Тимур сильнее прижал её к себе, и Алёне стало непривычно больно от крепких объятий..

— Пойдём в дом? — предложила она.

Муж кивнул.

— Иди, я сейчас, — сказал он.

Девушка вернулась в дом, проверила, как там дочь: Танюша уже залезла на стул и что-то чиркала набором карандашей, которые ей привезла Алёна из райцентра.

Когда вернулся Тимур и сел за стол рядом с дочкой, девочка с интересом посмотрела на него. Потом протянула ему карандаш. Мужчина улыбнулся.

Это была его старая улыбка, та, которую Алёна помнила до их разлуки. Тимур взял карандаш и нарисовал на листке бумаги несколько кружочков. Танюша посмотрела на его творение и начала раскрашивать нарисованное, сильно выходя за края фигур и даже смяв лист от усердия.

Закончив, она гордо посмотрела на сидящего рядом мужчину, он ещё что-то нарисовал, а Танюша опять раскрасила. Так они сидели некоторое время, и Алёна с удивлением заметила, что разрозненные фигуры приобретают вид солнышка с лучиками.

Заполнив последнее свободное место на листе, Тимур отдал карандаш дочери, потрепал её по голове и принялся за еду, что успела подогреть Алёна. А Танюшка взяла разрисованный лист и ушла с ним к своим куклам.

Алёна сидела рядом с мужем и с радостью смотрела, как он ест приготовленную ею пищу.

«Оказывается, это такое счастье — кормить любимого человека», — подумала она.

Шрамы на лице Тимура уже не так пугали её, а свет, появляющийся в глазах мужа, когда он переводил взгляд на дочь, был бесценен.

«Может, и наладится всё, — подумала Алёна. — Прошла тёмная полоса, пришла белая».

Ей так хотелось в это верить.

Еще один день прошёл в каком-то тумане. К Тимуру приходили старые друзья, которые узнали о его возвращении от отца. Ребята завалились во двор Алёниного дома большой толпой и стали звать Тимура. Но он выходить отказался.

Алёне пришлось самой объяснять пришедшим, что Тимур пока не готов к общению. Друзья не поняли, почему. То, что у него шрамы на лице — их не смущало, а вот про исполосованную душу никто не думал.

Оставшуюся часть дня мужчина молча сидел в углу комнаты и был настолько тихим, что Алёна порой забывала о его присутствии.

Вечером, когда Алёну уже уложила Танюшку и завершала домашние дела, она спиной почувствовала, что Тимур подошёл к ней и стоит совсем близко. Обернувшись, она увидела взгляд мужа, устремлённый на её фигуру.

Девушке стало не по себе. Во время разлуки она очень скучала по рукам и теплу любимого, но теперь, когда он стоял рядом и выжидательно смотрел на неё, Алёне стало не по себе.

Одно дело — быть с человеком, которого знаешь с детства, в котором всё знакомо и изведано; и совсем другое — быть женой тому, кто изменился до неузнаваемости внешне и внутренне, в чьих глазах леденящий холод и отстранённость.

Алёна была готова ухаживать за Тимуром, лечить, кормить, отогревать душой и разговаривать о том, о чём он захочет рассказать. Но не была готова быть ему полноценной женой здесь и сейчас. Это было как уединиться с незнакомым человеком, который ещё и пугает.

Муж подошёл вплотную, и Алёна почувствовала от него незнакомый запах прошедших лет. Ощутила бездну, что образовалась между ними за это время. А лицо мужа, находящееся так близко во всём своём искажении, пугало и отталкивало.

Тимур обнял её здоровой рукой и прижал к себе. Поцеловал в шею. Алёна пыталась унять дрожь, но у неё не получилось. Она глубоко вздохнула, пытаясь сдержать накативший страх.

Умом она понимала, что рядом Тимур, который никогда не делал ей больно, Тимур, которого она любила с детских лет. А тело продолжало сопротивляться, непроизвольно напрягаясь и сжимаясь от непривычных прикосновений мужа.

Алёна разрывалась между «быть женой и отогревать мужа не только сердцем, но и телом» и незнакомым ей ранее «слушать себя, не позволять идти против своей воли».

Однажды, уже позволив увести себя от собственных потребностей и наплевав на свои чувства, она оказалась в ловушке, из которой с трудом выбралась.

