— Трон Хозяйки не может пустовать, иначе его займет кто-то другой и будет распоряжаться Любовницей по-своему, — наставительно сказал малыш. — К счастью, Маргарет уже вернулась.
— Я не хочу, чтобы меня опять стало две!
— Столкнувшись с мужским огнем, девичья река всегда раздваивается, — невозмутимо возразил малыш. — С этого момента в ее жизни начинают происходить коллизии. Чтобы оставаться полноводной, ей нужно правильно распределить потоки. Если река предпочтет своевольные течения Хозяйки, то иссохнет, не добравшись до Океана Гармонии; а если выберет равнинное русло зависимых ролей, то выйдет из берегов, затопит плодородные почвы, осядет и станет болотом, где живет усталая от гнета рабыня.
Чтобы сохранить себя, река вынуждена течь в разные стороны, но в одном направлении — в место, где огненная мужская стихия обуздана мощью водопадов; туда, где влажные и плодородные земли согреты солнцем. Там она сможет породить новую жизнь, питать, заботиться о росте, оставаясь при этом хозяйкой, но не рабыней; любовницей, но не наложницей; королевой, а не служанкой.
— Как все сложно, — Диана вздохнула и надула губки, — хозяйка, любовница, два русла одной реки и семь советчиц с разными мнениями. Это же кошмар!
— Женщиной вообще быть не просто, — сочувственно согласился малыш.
Диана издала тихий стон и закрыла лицо руками.
— О боже, что со мной будет?
Амур обнял ладошками пальцы Дианы, мягко отвел ее руки в стороны и интригующе предложил:
— Хочешь услышать Маргарет?
— Ну, не знаю… было бы интересно.
Малыш начал водить рукой в воздухе, глядя в круглое настенное зеркало, которое вдруг стало розоветь и насыщаться оттенками красного.
— Пока тут только Пьер.
— А кто он? — Диана перехватила взгляд малыша и посмотрела в ту же сторону.
— Пьер де Ронсар,21 придворный поэт французских королей и кумир Маргарет.
— Он здесь? Я никого не вижу.
— Вдохновенный гений блуждает между мирами; он везде и нигде, но его можно услышать. Сейчас он увлечен сонетом, — малыш поднял пальчик вверх.
Диана замерла, напрягая слух. В комнате зазвучал негромкий голос поэта, декламирующего стихи в такт неторопливым шагам по безлюдному коридору Лувра:
Когда ты, встав от сна богиней благосклонной,22
Одета лишь волос туникой золотой,
То пышно их завьешь, то, взбив шиньон густой,
Распустишь до колен волною нестесненной,
О, как подобна ты другой, пенорождённой.23
— Я его понимаю! — прошептала Диана. — Я знаю французский язык?
— Знала, а теперь вспомнила, — вскользь пояснил малыш, будто говорил о забытой безделушке. — О, а вот и Марго.
— Королева Марго?!24 — удивилась Диана.
Малыш приложил палец к губам и заговорил шепотом:
— Королева Маргарет. Французские принцессы — ее любимые роли.
Вновь послышался голос поэта:
— Что привело сюда прекрасную Венеру, озарившую скучный полумрак моего одиночества?
— Виной тому произведение, в котором вы вознесли меня столь высоко, что в этой похвале многие увидели желание угодить моему честолюбию и подумали, что, подобно Фемистоклу, я считаю необходимым говорить приятные вещи лишь тому, кто больше всех меня хвалит. Находить удовольствие в лести — общий порок женщин, а я не хочу уподобляться многим и более ценю свою уникальность, чем восхищение льстецов.
Вместе с тем мне приятно, что такой порядочный человек, как вы, захотел нарисовать мой портрет этими яркими красками, и не виню вас. Однако копия слишком превосходит оригинал, поэтому, не узнав своего отражения в тех качествах, которыми вы меня наделили, я охотно поступила бы как старая мадам Рандан. После смерти мужа она не смотрелась в свое зеркало, а когда случайно увидела себя в чужом, удивленно спросила: «Кто это?»25
Амур перестал водить рукой и отвел взгляд от зеркала.
— Ее речь льется, как искристое вино в бокал: струится, наполняя содержанием, и принимает изящную форму хрустального сосуда.
