— Поцелуй нас, и мы тебе расскажем, — говорят близнецы, наклоняясь по обе стороны от меня. Я чмокаю каждого из них в щеку, а затем отталкиваю их назад. Спенсер не удивлен, но ничего не говорит.

— Ладно, так куда мы направляемся? — повторяю я, переводя взгляд с одного на другого. Они просто ухмыляются, и Тобиас стаскивает с себя толстовку.

— Становится холодно, — говорит он, натягивая её мне на голову, пока я мечусь и пытаюсь освободиться. У него свой неповторимый аромат, острота кедра и ветивера с оттенком вишни. — Кроме того, мы солгали. Извини, нам не жаль. Поторопись, Чак.

— Я рада, что не поцеловала вас в губы! — кричу я, стягивая толстовку и освобождая голову, свирепо глядя на их удаляющиеся спины, самоуверенные, высокие, мускулистые, сексуальные и уверенные в себе.

Мудаки.

— Ты могла бы, ты же знаешь, — тихо говорит Спенсер, засовывая руки в карманы чёрных джинсов, в то время как Черч и Рейнджер обмениваются взглядами, а затем отходят, чтобы дать нам минутку уединения. — Я имею в виду, поцеловать их. — Он поднимает на меня свой сверкающий, как драгоценный камень, взгляд и дарит полуулыбку, которая творит всевозможные чудеса с моими внутренностями. Моё сердце начинает выполнять гимнастические упражнения, в то время как желудок кружится как балерина. Я чувствую одновременно тошноту и приподнятое настроение. — Сделка есть сделка. Кроме того… — он делает шаг ко мне, и я автоматически запрокидываю голову, ожидая поцелуя, желая поцелуя, отчаянно нуждаясь в нём. — Я думаю, то, что у нас есть, могло бы продолжаться вечно, и я не хочу, чтобы ты задавалась вопросом, что могло бы быть. Я твой первый, и я хочу быть твоим последним, поэтому мне нужно, чтобы ты знала, что сделала правильный выбор.

— Тебя никогда нельзя было считать неправильным выбором, — говорю я ему, но парень прерывает меня поцелуем, который обжигает так горячо, что я не могу сопротивляться, когда он толкает меня спиной к торговому автомату. Огонь бежит по венам, заставляя мою кожу натянуться, причиняя мне боль.

Спенсер прикусывает мою нижнюю губу и втягивает её в рот, дразня меня смешком, который я чувствую до самых костей.

— Дай Тобиасу и Мике шанс, я не боюсь. — Он отступает от меня и выдыхает, протягивая руку, чтобы коснуться моего лица, его большой палец проводит по дрожащей, ноющей влаге моей нижней губы. — Единственное, чего я боюсь, — это потерять их или потерять тебя. И если они чувствуют хотя бы малую толику того, что я чувствую к тебе, тогда, по крайней мере, давай попробуем. Я лучше совершу несколько небрежных ошибок вместе, чем буду наблюдать, как ревность разлучает нас.

— Ты удивительно зрелый для мудака, торгующего травкой, — молвлю я ему, останавливаясь, когда девушка с волосами цвета розового золота выходит из уборной, притворяясь, что не смотрит на нас из-за нашего странного сексуального напряжения. Она вежливо извиняется и выходит на улицу.

— Я полон сюрпризов, — говорит Спенсер, снова делая шаг вперёд и обнимая меня. Он прижимается губами к моему уху. — Включая тот, о котором ты не узнаешь, пока мы не доберёмся туда.

Он со смехом отстраняется, и я краснею, пыхтя, когда выхожу за ним на улицу. В наказание вместо этого я сажусь в блестящий чёрный «Роллс-ройс» вместе с Рейнджером и Черчем.

Они, кажется, удивлены, увидев меня, но не жалуются.

— Есть какие-нибудь новости на фронте мистера Мерфи? — спрашиваю я, но Рейнджер качает головой, взъерошивая чёрные волосы ногтями, накрашенными синим. От него пахнет кожей и сахаром, когда я наклоняюсь ближе и делаю глубокий, тихий вдох, чтобы насладиться запахом. Может быть, это странно, но я ничего не могу с собой поделать. Он — идеальное сочетание сладости и опасности.

— Ничего. После твоего ухода всё как будто стихло. Я имею в виду, кроме того факта, что он был чрезвычайно мил. Меня от этого тошнит.