От прикосновений мужа было не сладко, а горько. Алёна боялась увидеть его без одежды, не зная, что с его телом, если так изуродовано лицо. Всё это не позволяло ей расслабиться и вспомнить о любви и нежности, которые жили в её сердце по отношению к Тимуру.

В какой-то момент муж отстранился и тяжело сглотнул. Алёна посмотрела на него и увидела в глазах мужа ещё больше боли, чем раньше. Но она быстро перешла в холод.

— Прости меня, — прошептала Алёна, — я не знаю, что со мной. Столько всего произошло, мы изменились, я будто не знаю тебя.

Тимур отступил и сел на своё привычное место в углу.

— Прости, — ещё раз сказала девушка, — я не так представляла себе нашу встречу. И сейчас я ненавижу себя за то, что отталкиваю тебя, но и иначе не могу.

Муж ничего не ответил, продолжая смотреть в одну точку.

Алёна легла спать за ширмой рядом с дочерью. Спала неспокойно, корила себя за то, что оттолкнула Тимура. Хотела подойти к нему, но не могла. Получше уснуть получилось только под утро.

Проснулась от того, что Танюша теребила её за руку. Быстро встав, Алёна выглянула из-за ширмы: мужа на его месте не было.

Накинув пальто и выскочив на крыльцо, девушка услышала шум за домом. Подойдя туда, увидела Тимура, который пытался колоть дрова.

Это был первый раз с момента его возвращения, когда он решил выйти из своего угла и сам что-то сделать.

Рукой, что была подвижна, он ставил полено на колоду и замахивался топором. Делал это с трудом и часто не попадал по цели. Но повторял до тех пор, пока полено не было разрублено. После этого складывал получившиеся дрова и брал следующее полено.

Почувствовав на себе взгляд, мужчина обернулся. Алёна улыбнулась и поздоровалась с мужем. Тимур ничего не ответил и, отвернувшись, вновь принялся за своё дело.

В дом он вернулся весь мокрый от пота и красный от усталости. Даже в глазах полопались сосуды.

— Зачем ты так? — спросила Алёна. — Дров ещё много, а тебе силы не спеша восстанавливать надо.

Тимур промолчал, но кивком попросил полить воды на руки и сел за стол. На Алёну не смотрел, на её вопросы не отвечал.

«Обиделся», — думала про себя девушка и пыталась как-то загладить вину.

Муж не реагировал.

После завтрака он надел сухую одежду и ушёл из дома. Куда пошёл — не сказал.

Проводив его взглядом до двери и услышав скрип открывающейся калитки, Алёна опустилась на табурет. Рядом рисовала свой рисунок Танюшка. Только цвета в этот раз были тёмными с красным.

— Что рисуешь? — спросила Алёна дочку.

Девочка показала рукой на дверь.

— Папу? — уточнила мать; Танюша кивнула. — Да, папа у тебя теперь такой: тёмный с красным.

Одев дочку, Алёна пошла к родителям мужа, думая, что Тимур направился туда. Но мужа в родительском доме не оказалось.

— К пацанам пошёл, — предположил свёкор. — Они вчера заходили, о Тимуре спрашивали.

— К нам тоже заходили, но он не захотел к ним выходить, — ответила Алёна.

— Вчера не захотел, а сегодня пошёл, — спокойно сказал мужчина.

В поисках поддержки Алёна взглянула на свекровь, та тоже беспокоилась о сыне.

— Надо бы найти его, домой позвать, — мягко сказала она мужу, — а то непонятно, что с ним от водки сделается.

— Да что вы, бабы, понимаете, — махнул тот рукой, — всё с Тимуром будет хорошо. Здесь не война, все свои, погуляет с ребятами да вернётся.

Но Тимур не вернулся ни к вечеру, ни к утру, когда Алёне надо было уходить на работу. Она отвела Танюшку к свекрови и попросила поискать сына.

Тимур нашёлся через два дня. Один из друзей притащил его к Алёне буквально на своей спине. Было видно, что мужчинам плохо. Тимур не стоял на ногах, его друг выглядел не лучше. И, видимо, больше не мог ни пить, ни слушать вернувшегося с войны приятеля.

Алёна только пришла со смены, но, взглянув на мужа, собрала силы, оставшиеся после бессонных суток, и помогла мужу. Сняла с него пропахшую алкоголем и табаком одежду. Переодела в вещи, хранившиеся в шкафу с доармейских времён. Ведь всё время после своего возвращения Тимур носил форму, в которой вернулся.