– Ради мамы? – Девушка вскинула голову, вопросительно взглянув на отца.

– Ради мамы, верно. Темный лорд погубил ее, из-за него она мертва.

– Тебе пора, – отмахнулась девушка, всматриваясь в туннель. Тонкий голос Ким отразился эхом от стен пещеры и прокатился рокотом вглубь нее. – Айрик потеряет, воины станут волноваться.

– Я вернусь завтра, принесу книги и одежду. Не выходи к людям, милая. Здесь рядом дорога, по которой иногда проезжают из Таркаэна. Никто не должны тебя видеть.

– Испугаются? – усмехнулась, усаживаясь на покрытый мхом камень и подставила лицо первым солнечным лучам.

– Попытаются убить.

– Но я же бессмертна?

– Они этого не знают.

Больше отец ничего не сказал. Развернулся, даже не попрощавшись, и быстро зашагал туда, где располагался лагерь. Ким сидела на камне, глядя ему вслед, лениво теребила подол платья и ждала, когда солнце поднимется выше.

Ей не было ни холодно, ни жарко. Утреннее солнце не всегда печет, но прошло несколько часов, а Кимберли все еще не ощущала на коже ласковое теплое прикосновение лучей. Задумчиво поднялась с камня, прогулялась возле входа в пещеру, даже зачем-то ущипнула себя за руку.

Ничего не почувствовала. Словно была куклой и вовсе не живой, как показалось сначала. Вновь прижала ладонь к груди. Но бьется ведь! Тук-тук-тук… Ровно, спокойно.

Растерянно обернулась по сторонам, глянула на небо, на траву под ногами. Потрогала упругие кудряшки водопадом спадающие по плечам до самой талии. Кровавое пятно на платье девушку совсем не смущало, она его будто даже не видела. Дотронулась до шеи – порез уже затянулся, остался лишь тонкий шрам едва ощутимый подушечками пальцев.

Ким не ощущала и скуки. День подходил к концу, вот и солнце уже склонилось к закату, и если еще вчера она бы уже изнывала от тоски и упрашивала Динара побороться на мечах, то сегодняшний день пролетел так быстро, как если бы длился всего минуту. Наверное, в этом и есть прелесть бессмертия – никогда не скучать?

Тогда она еще не знала, что так будет не всегда, и что эмоции вернутся, хоть папа и упомянул об этом. Ким не знала, как именно они вернутся, и что она будет чувствовать в тот момент.

Ночь провела в пещере, устроившись на влажном камне. Зачем-то отмахивалась от бесчисленного количества комаров и мошек, которые ей совсем не доставляли неудобств, мысленно пела все известные ей песни, ни разу не попробовав сделать это вслух.

А с рассветом у входа появился король с объемной сумкой в руках.

– Милая, как ты?

– Хорошо, – Ким равнодушно пожала плечами, одним движением спрыгнув с камня и выпрямляясь. – Принес книги?

– И одежду, я ведь обещал.

– Сообщил в лагере обо мне?

Отец на миг замер, а после быстро поставил сумку на землю и сел рядом с ней на корточки, не поднимая на дочь взгляда.

– Да, сегодня церемония прощания.

Девушка знала, что церемония прощания может быть только если есть тело. Но она дочь короля и церемония должна проводиться в независимости от того, найден труп или нет. Церемония прощания – это всегда большой костер, пляски, разрезание траурной ленты и песни, а еще море вина. Со стороны могло показаться, что празднуют свадьбу, а не прощаются с погибшим.

– Так много! – выдохнула девушка, глядя на стопку толстых книг, которые отец уже вытащил из сумки.

– Всего семь, и это вся информация, что есть в мире о баньши. Книги написаны вручную много веков назад, береги их от влаги и огня, читай аккуратно… Платье, милая, – папа протянул ей сверток. – Еще я принес ботинки и комбинезон, чтобы тебе было теплее…

– Мне не холодно, – перебила она его.

– Пока нет, – король судорожно вздохнул, выпрямляясь во весь рост. – Мне нужно идти, чтобы успеть до церемонии. Приходить часто не смогу, нельзя, чтобы кто-то что-то заподозрил. Но я вернусь за тобой, обязательно, слышишь?

– Да, папочка, – кивнула, потянувшись за книгой.

