— Да, — говорит Рейнджер, но больше ничего мне не рассказывает, поскольку Спенсер скользит на пассажирское сиденье одной из «Ламбо» и сажает меня к себе на колени.

Я всегда готова к приключениям… особенно приятно то, что я вижу коматозное состояние моего бывшего парня, когда мы отъезжаем от обочины.

Карма — сука, не так ли?

— Что вы, ребята, здесь делаете? — я повторяю, как только благополучно усаживаюсь на колени Спенсера, а Мика садится за руль «Ламбо». Он водит как чёртов скоростной демон, и я понимаю, что мы участвуем в какой-то гонке с Тобиасом. Черч ведёт другую машину, «Фантом», или как там Мика её назвал, но он совершенно определённо не участвует в гонке. Мы оставляем его в пыли.

— Сейчас летние каникулы, разве нет? — спрашивает Мика, оглядываясь на нас, когда проезжает мимо нескольких медленно движущихся машин на обочине. «О Боже, он водит ещё хуже, чем Моника. Мы все умрём». — Почему бы нам не быть здесь?

— Разве ты не хотела, чтобы мы приехали? — спрашивает Спенсер, приподнимая тёмную бровь.

— Вы даже не представляете, как я рада, что вы здесь, — отвечаю я им как раз перед тем, как осознаю, куда мы направляемся. Мы направляемся на юг, в сторону Лос-Анджелеса. — Я просто немного удивлена, что вы, ребята, проделали весь этот путь, чтобы увидеть меня.

— Э-э, мы же говорили тебе, что сделаем это, не так ли? — Мика закатывает свои зелёные глаза, а затем жмёт на газ, и мы вливаемся в поток машин. Моё тело оказывается прижатым к телу Спенсера, но я не возражаю. Нет, я почти уверена, что мне досталось лучшее место.

— Куда мы направляемся? — спрашиваю я, когда он сворачивает на трассу I-5 на юг, Тобиас не сильно отстаёт от нас. Но затем мы выезжаем на автостраду, и там «Фантом», управляемый Черчем, мчится впереди нас по скоростной полосе.

— Вот сукин сын! — рычит Мика, вдавливая педаль в пол. Мы летим по дороге, а я молча молюсь всем богам, которые меня услышат, чтобы я сегодня не умерла. Дорожно-транспортное происшествие — не самый предпочтительный для меня вариант, большое вам спасибо.

— У нас для тебя сюрприз, — произносит Спенсер, шепча что-то мне в шею и заставляя меня поёжиться. Я в некотором роде отчаянно хочу побыть с ним наедине, если вы понимаете, к чему я клоню. Или… с близнецами. Хотя, поскольку у нас никогда раньше не было такого времени наедине, я ещё чертовски нервничаю.

— Какого рода сюрприз? — спрашиваю я, но Спенсер и Мика просто обмениваются взглядами и ухмылками.

Несколько часов спустя мы останавливаемся передохнуть, пока Черч доливает себе кофе, а другие парни направляются в туалет, оставляя нас вдвоём в вестибюле.

— Ты правда не скажешь мне, куда мы направляемся? — спрашиваю я, но Черч только улыбается, отхлёбывает кофе, а затем хмурится.

— Боже, он отвратителен. Возможно, мне придётся зайти в Старбакс или ещё куда-нибудь. Не то чтобы там было намного лучше. — Он все равно выпивает кофе, а затем снова наполняет свою чашку. — И нет. Разве ты не знаешь, что такое сюрприз?

— Я чуть не умерла на прошлой неделе. Неужели тебе меня не жаль? Что, если я не дотяну до сюрприза? — я беру пенопластовый стаканчик и наполняю его, делаю глоток и съёживаюсь. — Ладно, я даже не кофейный сноб, но ты прав: он отвратителен. — Черч смеётся, когда я выливаю коричневую жижу в ближайшее мусорное ведро. — Ты всё ещё пьёшь его? — спрашиваю я, когда оглядываюсь и вижу, что он прикончил половину чашки.

— Это часть моей личности, — говорит он, и я удивлённо моргаю, полностью поворачиваясь к нему лицом и облокачиваясь на край стола.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, склонив голову набок, и светлые локоны падают мне на лоб. Сейчас это почти приемлемая длина. Ну, и я поправила все локоны этим утром, чтобы хорошо выглядеть в последний день учёбы. Жаль только, что я не могла провести его в Адамсоне с колтунами в волосах, грязными очками и мешковатой униформой. И это даже не шутка.

