– Я не понимаю, о чем вы, мистер Ален.

– Любите французские духи? – намекнул он.

– Шарлин – книга закрытая, – я вложила в голос всю убедительность, которой у меня не было.

– Вы, правда, так думаете? Или просто хорошо играете?

– Увы, актерским талантом меня природа обделила, – и это была чистая правда. Играть я не умела совершенно, а вот врать или приукрашивать вроде бы получалось и временами недурно. – Мы с Генри любим друг друга и счастливы вместе.

– Любите… счастливы… какое это имеет значение, если ты далеко не первая и никогда ею не станешь. Готова ли ты всегда играть роль второго плана?

– Вы, кажется, забываетесь. Я невеста мистера Эллингтона, нравится вам это или нет.

– Нет, не нравится, – прямо заявил он. – Тебе нужен сильный мужчина, властный, с железным стержнем, если ты понимаешь, о чем я.

Он многозначительно вздернул бровями. Меня даже затошнило от мысли об этом самом стержне, который, к слову, непристойно упирался мне в бедро.

– Вы это о себе?

– Почему бы и нет.

– Из невесты в очередь любовниц, которых вы ни во что не ставите? Я не могу вас понять. Либо вы непроходимо глупы, либо настолько самолюбивы и эгоистичны, что думаете, будто неотразимы до такой степени, что все женщины у ваших ног, стоит только поманить.

– Каждая имеет свою цену, – нагло заявил он. – И даже вы, мисс Уэйнрайт.

– Кажется, ваши ноги снова хотят почувствовать вкус моего каблука! – я остановилась и с вызовом уставилась на мужчину.

– Продолжайте танцевать, иначе гости подумают, будто мы любовники и что-то не поделили, – он был прав и, нехотя, я продолжила танец, моля, чтобы эта бесконечная музыка наконец-то закончилась. С этой минуты я буду ненавидеть песни Стинга. Все. До одной. – Я знаю, ты любишь пожестче, – его рука остановилась на моих ягодицах и с силой их сжала.

– Если вы сейчас же не уберете руку с моей задницы, я вам ее сломаю! – это не была пустая угроза. Я находилась на грани. Внутри меня кипела смола, готовая вылиться на голову этого заносчивого подонка. И только из данных Генри обязательств я все это терпела.

– Но ему ты позволяла… и не такое! И тебе, кажется, даже нравилось, когда мужчина груб с тобой…

Только я собиралась хорошенько оттоптать ему ногу каблуком, едва сдерживаясь, чтоб не дать коленом в пах и не допустить скандала, как появился мистер Эллингтон и, с вызовом положив руку на плечо Кристоферу, произнес:

– Если ты сейчас же не отойдешь от моей будущей жены, я начищу тебе морду прямо здесь, в присутствии журналистов, тем более что на этот раз повод стоящий, а руки у меня чешутся уже очень давно.

Одри сразу поняла, что пахнет жареным и, пока гости и журналисты не пронюхали, она подбежала к нам и увела Кристофера, показав ведущему, что необходимо разрядить обстановку. Мужчина радостно объявил, что все дети Африки накормлены и жених, наконец, может потанцевать с невестой. Я едва не рыдала и находилась на грани срыва. Генри занял место Кристофера и обнял меня.

– Прости, что допустил подобное.

– Ничего. У нас сделка. Она… она важнее, чем я.

– Не говори так, – он явно нервничал. Могу представить, что он хочет мне сказать, поэтому я начала первая, чтобы не пришлось это слышать и терпеть еще большие муки.

– Тебе нужно ехать. К ней. Езжай. Я здесь справлюсь со всем.

– Я знаю, что ты справишься, но чувствую себя ужасно. Я обещал, что не обижу тебя, но обидел, – танцевал Генри на порядок лучше, чем Кристофер. Каждое его движение было моим движением. Запах, ладони, скользящие по моей спине, тепло его груди рядом с моей. Он как изысканный алкоголь, как наркотик, на который я подсела, но который не могу себе позволить.

– Мне не привыкать, – и это была правда.

– Кажется, Кристофер знает тебя лучше, чем я. Ты должна рассказать мне эту историю.

– Нет. Не должна, – холодно отрезала я.