— Почему зеркало светится, как кровавая заря? — боязливо прошептала Диана.
— Маргарет обожает рубины, она ими просто одержима.
— «Королева может хотеть и делать все, что вздумается», так она мне говорила, — припомнила Диана. — Я ей верила.
— Она была еще слишком маленькой. Чтобы стать королевой, нужно найти собственную ось вращения. Умение управлять орбитами, приближать полезное и отдалять вредное приходит с пониманием себя как части окружающего мира. Влиять и одновременно избегать дурного влияния — два таланта, выделяющие королеву из толпы.
— А почему она живет в зеркале?
— Маргарет живет в другом времени и пространстве, но благодаря зеркалу она рядом с тобой.
— Она живет в прошлом? — предположила Диана.
— В будущем.
Диана задумалась.
— Мне нравится этот сон. Сделай так, чтобы я помнила его, когда проснусь, ты ведь божество сновидений. В мифах сказано, что Морфей умеет принимать любую форму и являться во сне, но почему ты предпочел образ Амура?26
— Я не форма! Я бог любви, — мальчик поднялся и гордо выставил босую ножку.
— Как ты тут оказался, маленький бог?
— Я? — мальчик развернулся и пошел по ноге Дианы, удерживая равновесие с помощью крыльев.
— Ты переспрашиваешь, чтобы выгадать время и придумать ложь?
— Нет, нет! Я просто боюсь сказать лишнее.
— Интересно. И что ты от меня скрываешь? — Диана приподнялась на локтях, чтобы лучше видеть маленького эквилибриста.
— Совсем чуть-чуть, — Амур плюхнулся на свою пятую точку и начал по-детски играться, хватая маленькими ручонками пальцы ее ног. — Мне можно говорить о том, как ты прекрасна.
— Какая грубая лесть.
— Юная принцесса не понимает, как восхитительна ее красота!
— Ах, ах, голова кружится от комплиментов, — съязвила Диана.
— Я говорю только о том, что вижу и слышу. Твой голосок — музыка.
— Из-за него меня называют мультяшкой.
— Ах, твой голосок! — восторженно сказал Амур. — В нем благозвучный трепет с придыханием, он льется, как нектар очарования, в нем дрожь застенчивых вибраций и переливы интонаций, то вкрадчиво манерных, непокорных, то обаятельно смешливых и задорных…
— Напрасно ломаешь поэтические стрелы, — упрямо насупилась она. — Мой голос обычный, а внешность невыразительная.
Карапуз комично нахмурился и шлепнул Диану по коленке:
— Глупышка! Твоя красота спрятана! Упс… — Амур испуганно закрыл свои пухлые губы маленькой ладошкой.
— Спрятана?! — встрепенулась девушка. — Значит, Дионис не врал мне? Он сказал, что мою красоту отняли, как шипастую розу у ребенка!
Плутоватые глаза-бусины малыша суетливо забегали и остановились на цветочном горшке:
— Смотри, твоя птичка улетела.
Глава 8. Ангажемент
В саду Магуайра перед фасадом главного здания Публичной Библиотеки Лос-Анджелеса царила сумрачная тишина. Все здесь застыло, едва Диана коснулась рубина, и теперь покорно ожидало разрешения возобновиться с того самого момента, на котором остановилось. Все, кроме фигур Диониса и Дианы.
Рука ее по-прежнему лежала в его ладони, но теперь словно была дана для поцелуя; неуверенность и смятение исчезли, линии спины, шеи и положение головы соединились в величавую осанку. Девушка осмотрелась в окружающем полумраке, слегка вскинула брови и остановила взгляд на мужчине, стоящем перед ней. Тот посмотрел на обездвиженную кошку и представился:
— Мое имя Дионис Парва, рад вашему появлению, Маргарет. Найти вас было чрезвычайно сложно.
— Я ни от кого не пряталась, — она вздернула подбородок и посмотрела на Диониса из-под ресниц. — Беседовала со знакомым поэтом и странным образом очутилась тут. Что это за фокусы? Отвечайте, я хочу знать!
— Сожалею, что отвлек королеву от важных дел. Мне пришлось призвать вас…
— Как джина из бутылки? — она нахмурилась. — Думаете, я стану исполнять ваши желания?
