Вначале слушала, как показалось юноше, разыгрывая очень искреннее удивление. Затем её лицо стало будто острее, и она словно разом постарела на добрый десяток лет. А когда он завершил рассказ, тётушка встала со своего кресла, белая, словно мел, и, не проронив ни слова, вышла из комнаты. Подобный поворот событий Аун не просчитал и так и остался сидеть с листами расчётов в руках, не зная, что ему теперь делать. Бежать за ней? Устроить скандал? Просто ждать здесь? Юноша никак не мог предвидеть такой поворот, когда его выслушают, но даже не пытаются оправдаться, а просто уйдут.
Как бы ни смышлён был юноша, как бы ни пытался предугадать и просчитать все варианты развития событий, но в тот момент он, как сказал бы его загадочный наставник — «подвис». Парень так и сидел минут пять, не меняя позы, с листочками, зажатыми в кулаке, пока дверь резко не распахнулась. И в комнату буквально влетела, сбивая столик с дорогими яствами, растрёпанная Алая. Следом за ней, словно разъярённая фурия, ворвалась тётушка Зиань. Не дав подняться с пола своей дочери, она схватила её за волосы и потащила прямо к ногам замершего в недоумении юноши.
Когда Аун увидел эту сцену, когда лоб его возлюбленной коснулся его ступней, потому как тётушка буквально впечатала лицо дочери в его ноги, тогда он понял… В тот момент мир дрогнул перед глазами, поплыл, словно иллюзия, стал каким-то не настоящим. В комнате разворачивалась настоящая семейная драма, а он сидел, словно вытесанный из камня истукан, не в силах даже моргать.
Под угрозой быть изгнанной из дома и лишения наследства, Алая во всём призналась. В том, что полгода назад за ней стал ухаживать молодой караванщик из рода, что уже много лет поставляют ткани в их лавку. Несмотря на то, что ухажёр был красив и харизматичен, девушка отвергла все его знаки внимания. И тогда, чтобы впечатлить её, молодой караванщик, которого звали Квинс, признался ей, что на самом деле он не просто какой-то торговец, а самый настоящий тайный убийца. Девушка тогда только посмеялась над этим, а когда караван торговцев тканями в очередной раз покинул город, и думать забыла об ухажёре.
А потом случилось сразу несколько событий. Вначале на одном празднике Алая встретилась со средним сыном гера Варти, и этот молодой человек тоже не остался равнодушным перед красотой девушки. Но Алая тогда не приняла ухаживаний представителя одного из самых уважаемых и богатых родов Триеса. Не приняла, потому как уже была помолвлена, и та партия, которую выбрала для неё матушка, Алаю полностью устраивала. Потому как девушка хотела быть первой в семье, а не во всём подчиняться более влиятельному мужу. Поэтому, несмотря на то, что средний сын гера Варти ей понравился, она этого не показала. Затем, на той же неделе, пришла новость, что на корабль, купленный семьёй Дуань, напали пираты, и в живых остался только молодой Аун. А так как в тот корабль и в находящиеся на нём товары были вложены все средства семьи Дуань, Алая поняла, что то будущее, которое она для себя уже нарисовала, пошло прахом. Она-то мечтала, что, выйдя замуж за Ауна, мальчишку, который влюблён в неё беззаветно и полностью, она сможет им управлять как пожелает. В том числе именно она будет выбирать, какое дело откроет их будущая семья. То дело, в котором именно она будет главной. И вдруг резко, в одночасье, всё это столь привлекательное для неё будущее было поставлено под сомнение.
Тогда девушка намекнула матери о возможности разорвать помолвку. Но та не захотела слушать дочь, даже наорала на неё, отхлестав при этом полотенцем. Обвинила её в том, что она жестокосердная, а будущая жена должна во всём поддерживать своего мужа, в том числе невзирая на все невзгоды. Возможно, Алая бы со всем смирилась, но в тот же день они с матерью пошли на караванный рынок. И там, пока её мать торговалась со старшим семьи Кварти о закупке товара, девушка осталась наедине с тем самым Квинсом, который рассказывал ей полгода назад, что он вовсе не торговец, а опытный убийца. Тогда девушка, разозлённая реакцией матери на отказ в разрыве помолвки, и поддалась искушению. В тот момент в её голове возник план. Она намекнула Квинсу, что не против принять его ухаживания, но она девушка честная, и так как она обручена, то не может этого сделать. «Вот если бы с этим Ауном Дуанем, за которого я вовсе и не хочу выходить замуж, но матушка заставляет, что-то случилось…». Разумеется, девушка не планировала никогда встречаться с каким-то мелким караванщиком, она собиралась сдать его страже, как только тот устранит её проблему. Потому как тогда она уже твёрдо решила, что быть женой сына уважаемого гера Варти куда как выгоднее, чем выйти замуж за разорённого младшего Дуаня.
