Справедливость и своевременность пессимистичной картины мира подтверждается невольными рифмами фильма Пила с еще одной классикой жанра. В первой же сцене, в парке развлечений на берегу, маленькая Эди получает от папы подарок – выигранную в тире футболку с «Триллером» Майкла Джексона (среднеметражный клип тоже был каталогом поджанров хоррора, как и «Мы»); на дворе 1986 год, время невинности, которая вот-вот кончится. Эта футболка станет в ошарашивающей развязке фильма важнейшим сюжетным элементом; она же – указание на нераздельность страшного и любимого, кумира и чудовища. Совпадение выхода «Мы» с документальным фильмом «Покидая Неверленд», вернувшим на повестку дня обсуждение вопроса возможной педофилии Джексона, представляется пророчески точным. Точно таким же образом в картине Пила идеалистическая акция против голода во всем мире «Руки через Америку» в кульминации обернется удушающими объятиями двойников, вознамерившихся захватить мир. Не так же ли часто гуманистические поползновения американских властей прочитываются остальными как завуалированная благими целями политика захвата и подчинения?

В перечне процитированных в «Мы» фильмов ужасов нет одного – возможно, самого важного. Маска обезьяны, с которой не расстается Джейсон отсылает к Кинг Конгу; великая и ужасная обезьяна не случайно упоминается и в песне Luniz «I got 5 on it», музыкальном лейтмотиве картины. Кинг Конг, когда-то бывший метафорой черного зверя – или просто чернокожего, – посягающего на белую красавицу, со временем стал обобщенным символом животного неконтролируемого начала. Маска и лицо меняются местами; звериная сущность доппельгангеров, которые только рычат и не способны (кроме Ред) изъясняться по-человечески, пугает больше, чем непосредственная угроза смерти от их рук. Приходит на ум и «Планета обезьян», не случайно воскрешенная в новейших интерпретациях и пользующаяся огромным спросом антиутопическая притча о том, как люди и обезьяны поменялись местами. И это касается конечно же не одной Америки, но всего человечества.

Смотря «Мы» невнимательно или вовсе не досмотрев его до конца, немудрено прочитать за ним чуть ли не фашистскую доктрину социального превосходства: более быстрые, разумные, приспособленные герои все-таки побеждают своих диких, нелепых, инфантильных двойников; по меньшей мере, ускользают от них. Но финальный сюжетный твист ставит все на свои места. Выясняется, что Аделаида – эталон современной женщины, правящей в семье, самостоятельной, успешной и умной, – на самом деле, вовсе не прототип, а когда-то тайно вырвавшийся на поверхность двойник, занявший место похищенной девочки. Кто же она, ненастоящая Аделаида, но подлинная жена собственного мужа и мать собственных детей – своя или чужая? Враг или друг? Она и сама не ответит на этот вопрос. Тем не менее, уничтожив в честном поединке свое второе «я» (теперь она just the only one), Аделаида чувствует потерянность и одиночество.

«Дайте-ка вспомнить: сегодня утром, когда я встала, я это была или не я? Кажется, уже не совсем я! Но если это так, то кто же я в таком случае?» – размышляла в известной сказке Алиса. Пил не забывает и Кэрролла: в подземелье, куда проваливается Аделаида, живут копии людей, и питаются исключительно белыми кроликами – здесь тебе и Страна чудес, и Зазеркалье разом. «Мы» ставит последний вопрос: лучше ли вытащить себя из сна или остаться в иллюзорном пространстве, где все вроде бы в порядке? И стоит ли вообще просыпаться, если по пробуждении ты можешь оказаться не собой, а собственным отражением?

Одни влюбятся в эту нестандартную картину, другие будут раздражены настолько, что не захотят досматривать до конца. Хотя и те и другие вряд ли забудут этот опыт, резко выделяющийся даже на фоне других необычных работ режиссера – «Прочь» и «Мы». Сформулируем так: «Нет» – для тех, кто высшим достоинством считает оригинальность, и в кинозале больше всего мечтает не смеяться, плакать или пугаться, а удивляться.