— Я имею в виду, — начинает Черч, вытягивая длинную руку и позволяя своей чашке упасть в мусорное ведро. Он наклоняется ближе ко мне, проводя пальцем по линии бретельки моей майки, заставляя меня вздрогнуть. Он… действительно прикасается ко мне? Я не забыла, как он избегал меня в тот день, когда передал мне банку кофе. Этого парня действительно трудно понять, и в нём гораздо больше нюансов, чем я изначально думала. — Это приятный маленький признак, который люди могут использовать, чтобы описать меня. Кто такой Черч Монтегю? О, он президент Студенческого совета и любит кофе.

— Позволь мне уточнить: ты выбрал черту характера, чтобы придать её себе? — спрашиваю я, и его лицо слегка вытягивается. Я ожидаю, что его чересчур жизнерадостная натура примчится обратно. Вместо этого выражение его лица мрачнеет ещё больше.

— Почему бы и нет? Если это помогает людям понять меня, то что в этом плохого? Это не полная ложь: я действительно люблю кофе. — Он снова откидывается назад, на лице застывает задумчивая меланхолия. Черч выглядит одиноким. Вот что это такое. Он похож на меня до того, как я нашла Студенческий совет.

— Расскажи мне что-нибудь реальное о себе, — говорю я тихим голосом. Единственный звук в кирпичном здании — жужжание торговых автоматов. Моё сердце бешено колотится, и я нервничаю из-за того, что другие ребята выйдут и увидят нас с Черчем… стоящих и тихо болтающих? На самом деле, мы не делаем ничего предосудительного, но почему-то мне так кажется.

Этот обмен ощущается как нечто интимное.

— У меня пять сестёр, — отвечает он, но не улыбается. — Только никто из них не состоит со мной в кровном родстве. — Он смотрит на меня своими янтарными глазами, этот золотой мальчик, у ног которого весь мир, и он выглядит чертовски несчастным из-за этого.

— Не связаны кровным родством? — спрашиваю я, и Черч выдыхает, закрывая свои прекрасные глаза.

— Ты знаешь, что такое синдром самозванца? — спрашивает он, снова открывая их. Я качаю головой, и он улыбается мне, но это не его обычная ослепительная улыбка. Вместо этого это мягкая, печальная улыбка.

— Это когда тебя хвалят за то, чего, по твоему мнению, ты не заслуживаешь, когда ты член клуба, к которому не принадлежишь. И мне здесь не место. Все думают, что это так, но это не так.

— Чертовски мерзко, — кричит Спенсер, распахивая дверь уборной ладонями, когда близнецы выходят следом за ним, ухмыляясь от уха до уха. — Вы меня обоссали.

— Мы этого не делали, — спорят они, подходя и становясь рядом со мной и Черчем. Момент прошёл так же быстро, как и наступил, и я остаюсь наблюдать, как президент Студенческого совета берёт себя в руки, придавая лицу ироничное выражение, когда он оглядывает своих разномастных членов совета. — Мы пересекали ручьи.

— Да, и несколько капель попало мне на туфли, — возражает Спенсер, когда я приподнимаю бровь. Вау. Ладно, есть некоторые аспекты посещения школы для парней, по которым я не скучаю. Постоянные ссоры у писсуара — одна из них.

— Лжец, — напевают близнецы, показывая ему языки и скрещивая руки на груди. Я смотрю на них и знаю, что технически мы должны встречаться, но всё, что я чувствую — это сильное притяжение, наполовину вызванное чувством вины, наполовину отчаянным, ноющим желанием.

Мой взгляд перемещается на Спенсера.

— Что вы двое здесь делали? — спрашивает он как раз в тот момент, когда Рейнджер выходит из уборной, и входит девушка с волосами цвета розового золота, а за ней компания из пяти красивых парней.

«Интересно, такая же ли сложная у неё жизнь, как у меня?» — думаю я, когда она слегка улыбается мне и исчезает в женском туалете. Её окружение направляется в мужской туалет, и снова всё стихает.

— Просто болтали, — отвечает Черч, пренебрежительно махая рукой. — Может, продолжим? Мы почти на месте.

— Почти где? — я стону, умоляюще складывая руки вместе. — Вы должны мне сказать. В какой-то момент я должна проинформировать отца. — Я хмурюсь, но продолжаю. — Ну, пожалуйста?