Конечно, следствие было проведено, но оно лишь подтвердило, что смерть герцога не была насильственной.

Я никого не знала в столице и была слишком молода и неопытна в подобных делах, чтобы принимать решения, и большим подспорьем для меня стали советы поверенного герцога – месье Шампаня. Именно он открыл мне горькую правду о финансовых делах моего скончавшегося супруга.

– Его светлость давно уже жил не по средствам, – месье Шампань сочувственно вздохнул и отхлебнул вина из стоявшего перед ним бокала. – Даже этот дворец в Луизане находится в залоге. Боюсь, после его продажи вам почти ничего не останется. Герцог любил устраивать шикарные приёмы, здесь бывало всё высшее общество Эльзарии.

– Как же он намерен был рассчитываться по своим долгам? – спросила я.

Мы с отцом тоже вынуждены были занимать, но занимали мы на самое необходимое – нам нужно было кормить слуг и что-то есть самим.

– Ему был обещан пост военного министра, – поверенный чуть замялся – должно быть подбирал необидные для меня слова, – при определенных – кхе-кхе – условиях.

Я кивнула. Я знала, что это были за условия. Он должен был повысить уровень своей магии, а самый простой способ сделать это – жениться на магически одаренной женщине.

– Но неужели жалованье – пусть даже и министра – настолько велико, чтобы с помощью него можно было поправить дело? – удивилась я.

Месье Шампань развел руками:

– Ох, ваша светлость, вы слишком наивны! Дело ведь не только в жалованье. Подобная должность открывает очень большие возможности. При дворе сейчас есть много сторонников возобновления войны с Камрией.

– Ох, нет! – выдохнула я.

Я слышала об этом и раньше. Отцу иногда привозили столичные газеты, и он делился со мной мнением о прочитанных новостях. Он всегда осуждал сторонников войны и не жалел для них тех бранных слов, которые могли выдержать мои девичьи уши.

Шампань энергично закивал:

– Да-да, ваша светлость! Кое-кто полагает, что заключенный мирный договор был унизителен для Эльзарии, и долг его величества – собраться с силами и вернуть отданные земли.

Я совсем растерялась:

– Но ведь дочь его величества Лилиан – теперь королева Камрии. Он собирается идти войной на собственного зятя?

Месье Шампань с сожалением посмотрел на опустевший бокал.

– Не пытайтесь понять то, что происходит в большой политике, ваша светлость! Те люди, которые толкают его величество на этот шаг, совсем не думают об интересах Эльзарии.

Я не могла понять, как кто-то мог желать войны. Неужели они уже забыли те ужасы, что принесла она с собой?

– Насколько я понимаю, замок его светлости в герцогстве находится в плачевном состоянии, – поверенный вернул меня к делам хозяйственным. – Вряд ли вы сможете его содержать.

Теперь я и сама уже понимала, чем была вызвана срочность, с которой де Трези повез меня после свадьбы в столицу. Прежде я приписывала ее его желанию вернуться ко двору его величества. Но, может быть, всё объяснялось тем, что он не хотел, чтобы я видела его обветшавший замок.

– К сожалению, его продать вы не сможете, – продолжил Шампань. – Как вы знаете, герцогский титул и замок передаются исключительно по мужской линии.

Да, я это знала. Графский титул моего отца и наше родовое имение тоже должны были достаться не мне, а моему кузену Шарлю – человеку, который проживал в другом конце Эльзарии, и которого мы никогда даже не видели. Еще и поэтому папенька так беспокоился о моем замужестве – не хотел, чтобы я, случись что с ним самим, осталась без крова и средств к существованию.

– Кто наследует титул де Трези? – полюбопытствовала я.

Шампань покачал головой:

– У его светлости не было близких родственников, поэтому на ваш вопрос я не могу ответить однозначно. Претенденты должны сами заявить свои права на наследство, а затем уже королевская геральдическая комиссия, изучив генеалогическое древо де Трези, примет решение о переходе титула. Но такое решение принимается не раньше, чем через год – потому, что герцог был женат и, соответственно, у вас, ваша светлость, еще может в установленный срок появиться прямой наследник титула.

