– Я не слышу, – с нажимом произносит викинг, обхватывая пальцами мой подбородок и заставляя посмотреть ему в глаза. Невольно поднимаю взор и окунаюсь в их холодную синеву. Тело будто охватывает морозный зимний воздух. Он словно отрезает невидимые нити, которыми меня опутали голоса унандэ, и освобождает от влечения, коему я не в силах сопротивляться.

– Я буду тут, – послушно повторяю, подчиняясь воле своего господина.

Он на миг прижимает меня к себе и крепко целует в губы прямо перед всем честным народом, будто ставя клеймо, подчеркивая свою власть надо мной, показывая, что я принадлежу только ему.

– Умница, –  викинг довольно улыбается и выпускает меня из объятий.

А пока я пытаюсь отдышаться и прийти в себя, к Ингвару подходит Сван и мужчины вместе выходят во двор.

От стыда не могу поднять глаз, знаю, что многие видели наш страстный поцелуй и от этого неловко. Я не единожды замечала, что варвары не особо стесняются в проявлении чувств и не скрывают их, но все же для меня это внове. На Эри более строгие нравы. Но, когда осмеливаюсь взглянуть на людей вокруг, с удивлением понимаю, что никому нет до меня дела,  каждый занят своей работой и никто не обращает на меня внимания.

Успокоившись, устраиваюсь на лавке подле Уты, которая неистово молится своим богам, и тоже принимаясь просить защиты у Лудда. Только вот слова молитвы, заученные с детства никак не складываются у меня в голове, а по позвоночнику пробегают колючие мурашки. Я чувствую на себе чей-то пристальный преисполненный ненависти взгляд и тут же вскидываю голову, принимаясь внимательно осматривать зал, но, к сожалению, никого не замечаю.

В этот момент я снова слышу песню унандэ. Она становится громче. Отчетливее. Словно тот, кто ее поет, набрался сил.

Хватаюсь руками за лавку, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не идти на зов. Я чувствую, что ногти буквально врезаются в дерево, ощущаю занозы от мелких щепок, ноющую боль в напряженных пальцах, и на некоторое время это отрезвляет, помогает сопротивляться влекущим меня голосам. Но песни унандэ звучат и звучат, а боль в руках отступает, будто под действием болеутоляющей настойки. Я уже не управляю собой, не могу. Где-то на задворках сознания испуганной птицей бьется воспоминание о том, что я обещала не выходить, но тело полностью игнорирует последнюю здравую мысль и медленно поднимается со скамейки.

– Гвен? Ты куда? – хватает меня за рукав Ута. – Не выходи! Не надо! Мужчины сами справятся.

Но я лишь стряхиваю ее руку со своего предплечья и шагаю вперед.

– Ведьма… Ведьма… Ведьма… – слышится за спиной приглушенный шепот.

Пускай… Пускай я ведьма… Это уже не имеет значения… Сейчас важно лишь одно – иди на голос!

Я не осознаю, как оказываюсь за порогом, не помню, как миную коридор, открываю двери. Главное, я здесь. Где-то далеко слышатся звуки боя.

Унандэ рядом. Сильные. Голодные. Безжалостные. Их бестелесные тени скользят совсем рядом, не причиняя мне вреда.

– Ты пришла… Пришла… – их шепот похож на шум ветра, плач дождя, шелест листвы. – Наша Ларайны. Наша спасительница…

Совсем рядом звучит приглушенный стон. Он сбрасывает наваждение духов, и те, словно стая испуганных птиц разлетаются в разные стороны. Ошалело трясу головой, приходя в себя, а затем осторожно ступаю на звук.

Там, за углом дома, прислонившись к стене, сидит Ове, зажимая ладонью рану на животе. Рука с мечом, сверкающем в свете серебристой луны белым тусклым свечением, обессилено опущена. Но не это заставляет мое сердце в страхе биться, как заячий хвост. А то, что над другом, склонившись, нависает жуткая фигура унандэ. Дух тянет к беспомощному старику свои жуткие руки, а у того не хватает сил даже на то, чтобы поднять оружие.

С губ срывается испуганный возглас, а ноги сами собой несут вперед. Нет, не позволю, не дам забрать душу того, кто с самого начала относился ко мне с теплотой и добром.

