвышении, и вся долина передо мной как на ладони, а где-то там, чуть поодаль, у покрытых сочной зеленью холмов собрались все обитатели поместья.

Даже не замечаю, как оказываюсь рядом с ними. На меня никто не обращает внимания, все внимание жителей приковано к нескольким погребальным кострам, возвышающимся посреди зеленого моря долины, словно гадкие чуждые пятна плесени.

– Брэди? – с губ срывается испуганный возглас, в одном из усопших я узнаю милого старика-монаха, которого захватили со мной в плен. – Брэди?

Горький всхлип дерет горло, им я и привлекаю к себе большинство взглядов.

– О, явилась!

– Ведьма!

– Мерзкое отродье Каты!

– Как она смеет! Как смеет тут быть!

– Потешаться пришла над нашим горем!

Эти гневные возгласы и тихие шепотки, доносящиеся отовсюду, пугают меня. Что я сделала? Чем  помешала?

– Держите ведьму! – кто-то вопит в толпе и в мои предплечья сразу же впивается несколько рук. Слишком слаба, чтобы сопротивляться, я бессильно обвисаю на них, даже не соображая, что творится вокруг.

– Гадкая пособница унандэ. Это ты им отдала души наших людей, – кто-то тихо говорит мне на ухо, больно дергая за прядь распущенных волос.

– Смотрите, смотрите! Косы у нее уродливы и черны, как и ее сердце! Ун шельму метит… - испуганно визжит какая-то женщина.

– Сжечь ее! Сжечь, как и убиенных ею несчастных. Это будет справедливо!

На этих словах во мне словно просыпается сила, и я начинаю отчаянно вырываться. Но держат меня слишком крепко, до боли выворачивая суставы, сжимая мертвой хваткой предплечья. Отовсюду сыплются толчки и щипки, людям доставляет удовольствие наказывать ведьму, причиняя ей страдания. Найдя козла отпущения, на которого можно вылить все свое горе, обвинить во всех бедах, они перестают сдерживаться. Мое молчание только раззадоривает их.

– Что здесь происходит? – голос Ингвара звучит внезапно, словно гром среди ясного неба.  Мужчины принесли ладью для погребального обряда, и ярл, несший ее наравне со всеми, теперь мечет молнии, готовый тут же кинуться на моих обидчиков, а потом и мне задать трепку, оттого что я встала с постели.

Народ расступается, волной отпрянув от меня. Самые рьяные мучители и обвинители бесследно исчезают в толпе. Я остаюсь с разгневанным викингом один на один.

– Гвен? Что ты тут делаешь, – хмурится мой хозяин и подает мужчинам знак опускать драккар на землю.

– Я не знаю, – растерянно оглядываюсь, потирая проступающие на предплечьях отметины от щипков. – Услышала звуки и пошла на голоса… Ты не сказал, что Брэди погиб, – не сдержавшись, всхлипываю.  – А что с остальными? Что с Ульрихом? Комгалом? Джедом?

– Они в порядке, – привлекаем меня к себе воин. – Так, что же здесь происходит, Гвен?

– Ведьма пришла, чтобы потешится нашими страданиями! – звучит из толпы звонкий голос. – Это она открыла врата, она впустила унандэ в наши дома!

– Что ты визжишь там, Лива, прячась за спинами других? – хмыкает Ингвар. – Выйди и скажи открыто!

– А я и скажу, – вздергивает подбородок девушка, выходя на середину. – Пока не было этой ведьмы, врата всегда были заперты, и никто на мызе не страдал. Это она им содействует, отдавая в жертву души людей. Она служит Кату и Кате!

– Это не Гвендолин открыла, – качает головой ярл. Несмотря на внешнее спокойствие, я вижу, как в нем поднимается едва сдерживаемый гнев. – Гвендолин всю ночь была со мной.

– Она околдовала тебя, мой господин. Приворожила своими чужеземными чарами, – сверкает глазами Лива.

– Это неправда, – выкрикиваю я. – Никого я не привораживала, нет у меня таких сил. Но я знаю точно, это ты ходила к Йорун за зельем приворотным.

– А ты, гадкая змея! Придержи свой ядовитый язык! – вспыхивает девушка. Люди вокруг начинают перешептываться и возбужденно гомонить. – Это ложь!

Лива беспокойно оглядывается вокруг, но ее встречают осуждающие взгляды.

– Кому вы верите. Она все врет! – отчаянно выкрикивает она. – Госпожа Санна, вы же знаете меня, я бы никогда не посмела. Господин Ингвар, я же служила вам верой и правдой.

– Успокойся, Лива. Мы во всем разберемся, – смотрит на нее осуждающе сестра Ингвара. – Но я же знаю, насколько ты жаждала быть наложницей моего брата, и не могу откинуть столь тяжкие обвинения.

– Спросите у Йорун, госпожа, – твердо заявляю, отмечая, как бледнеет на этих словах Лива. – Колдунья подтвердит все, что я сказала.

– Я думаю, мы с этим разберемся попозже, – хмуро говорит Ингвар. – Сейчас не время и не место. Ты же, Лива, впредь следи за тем, что вылетает из твоего рта. Гвендолин меня не околдовывала, это невозможно. И если бы зависть и гнев перестали омрачать твой разум, ты бы сразу это поняла, и не позорилась, болтая глупости, – а затем обводит яростным взглядом своих людей. – Есть еще сомневающиеся в моем здравомыслие?

И хоть больше никто не смеет упрекнуть разгневанного ярла в наведенных на него чарах, я вижу по глазам присутствующих, что сомнения в их головах не рассеялись, а лишь трусливо затаились и многие тут на стороне Ливы.