Я покраснела. Я могла бы сказать, что не смогу стать матерью ребенка де Трези, поскольку мы с герцогом так и не стали супругами в полном смысле этого слова, но это был слишком щекотливый вопрос, чтобы его можно было обсуждать с посторонним человеком.

– Вы понимаете, о чём я говорю, ваша светлость? – он особо выделил голосом эти слова и смотрел при этом на меня весьма выразительно.

Даже будучи совершенно неискушенной в этих вопросах, я поняла, что он не просто намекал, а прямо подсказывал мне, как я могла сохранить герцогство. Наверно, я должна была бы быть благодарной ему за столь ценный совет, но он вызвал у меня лишь досаду. Даже если я не испытывала к герцогу теплых чувств, хотя бы его память я должна была почтить. К тому же, любая мысль о близости с мужчиной вызывала сейчас у меня отвращение.

– В любом случае, ваша светлость, – прокашлявшись, снова заговорил Шампань, – в течение этого года вы имеете право распоряжаться любым имуществом в герцогстве, кроме самого замка, того, что в нём находится, и земель герцогства. И я советовал бы вам использовать это право сполна. Поверьте – сейчас со всех сторон набегут кредиторы, и вам нужно будет как-то с ними расплачиваться. А с тех, кто должен был самому герцогу, вы вряд ли что-то сможете быстро получить. Насколько я знаю, в герцогстве есть льняная мануфактура, которая приносит весьма скромный доход. Можно продать оборудование, которое там находится. Сейчас спросом пользуется и лес – люди отстраивают разрушенные в войну дома. А в герцогстве де Трези неплохие леса. Если вам будет угодно, я могу поискать покупателей.

Я кивнула без особых раздумий. Мануфактура так мануфактура. Лес так лес. Мне было всё равно.

Мой отец граф де Броссар приехал в Луизану уже после похорон герцога. Он помог мне уладить дела с банком, и после того, как столичный дворец его светлости был продан, у нас еще остались средства, чтобы расплатиться с самыми нетерпеливыми кредиторами.

Сама я не намерена была оставаться в Луизане – большой город приводил меня в трепет. Я собиралась вернуться домой.

Старшая горничная герцога мадам Селин Ришар подсказала мне, какие из вещей герцога нам не следовало продавать, потому что они являлись фамильными реликвиями и должны быть доставлены в его родовой замок.

– Вот старинный меч де Трези, – подвела она меня к висящему на стене оружию, – он был пожалован прадеду его светлости самим его величеством Сильвестром Доблестным за проявленную в бою храбрость. Это случилось в битве при Шантре. А вот золотой браслет королевы Арабеллы, который она подарила своей фрейлине Тенарин, когда та выходила замуж за деда его светлости. Браслет тоже заложен, но если есть возможность его выкупить…

Она посмотрела на меня выжидательно, и я кивнула – да, конечно, я постараюсь его выкупить. Хотя реликвии де Трези не имели ко мне никакого отношения, я всё-таки считала своим долгом сохранить их для его наследников – кем бы они ни оказались.

– Вы любили своего хозяина? – спросила я.

Она посмотрела на меня с удивлением:

– Не стану лгать, ваша светлость, – нет. Он был непростым человеком, и во всём дворце вы не найдете никого, кто отозвался бы о нём с теплотой. Но мы верно служили ему, и мне очень жаль, что дворец сейчас перешел в чужие руки.

По законам Эльзарии по мужской линии переходило лишь то, что являлось собственностью рода на протяжении не менее, чем трех поколений. На остальное имущество могли претендовать и жена, и дочери. Столичный же дворец был куплен отцом его светлости лет тридцать назад, и я имела полное право его продать. Тем более, что, по сути, он давно уже принадлежал банку.

– Вы же знаете, мадам Ришар, у нас не было другого выхода, – мне показалось, она упрекнула меня.

– Нет-нет, ваша светлость, – воскликнула она, – вы всё сделали правильно. Я всего лишь хотела сказать, что мне жаль, что вы не останетесь нашей хозяйкой. И что большинство слуг вынуждены будут искать другое место работы.