Выслушав этот сбивчивый, полный слёз и ложного раскаяния рассказ возлюбленныой, Аун поднялся со стула, поклонился тётушке Зиань и принёс ей свои извинения за то, что плохо о ней подумал, после чего, не прощаясь, покинул дом.
Говорят, что даже одна лишняя соломинка может сломать спину перегруженного верблюда. Рассказ Алаи и стал той соломинкой, которая сломала юношу.
Мир для Ауна потерял все краски, все звуки города слились для него в одну невыносимую какофонию, и юноша, хлопнув дверью, пошёл куда глаза глядят. Пошёл, не разбирая ни дороги, ни направления. В его голове звенела абсолютная пустота разрушенных надежд и преданной любви.
Он даже не заметил, как ноги вынесли его за городские ворота. Юноша пристроился за каким-то караваном и продолжал идти. Мир для него сжался в одну точку. Его охватила полная прострация, отягощённая угнетённостью и общей полной подавленностью. Ауну казалось, что сам Айн против того, чтобы он был счастлив. Что он, видимо, должен был погибнуть вместе с отцом, и такой исход его жизни был бы самым верным, правильным. И то, что он тогда выжил из-за вмешательства того, кто потом назвался Рэйвеном, не более чем ошибка.
После смерти отца единственное, что толкало юношу вперёд, заставляло не опускать руки, это мысли о его возлюбленной, о милой, нежной и доброй Алае. Мысли, которые оказались всего лишь иллюзией.
Солнце миновало зенит, а юноша всё брёл по торговому тракту, позволяя себя обгонять другим странникам, а иногда и сам обходил медленно плетущиеся перегруженные караваны. Так продолжалось и продолжалось, пока один из караванщиков, встреченных на пути, не оказался знакомым отца. Тот принялся расспрашивать юношу, но так как Аун вообще не хотел ни с кем разговаривать, то парень просто свернул с тракта.
Свернул и пошёл дальше, вначале через поле, потом ноги вывели его на едва заметную тропу, что извивалась меж холмов. Путь юноши был столь долг, что к закату он вышел к Пограничному Хребту. За весь свой многочасовой путь от города он остановился всего один раз, чтобы попить воды из ручья.
Мысли юноши были так черны и мрачны, что если бы не память об отце, не вера его папы в божественную Элаю, которая запрещает самоубийство, мальчишка наложил бы на себя руки. Бесконечно шагая вперёд, парень в этот момент был твёрдо уверен в том, что жить он не хочет. Не желает. И если сейчас из-за холма вылетит отряд кочевников и зарубит его, то он даже не достанет кинжал, чтобы защититься. Наоборот, он примет такую смерть с благодарной улыбкой.
Солнце уже зашло, и его путь освещала только полная Сегуна, а юноша всё шёл и шёл куда-то вперёд. Брёл, надеясь встретить если не кочевников, то хотя бы стаю волков, которые разорвут его несчастное тело на части и избавят от бремени жизни. Так продолжалось и продолжалось, пока звериная тропа не вывела его к ровной скальной стене, спрятанной среди холмов. На этой скале призывно светился Знак открытого подземелья Железного ранга. Но паренёк заметил этот знак только тогда, когда больно ударился лбом о неожиданную преграду.
Юноша поднял взгляд и прочитал Знак. В пустоте его сознания тут же всплыло воспоминание о словах деда: «Надеюсь, мне суждено умереть с оружием в руках, а не в мягкой кровати». Почему-то именно это воспоминание придало Ауну сил и какой-то иррациональной злости. Мир словно подсказывал ему: «ты хотел умереть, но не хотел убивать себя сам, так вот оно — решение!».