Кто-то мне что-то кричит, пытается остановить, хватая за руки, но я словно призрак избегаю любых захватов. Мне даже кажется, что я слышу голос Ингвара. Испуганный и злой. Но сейчас главное спасти Ове. А потом... будет потом…

Ладони дотрагиваются до замершего унандэ. Я чувствую жуткий озноб, от которого стынет в жилах кровь. Пальцы словно погружаются в густой холодный кисель, едва не стону от боли, чувствуя, как обмораживается тонкая кожа на руках. Пустые глазницы духа смотрят на меня с немым отчаянием и надеждой, а фигура призрака, словно тает, истончается, перетекая в меня.

Я вижу… Это девочка… Ей всего шестнадцать. Она любит собирать цветы и плести венки. А еще помогать маме… Ведь кто ей подсобит кроме нее, Кайи? Братики совсем малыши, а отец в плаванье, вернется только с холодами. Зато привезет ей красивый гребень из оленьего рога и разноцветные ткани на платья. Но это будет потом… Сейчас главное братишек спасти… Мама ушла, а этот маленький уголек просто выпал прямо на пол. Совсем крохотный, Кайя и не заметила. Плетеная циновка начала тлеть… А самый меньший братик, испугавшись огня, спрятался…

Падаю на землю, захлебываясь слезами. Кайя… милая Кайя… Прости…

Я чувствую, душу девочки. Ощущаю липкий кокон злобы, обиды и злости, опутавший невинное существо, заставляющий тонуть в этом гневе, в этой ярости и ненависти ко всему живому, ощущать вечный сосущий голод, который в силах утолить лишь другие души, отнятый силой, чистые, вкусные… Прости, Кайя…

Я словно луковицу очищаю девочку от этой жуткой оболочки, снимаю шар за шаром все, что мешает ей идти дальше. Из последних сил сдираю вросшую с корнями ненависть. Прости, Кайя… Ступай с миром… Небесные чертоги ждут тебя.

А мне нужно отдохнуть… Устало прикрываю глаза и проваливаюсь в небытие...

Глава 33

Тихий шепот взволнованных голосов, словно узенькая струйка дыма просачивается в мое сознание, заставляя приоткрыть налитые свинцовой тяжестью веки. В комнате царит полумрак, хотя я вижу, что зажжены целых два светильника вместо одного. Тяжелая шкура, висящая на окне, не пропускает ни капельки света, ни глотка свежего воздуха. Сама же спальня наполнена запахами сожженных душистых трав, которые неприятно щекочут в носу и заставляют буквально задыхаться от жара  в небольшой комнатушке.

– Очнулась, детка, – ласково приподнимает мою голову Йорун, помогая выпить остро пахнущий отвар из чашки. Первый глоток, словно острыми ножами, царапает горло, и я захожусь в разрывающем легкие кашле. – Тихо, тихо, девочка, – тут же убирает она посудину и начинает похлопывать меня по спине. – Не надо спешить. По чуть-чуть пей. Отвар поможет восстановить силы.

Предпринимаю вторую, на этот раз более успешную попытку, цедя напиток буквально по капле. Слегка горьковатый вкус и характерный запах я узнаю сразу же, это действительно укрепляющее зелье на основе ягод шиповника, листьев дикой малины и корня аралии.

– Как она? – к кровати подходит Ингвар. Я даже и не заметила, что он тоже находится в комнате.

Хотя нет, вру, самого мужчину я не видела, но чувствовала, что он рядом. Словно тонкая невидимая нить теперь навеки связала наши души. И это плохо. Очень плохо, ведь разорвать ее будет невыносимо больно, по крайней мере, для меня. А иначе никак. Мне нужно вернуться в Кинлох, во что бы то ни стало.

Присутствие Ингвара одновременно успокаивает и пугает меня. То, что викинг зол, и сдерживается лишь потому, что я слишком слаба сейчас, заметно даже слепому.

– Пока плохо, – поправляет подушку под моей головой ведьма. – Но она молодая, организм сильный, должна поправиться.

– Ты знала, чем ей грозит встреча и унандэ? – рычит мужчина. – Отвечай, старуха, знала?

От его голоса пробирает до костей, я начинаю неосознанно дрожать от страха, хотя и знаю, что эта ярость направлена сейчас не на меня. Пока не на меня….

– Нет, не знала, – ничуть не испугавшись, заявляет Йорун. – Но даже если б и знала, то все равно не остановила. Она нужна нам. Нужна ее сила.