Когда я осознала, что для матери ничего не значу?.. Наверное, тогда, когда ушел папа, к другой женщине. Причем без скандала и истерик со стороны мамы. Она лишь посмотрела на него жалобными глазами и проводила до двери. Нет, мама не впала в депрессию и не стала заниматься самоуничижением, для этого она слишком любила себя. Она просто весь негатив выливала на меня. От и до. Крики, битье посуды, психи, что в таком возрасте осталась одна, гульки допоздна с подругами, без заботы о том, что дочке нечего есть, или  обвинения в момент алкогольного опьянения: «Во всем виновата ты!»– все это досталось мне.

Если раньше она хотя бы при папе говорила добрые слова, то после его ухода уже себя этим не обременяла. Я стала нелюбимой дочерью, хоть и была единственной. Наверное, ей становилось легче, когда она выплескивала весь негатив на десятилетнюю девочку, которая ничего не могла сказать в ответ, а лишь плакала, забравшись в свою кроватку и укрывшись от несправедливого мира одеялком. Со стороны все считали ее любящей матерью, так как даже после ухода мужа ее дочь всегда выглядела опрятно и нарядно. Да, это было так, отец выплачивал алименты, и на них мне всегда покупались обновки. Она не хотела, чтобы соседи шептались за ее спиной, что ее дочь или она стали жить хуже. Для нее статус в обществе был важнее всего. А что происходило за дверьми нашей квартиры, особо никого не интересовало.

Так мы и жили с мамой около пяти лет, пока однажды я не узнала, что у меня есть старший брат. Мама его родила у себя на родине в семнадцать лет, а когда поехала на заработки в другую страну, оставила его, совсем кроху, своим родителям. Тут встретила моего отца, который был старше ее на двадцать лет, забеременела мною, и они поженились.

А когда мой брат вырос и стал совершеннолетним, приехал познакомиться со своей матерью. Вот так я и узнала о его существовании. На тот момент мне было уже пятнадцать лет, и я все чаще задумывалась, почему у нас такие отношения с ней… Вывод, который я сделала поначалу, после появления брата: возможно, из-за фактического отказа от первого ребенка, она мучилась угрызениями совести, поэтому не дарила любви второму. Но впоследствии брат остался жить с нами, и я увидела, что и к нему она не особо трепетно относится; и для себя решила: мама просто такая женщина, которая не показывает своей любви. Мысли, что она нас не любит, я не допускала вовсе: она же наша мать, она нас родила!

Когда брат стал зарабатывать, то удостоился ее похвалы и объятий. А я не была одарена даже этими знаками внимания.

Я знаю, что отец перебрался в Питер и там живет со своей новой женой. После того, как на восемнадцатилетие он подарил мне машину, я его больше не видела и не слышала. Вот так при обоих живых родителях я чувствую себя сиротой.

Подарок отца остался у нас дома, чтобы «брату было на чем ездить, да и вообще, машина нужна». Водить меня никто не учил, в столицу мою машину никто не пригнал, так она и осталась в семье. Иногда брат подкидывает деньжат, он нежадный по натуре. Но часто просит их вернуть, «типа, в долг», так как не рассчитал траты и ему нужны деньги. Не могу сказать, что мы с ним особо близки, выросли-то мы отдельно, но все же что-то теплое по отношению к нему я чувствую.

Как только я получила на руки документы об образовании и результаты ЕГЭ, я уехала учиться в самый амбициозный и перспективный город страны, столицу возможностей – Москву! Чтобы осуществить свою мечту. Тут меня ждала Полина, подруга детства. Мы с ней выросли в одном дворе, она была на год старше, но это никак не влияло на нашу дружбу. Она уехала первой учиться. И уже через год я последовала за ней.

Предполагала ли я тогда, что моя жизнь может так измениться, но вовсе не потому, что я получу достойное образование?

Ночью, дрожа от холода и пытаясь согреться, я почувствовала, как меня обняла Полина. «Прости, – прошептала она. А после добавила: – Обувь твою поставила у входа».

За что Поля просила прощения? Что я ушла с вечеринки в туфлях и продрогла до костей? Так это не ее вина, это моя импульсивность и задетая гордость, как всегда, сыграли со мной злую шутку. И, конечно, разбившаяся мечта.