— Ах, да, адская проблема учителя, который слишком добр к ученику. Это, безусловно, доказывает его вину.

Рейнджер поворачивается и свирепо смотрит на Черча, а я хихикаю.

— Может быть, это ерунда? Может быть, он просто супер приятный парень, который учится в младших классах — как и многие парни, могу добавить — и у него есть фиолетовый фломастер, и он знал Дженику. Это могло бы быть буквально так просто. — Я откидываюсь на мягкие кожаные сиденья и притворяюсь, что не провожу по ним ладонью, вытирая всё дерьмо из салона.

— Я забыл: крестьяне ведь любят кожу, не так ли? Так вот почему ты проткнула сиденья своего бывшего? Что-то вроде восстания по типу Французской революции?

— И я забыла, как сильно ненавижу богатых людей. — Я щёлкаю Черча по уху, но он только ухмыляется. — Вернёмся к обсуждаемой теме: убийству. Никаких зацепок по Юджину? Вражда, происходящая за кулисами? Может быть, это как-то связано со сверхбогатыми и их политикой? Отец моей матери часто разглагольствовал о мировой элите; он был убеждён, что у сверхбогатых было что-то вроде тайного общества, которым они пользовались, чтобы играть всеми нами, как пешками.

— Так и есть: он называется Клуб Бесконечности, но сейчас это не важно, — произносит Черч, и я разеваю рот, как рыба. Существует суперсекретная организация богатых людей?! Что, чёрт возьми, на самом деле происходит? — Он не имеет к этому никакого отношения.

— Кто-то — нет, трое — следовали за мной всю дорогу до Санта-Круза, а затем набросились с оружием на готове. Мне это кажется огромным заговором. — Я скрещиваю руки на груди и вздыхаю, наклоняясь, чтобы порыться в своём рюкзаке. Он всё, что у меня есть. Парни настояли на том, что купят мне всё, что мне понадобится в этой поездке, включая одежду, обувь и зубную щётку. О, и близнецы очень хотели сообщить мне, что они предоставят бюстгальтеры и трусики в изобилии. Как великодушно с их стороны.

Я достаю блокнот и постукиваю ручкой по странице.

— Что ты делаешь? — спрашивает Рейнджер, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня своим фирменным хмурым выражением лица. Я поднимаю розовую тетрадь с белым котёнком на обложке, и, клянусь богом, у него на щеках появляется светло-розовый румянец. — Для чего это, чёрт возьми?

Или… может быть, мне это просто показалось? Да, держу пари, что так и было. Он придурок мирового класса.

— Это мой суперсекретный шпионский блокнот, придурок. Если кто-то собирается попытаться убить меня, я, по крайней мере, имею право поиграть в детектива, не так ли? Это единственная надежда, которая у меня есть.

— Как много из дневника Дженики ты прочитала? — спрашивает он, и его голос внезапно становится тихим и странным. Я с трудом сглатываю, но понимаю. Она через многое прошла, встречалась с Риком, но, возможно, дурачилась с Лайонелом, он же мистер Мерфи, и тусовалась с Джеффом и Джеком. А потом ещё эти неприятные моменты с наркотиками. Дженика не была идеальной, но не заслуживала смерти.

— Всё, — отвечаю я ему, потому что только вчера вечером закончила. Самое жуткое в её дневнике — это то, что он обрывается на полуслове, как будто она всё ещё где-то ждёт, чтобы закончить эти свои странно добрую мысли.

На следующей неделе во время Кулинарного клуба я хотела бы посмотреть, смогу ли привнести немного соревновательного духа, собрав команду…

И всё. Только это. Больше ничего, это были последние слова, которые она когда-либо писала.

Ну, ладно, не последние слова.

Есть странный факт, что оторванный листок бумаги, составляющий её предсмертную записку, совпадает с оторванным краем последней страницы в дневнике. Рейнджер не сказал мне об этой части; он позволил мне разобраться с этим самостоятельно.

Дорогой младший, я думаю, они знают о нас. Я мало что ещё могу сделать. Если ты захочешь встретиться со мной, ты знаешь, где меня найти. Я буду ждать вместе с ангелами. С любовью, Джей.

Она оставила её в своей комнате в женском общежитии вместе со своим дневником. Серебряный ключ, открывавший её дверь, висел у неё на шее, но золотой ключ, ведущий в катакомбы, лежал в её старой комнате в общежитии для парней, она же моя комната.