Иммаил рывком притянул Ким к себе и сжал в объятиях с такой силой, что не будь она уже мертва, ей было бы нечем дышать.

Он ушел как и вчера – не прощаясь и не оглядываясь. Ни разочарования, ни грусти, ни страха Кимберли не испытывала, и даже не могла вспомнить, каково это – прощаться надолго. А надолго ли? Она не знала сроков.

Наверное, если бы отец сказал, что вернется еще нескоро, Ким бы хоть что-то почувствовала. Но он не сказал, лишь пообещал, что обязательно придет за ней.

Переоделась, стянув с себя грязное платье. Надела белье, чулки, комбинезон и ботинки. Не тепло, не холодно, но и ощущение наготы девушке совсем не нравилось – в комбинезоне куда удобнее.

Первая книга о баньши помогла ей понять если не все, то очень многое, и в частности – как именно создание полнолуния может навредить Темному лорду. Убить его Ким никогда не жаждала, зачем это, к чему? Смерть для него лишь избавление от вечности, а он должен мучиться, оставаясь живым.

Читала о монстрах рожденных в полнолуние после смерти так, словно не о себе – все еще было непривычно осознавать, что именно она является той, о ком пишет великий исследователь Нейрик Кофф. Нейрик наверняка не единожды встречал баньши…

Из второй книги Ким поняла, что господин Кофф создавал этих самых баньши. Он создавал их, чтобы изучать… Поразительная чудовищность! И этот человек уверяет, что чудовища именно баньши? Хмыкнув, закрыла фолиант и потянулась за третьим.

Шли часы, дни, недели. Осень пришла и ушла, задержавшись будто всего на миг. Вскоре и снег укрыл поля, засыпал вход в пещеру почти до половины, а после пришли морозы.

Как и в первый день, время летело с бешеной скоростью. Книги были уже не просто прочитаны, а выучены наизусть. Ким наконец стало ясно, почему отец так рьяно защищал ее от ухажеров – баньши может стать только невинная дева, убитая в полнолуние.

“Что ж, папочка, очень хорошо, что ты тогда застал меня и Динара у шатра…”, – усмехнулась девушка. Если бы отец не вышел подышать свежим воздухом в ту ночь, в полнолуние убивать было бы некого.

У новоиспеченной баньши не было ни часов, ни календаря, а потому она не знала, спустя какое время к ней вернулись эмоции.

Это случилось ночью, когда Ким прислушивалась к звукам весенней капели. Вдыхала запах талого снега и вспоминала, есть ли где поблизости водоем, чтобы искупаться…

Грудь пронзило острой болью, ощутив которую, Ким не смогла сдержать крика, а сразу после испугалась собственного голоса. Страх ледяными щупальцами сковал грудь, горло, паника захлестнула горячей волной, и девушка упала на землю.

Визжала, корчась и извиваясь змеей. Острые камни царапали ладони, Ким чувствовала… чувствовала кожей! Тянулась к выходу, ползла до него на коленях, но ее вновь отбрасывало вглубь пещеры неведомой силой. Далеко Ким никогда не уходила, все время провела у самого выхода… Но сейчас ей хотелось сбежать в темноту, спрятаться, скрыться от ослепляющего лунного света.

Сколько длился этот кошмар ей было неизвестно, ночь тянулась мучительно медленно, девушка выбивалась из сил и, заглушая режущую боль в голове, вспоминала… В одной из книг Нейрик Кофф писал, что когда к баньши возвращается способность чувствовать, она испытывает все то, что должна была ощущать в первые полгода после рождения. Полгода. Прошло уже полгода!

Обида, ярость, гнев, скука, страх, паника, разочарование, радость, ликование и снова обида… Если бы Ким чувствовала все эти эмоции последние шесть месяцев, сошла бы с ума.

Затихла под утро. Исцарапанная, с всклокоченными волосами, пересохшими губами и совершенно обессиленная. Беззвучно плакала… без слез. Рыдания сотрясали тело, но со стороны это выглядело как лихорадка. Перед внутренним взором мелькало все то, что произошло в полнолуние полгода назад… Ким осталось продержаться еще столько же, но как выдержать шесть месяцев одиночества теперь, будучи… живой?

Нейрик Кофф писал, что баньши никогда не станет вновь живой. Но живыми людей делает именно способность чувствовать, поэтому мертвой Ким себя не считала.