– И знаешь что, мама? – включаю воду, начинаю мыть посуду, что оставил после себя Олег, – прекращай совать свой нос в нашу с Олегом семью! – говорю и внутренне усмехаюсь от собственных слов, – он взрослый мужчина и, если его что-то не устраивает, он может сам об этом сказать, но раз он молчит, значит всё в порядке, – ставлю чистую посуду в сушку, вытираю руки об полотенце.

– Ты никогда его не любила, – обвиняюще кидает женщина.

Я никак не реагирую на её слова, я действительно не люблю своего мужа, и Олег об этом прекрасно знает.

– Ты не достойна его любви, – голос матери дрогнул, а я замерла.

Однажды я уже слышала такие слова, их произнесла одна женщина, произошло это пятнадцать лет назад, и адресованы были они моей матери, а та женщина через месяц стала новой женой моего отца, он развёлся с мамой, уйдя в другую семью.

Повернувшись к ней лицом, и облокотившись поясницей в столешницу кухонной гарнитуры, посмотрев на женщину, я поняла, что в отличии от меня, отца она так и не простила. Она не смогла забыть и простить предательство любимого человека! И вряд ли когда уже это сделает.

«Ты тоже не можешь забыть и простить» – раздастся в голове внутренний голос.

Спрятанная на самом дне моей исполосованной души боль, вновь даёт о себе знать. Она острым коготком задевает плохо заживающие раны, заставляя их снова кровоточить. Так случается всегда, когда вспоминаю ЕГО.

– Тебе пора мама, – опускаю глаза, и практически прямым текстом говорю женщине, чтобы она ушла.

Я хочу побыть одна, мне это необходимо, нужно заглушить внутреннюю боль, в миллионный раз уронить слезу, успокоиться и показаться перед моей малышкой, которая проснётся уже через полчаса с улыбкой на лице и без капли боли в глазах.

– Хватит скулить по тени прошлого! – ударив по столу ладонью, вскакивает с места, – обрати внимание на мужа! Каждый мужчина хочет воспитывать своего ребёнка, своего! Ты понимаешь это?! Ты должна родить ему! Иначе он просто уйдёт, и тогда…

– И тогда весь этот цирк наконец-то закончится, – перебиваю и заканчиваю за неё.

От её слов больно и обидно. Парой мне кажется, что передо мной не родная мать, а свекровь, что отчитывает сноху за своего любимого сыночка. Вот только свекровь у меня живёт далеко, и, собственно, в нашу с Олегом жизнь не лезет, звонит пару раз в месяц, чтобы узнать всё ли у нас хорошо. И меня это полностью устраивает. Но это не устраивает мою маму, и она решила взять на себя обязанности свекрови и пилить нерадивую сноху.

– Рожать Олегу я не собираюсь, у меня есть Ева, – поражаясь своей смелости, продолжаю возражать матери, – если он так хочет своего ребёнка, то может найти себе на роль его матери другую девушку, ту что будет его любить, холить и лелеять, а со мной развестись, возражать не буду, – совершенно спокойным и ровным голосом говорю матери и вижу, как её глаза наливаются кровью.

– Даже думать о таком не смей! Ты слышишь?! Не вздумай ему такое ляпнуть! Ты родишь ему сына и всеми силами сохранишь этот брак! – оперевшись об стол руками, змеёй зашипела женщина.

– «Сохранить этот брак»? Брак, в котором я никогда не была счастлива? Брак, на который я согласилась под твоим давлением! Только по тому, что была морально раздавлена, и не могла отстоять свои права! А ты вместо того, чтобы поддержать меня, притащила в дом Олега, и одела на меня белое платье! – продолжила давать отпор тем же тоном, с каким обращалась ко мне мать.

Правду говорят: «Терпеть можно лишь до определённого предела, а потом приходится драться!». Кажется, сегодня я достигла этого предела, и действительно готова драться за свои права, отстаивая их. Как же жалко, что я не достигла его четыре года назад, тогда бы я не прогнулась под её давлением и не стала бы женой Олега.

– Мам, – раздаётся сонный голосок, на который я резко поворачиваюсь, и смотрю на крошку в дверном проёме кухни.

Как долго она здесь находится и слушает наш скандал?

Ева стоит в розовой пижаме с прижатым маленьким медвежонком к груди, удерживая его одной рукой, второй потирает сонные глазки.