Музыка закончилась и, улыбнувшись на публику жениху, я пошла на свое место, а если быть откровенной – сбежала от него. Как назло, за столиком никого не было. Краем глаза я видела, как Одри и Кристофер ругаются за шатром, там, где недавно Генри интересовался судьбой Шарлин. Софи и Херон танцевали, поэтому избежать неприятного разговора мне не удалось. Генри, явно рассерженный, сел рядом. Я уже ловила на себе растерянный взгляд мамы, которая едва сдерживала отца от драки с Кристофером. Папа пристально наблюдал за нашим танцем и от него не ускользнул хамский жест миллионера, отпущенный в районе моих ягодиц. Мама – дипломат и голубь мира нашей семьи, всегда могла сдерживать его. Всегда. Но однажды даже ей не удалось, и отец чуть не попал за решетку, едва не совершив из-за меня ошибку всей жизни. Не хотелось, чтобы сейчас это повторилось снова.

– Амелия, не веди себя так. Только не со мной. Я тебя обидел – и исправлю это. Завтра. Давай мы с тобой сходим куда-нибудь и поговорим обо всем.

– Извини, но в понедельник у меня первый рабочий день, а завтрашний я бы хотела разделить со своей семьей. К тому же, не уверена, что завтра у тебя будет возможность. Наверняка Шарлин нуждается в твоем внимании. А теперь, чтобы журналисты не подумали, будто мы ссоримся, я поцелую тебя и ты уйдешь.

Я подарила мужчине дежурный поцелуй, улыбнулась, потрепала по волосам, но уходить он не собирался. Поэтому ушла я – к родителям, чтобы на этот раз самой успокоить отца. Краем глаза я видела, как Генри, явно рассерженный, встал из-за стола и ушел. Я прогнала его… смогу ли я простить себе это. Сможет ли он простить мне?

– Мама, папа. Ну как проходит празднование?

– Я убью этого подонка! – заявил отец.

– Роберт успокойся! Теперь у дочери есть защитник, и он отстоял ее честь – достаточно.

– Мама совершенно права. Не обращай внимания на этого хама. Миллионеры думают, что им все доступно и что все женщины будут принадлежать им, стоит только поманить пальцем. Ты же прекрасно меня знаешь…

– Именно поэтому я знаю, что должен защищать свою кроху! Моим упущением было то, что я так и не научил тебя защищаться. А мать, кроме доброго сердца ничего не дала, – он бросил неодобрительный взгляд в сторону мамы. Хотя любил ее именно за бесконечную доброту и терпение.

Мой отец очень, очень тяжелый человек. А после того, как побывал на войне, где и получил в итоге звание адмирала, намного раньше, чем ему полагалось, стал совершенно невыносимым. Только огромная любовь, бескрайнее терпение и великое сердце могли сносить все это. Думаю, мне бы еще повезло, даже если бы Генри женился на мне, а любил Шарлин. Во всяком случае, я была бы свободна. А маме приходится каждый день бороться с демонами отца.

Я обняла его, крепко-крепко, и прошептала:

– Папочка, я прошу тебя. Не порти мне праздник, пожалуйста…

Он никогда не мог противостоять моей ласке и его сердце, наконец, размякло.

– Расскажи-ка лучше, как так получилось, что жареный карп получился настолько превосходный, что очень похож на тот, который готовил ты в наших походах? Он тает во рту, я умяла три куска и съела бы еще, да не осталось!

Отец расплылся в довольной улыбке. Тема рыбалки и готовки всегда могла отвлечь его от дурных мыслей и ненужных волнений.

– Весь секрет в ольховых ветках! Здешние шеф повара – никудышные. Мне пришлось взять процесс приготовления в свои руки. Благо твой жених, благоразумный малый, перевел взвод поваров в мое полное подчинение.

Мы с мамой рассмеялись. Я представляю, как это выглядело, а она имела удовольствие все это наблюдать.

– Куда это, кстати, он намылился? Твой ненаглядный? И подруга что-то уходит. Что творится на вашем празднике?

Я помахала рукой Одри и показала, что завтра созвонимся. Мне жаль Одри. Наверняка ей сейчас стыдно за поведение Кристофера, но я ее не виню. Нельзя винить за то, что чувствует твое сердце, нельзя винить, что полюбил не того человека. В конце концов, нельзя винить, что ты не можешь переделать его.

– У Генри очень важные дела по работе.

– В десятом часу ночи? – возмутился отец. – Не верю, дочь.