А возможно, меня обидело то, что новый знакомый, который показался вполне себе симпатичным, зная, от кого я прячусь, так меня подставил, посчитав, что я это заслужила. Что не помог и не поддержал, а отнёсся ко мне как к пустышке, с которой можно поиграть.

Задел ли меня данный факт? Абсолютно точно – да! И почему я решила, что он мне поможет? А теперь от своих напрасных надежд страдаю только я. Уверена, он и имени моего не запомнил, а вот я… я не забуду ни его имя, ни его дружка.

Как и ожидалось, после ночной зимней прогулки в туфлях наутро у меня разболелась голова и першило горло, появился насморк. И если в универ я могла предоставить справку от терапевта, то на работу мне больничный никто бы не открыл, так как там это дело не очень любят, им легче уволить работника, нежели возиться с его болезнями. Текучка кадров большая, но я держусь уже полгода на своей должности, несмотря на маленькую зарплату. У всякой работы есть свои преимущества, и моя не без этого: например, удается совмещать ее с учебой, а еще иногородним работникам предоставляется место в общаге. Поэтому, напившись отваров и наглотавшись таблеток, к трем часам дня я уже стояла на своем посту консультанта в ювелирно-часовом бутике главного универмага страны. Моя подруга Полина работала рядом, в мужском отделе одежды бренда с мировым именем. Она мне и помогла с трудоустройством, когда узнала о свободной вакансии.

С тех пор мы живем с ней в одной общаге и работаем рядом.

Ее смена началась час назад, а так как она приехала сюда с учебы, мы с ней так и не поговорили со вчерашнего дня.

Ко мне подошла наш старший консультант.

– Ты, – как всегда высокомерно, начала она, – посмотри по каталогам изделия сезона весна – лето, перенеси их в стеллажи со скидками. А сезон осень-зима расположи на витрине так, чтобы глаза цеплялись за самые дорогие модели, оформи новые ценники на них, плюс двадцать процентов. Мне сообщили, что к нам едет ВИП-клиент, надо продать ему изделия по самой высокой цене. Ты меня поняла? Выполняй!

Я молча кивнула: с ней всегда надо соглашаться и беспрекословно слушаться, иначе я потеряю работу, а значит, и место в общаге. А упустить такой бонус – себе дороже. Вот тогда это будет точно полное фиаско: остаться без работы и без жилья.

Первым делом убрала предыдущую коллекцию, боясь не успеть к приезду клиента, и быстро перебила ценники. Выложила новую, как того требовала Людмила Ивановна, с завышенной ценой. Это стандартная схема, чтобы заработать больше. Богатые люди, которые закупаются в ГУМе, никогда не спрашивают цену изделия, а просто показывают пальчиком, что хотят. А мы, консультанты, должны быстро пробить это все по кассе и упаковать в фирменные пакеты.

У Поли в магазине вообще нет ценников на одежде, чем они всегда пользуются, продавая костюмы с пятидесятипроцентной наценкой. Обеспеченные мужчины редко обращают внимание на стоимость, когда покупают костюмы.

Мы же, работники, смотрим каталоги товаров и удивляемся заоблачным ценам, поражаемся, когда наши селебрити или просто богатые бизнесмены приходят и по несколько товаров за один раз скупают.

Когда я закончила со стеллажом прошлого сезона, услышала, как Людмила Ивановна с кем-то очень елейным голоском разговаривает, предлагая взглянуть «на новую коллекцию, которая поступила буквально несколько дней назад».

К таким клиентам меня, как служащего нижнего звена, не допускали, поэтому я встала в сторонку, выпрямив спинку и сложив руки перед собой.

Но когда я увидела, кто к нам пожаловал, еле удержалась на месте.

Снежинский Кай стоял на входе в магазин и буравил меня серым холодным взглядом. Да, он действительно высокий, сто девяносто точно, все присутствующие в зале смотрелись лилипутами рядом с ним. Сейчас я в удобных балетках на плоской подошве, а вчера, на каблуках, так сильно не ощущала разницу.