– Ба, пливет, – увидев бабушку, говорит Ева.

Вот только «Ба» не спешит здороваться с внучкой, она стреляет в меня полный гнева взгляд, и схватив свою сумочку, практически выбегает из кухни. На пороге она притормозила, аккуратно отодвинула Еву за плечики в сторону, и бросив на меня взгляд тихо прошипела.

– Олежек никогда бы не бросил своего ребёнка, – её слова, что кинжал в сердце, – он благородный, женился на тебе, не дал опозориться, нагул твой на себя записал, – говоря эти слова кинула взгляд на «мой нагул», – а ты не благодарная дрянь, вот кто ты, – словно ядом в лицо плюнула и быстро скрылась в коридоре.

– Ба снова лугается, – шлёпая босыми ногами по паркету, вздыхая, говорит дочка, словно всё понимает, протягивает ручки для утренних обнимашек.

Содрогаюсь внутренне от того, что моему ребёнку приходится видеть все спектакли моей матери. Сегодня было её последнее «выступление» в стенах этой квартиры, сумев дать отпор, я больше не позволю матери лезть в свою жизнь.

«Один раз она уже влезла», подсказывает внутренний голос.

Обнимаю Еву, и подхватываю её на руки, несу малышку умываться и чистить зубы. На её слова не отвечаю, не заостряю на этом внимание ребёнка, через полчаса она помнить об услышанном не будет. Успеваю только занести Еву в ванную, и поставить её на специальный подиум, как из спальни доносится звук мобильного телефона.

– Кто это так рано решил нам позвонить? – ловлю взгляд Евы в отражении зеркала, задаю вопрос больше себе, чем малышке, – я сейчас, – говорю дочке, – без меня не начинай, – дожидаюсь кивка светлой головкой, спешу в комнату за телефоном.

Зайдя в спальню, подхожу к прикроватной тумбе, на которой лежит уже переставший звонить мобильный. Взяв его в руку, он вновь оживает, и высвечивает мне имя супруга.

Неужели мать позвонила ему и нажаловалась?

– Да, – принимаю вызов, и иду обратно в ванную к дочке.

– Ульян, – раздаётся в ответ голос Олега, – забыл тебе сказать, я сам посижу в обед с Евой, не надо её тащить с собой в клинику, в двенадцать уже буду дома, – мягко произносит мужчина.

 Но после «разговора» с матерью я совсем не хочу оставлять с ним Еву.

– Спасибо, Олег, – говорю мужу и уже хочу произнести слова отказа, как замолкаю, вернувшись обратно в ванную, смотря на дочь.

Я же могу там пробыть больше двух часов, и всё это время Еве придётся провести в игровой комнате с абсолютно чужим человеком.

– Только не задерживайся, хорошо, – прошу мужчину, – если опоздаю даже на пару минут, меня уже не примут сегодня, – поясняю свою просьбу.

– Я в двенадцать буду дома, обещаю, Уль, не переживай, успеешь к своему зубному, – уверяет меня муж, – всё, Уличка, мне пора бежать, собрание через пару минут, люблю тебя, – говорит Олег и как обычно выжидает пару секунд, а после сам вешает трубку, не услышав от меня ответное «люблю».

– Ев, – зову дочку, – планы поменялись, ты не едешь со мной в клинику, – сообщаю радостную новость, так как моя крошка не любит оставаться с чужими, и уже вчера перед сном стала капризничать по этому поводу.

Неужели Олег слышал вчера её каприз, и решил поседеть с Евой?

– Ты останешься с папой, – говорю малышке, и в ответ получаю счастливую мордашку.

«У неё, ЕГО улыбка» шепчу про себя, и сделав шаг вперёд, обнимаю свою кроху.

УЛЬЯНА

– Ульяна Алексеевна, извините ещё раз, я правда не знаю, как так получилось, – искренне извиняется администратор зубной клиники, нервно заламывая себе пальцы.

Девушка явно боится, что я устрою скандал или же накатаю пламенный отзыв об их работе.

Машинально касаюсь языком больного зуба, и смотрю на электронное табло со списком врачей, ищу знакомые понаслышке от друзей фамилии хороших специалистов, но пробежав глазами по строчкам, понимаю, что больше никого не знаю.