Эффект удивления можно уменьшить пересказом, так что в статье должен содержаться абсолютный минимум спойлеров. Попробуем обойтись тем, что ясно даже из трейлера. Бывший комик и неуемный экспериментатор в области хоррора, Пил здесь скрещивает два жанра: вестерн и фильм об инопланетянах. Но это не трэшевые «Ковбои против пришельцев» (собственно, и юмора здесь заметно меньше, чем в предыдущих картинах Пила), а самобытный гибрид, исследующий новые возможности, казалось бы, изъезженных и давно утонувших в клише жанров.

Владелец ранчо Отис Хэйворд зарабатывает на жизнь, предоставляя лошадей для съемок кино и рекламы. Однажды он погибает в результате странного несчастного случая; позволим зрителю самому стать его свидетелем и испытать тот же шок, что переживает О-Джей (памятный по «Прочь» Даниел Калуя), старший сын Отиса. Некоторое время спустя наследник старого ковбоя пытается продолжать его дело. Увы, без большого успеха: навыки самопрезентации у героя развиты не в пример хуже, чем у Хэйворда-старшего, а сестра Эм (Кеке Палмер) уехала из отчего дома. К тому же продюсеры в наши дни предпочитают не живых лошадей, а безопасные спецэффекты. О-Джей близок к разорению, а пока кормится тем, что продает оставшихся лошадей предприимчивому Джупу Паку (Стивен Ён из «Пылающего» и «Минари»), директору вестерн-парка аттракционов неподалеку. В один прекрасный день брат с сестрой обнаруживают в небе странное неподвижное облако и убеждаются в том, что перед ними НЛО. Осталось заснять его на камеру. Тогда можно будет продать сенсацию Опре Уинфри, наконец-то прославиться и разбогатеть.

Ревизии классических сюжетных и жанровых моделей в последние два-три десятилетия – привычная практика. Как правило, сценаристы придумывают нестандартный ход или персонажа, а потом с большим или меньшим успехом встраивают его в хорошо знакомую зрителю структуру. «Нет» устроен иначе. Весь этот фильм, начиная с шокирующего, драматургически не вполне объяснимого, но завораживающего зачина – флэшбека из прошлого Пака, который в детстве был успешным актером в телешоу, – и заканчивая эффектной кульминацией, напоминает неопознанный летающий объект, природа которого таинственна и угрожающе инородна. На это ощущение работает и причудливый ритм музыки Майкла Эбелса, постоянного композитора фильмов Пила, и изощренная работа оператора Хойте ван Хойтема – признанный мэтр научной фантастики («Интерстеллар», «К звездам») на сей раз пренебрегает зрелищностью, то снимая объекты, скрытые от взгляда, то погружая публику в трудноразличимый монохром сумерек и до последнего позволяя режиссеру сохранять интригу. Недаром, по словам Пила, название «Нет» описывает ту реакцию зрительного зала, на которую он хотел бы рассчитывать. В целом же картину и дискомфортные ощущения от ее просмотра довольно точно характеризует парадоксальный оборот, примененный одним из героев: это bad miracle, «плохое чудо».

Самая частая претензия к «Нет», уже пронесшемуся летающей тарелкой над США и теперь добравшемуся до Европы, – обвинение в бессмысленности. Дескать, автор нагнал туману и ничего толком не объяснил. Возразить на это, вероятно, можно, даже не греша спойлерами.

После «Прочь» Пила записали в апостолы борьбы за расовое и социальное равноправие, хотя в его евгенический хоррор было зашито немало противоречивых и подрывных для нынешней этики идей. Уже «Мы» к расизму никакого отношения не имел, но продолжал ту же тему борьбы в человеке животного и цивилизованного начала, вынесенную посредством фантастического сюжета из внутреннего во внешнее пространство. «Нет» разворачивает этот материал в настоящий эпос, где от укрощения лошадей мы переходим в зону апокалиптического конфликта, борьбы человечества за выживание. В зрителе фильма «Нет» отзовется не только извечный страх Зверя из «Откровения Иоанна Богослова», но и беспомощность перед невидимыми вирусами – неистребимой угрозой для нашего существования. Так переосмысляется и образ фронтира, пришедший из вестерна, и фобия Другого, традиционно выражавшаяся в фильмах об инопланетном нашествии.