— Или? — я спрашиваю, потому что вижу, что здесь мне дают «варианты».

— Ты можешь переехать к своей тёте Элизе и вернуться в среднюю школу Санта-Круз.

— Отлично. — Я откидываюсь на спинку стула, закрывая глаза от переполняющей меня ярости и разочарования. Насколько это иронично — получать то, о чём я всегда просила, но только тогда, когда я больше этого не хочу? Жизнь — сука. — Лос-Анджелес с мамой, которой настолько всё равно, что она не соизволила даже позвонить, или Санта-Круз с моим бывшим-изменником и лучшей подругой, которая спала с ним. Замечательные варианты.

— Шарлотта, сарказм не поможет в твоей ситуации. Я даю тебе ещё неделю, чтобы попрощаться и сделать свой выбор. Постарайся вести себя как взрослая и действительно подумай об этом.

— Мне не нужно время на раздумья; я остаюсь здесь.

— К сожалению, нет, ты не останешься. — Папа пристально смотрит на меня, губы сжаты в тонкую линию, в очках отражается мерцающее пламя канделябров. — А теперь, пожалуйста, садись и ешь то вкусное блюдо, которое я тебе приготовил.

— Извини, но мне нужно сделать взрослый выбор, — выплёвываю я, бросаясь к входной двери и хватая свою куртку. Папа следует за мной, но даже его команды вернуться не останавливают меня от того, чтобы отправиться по тропинке в одиночку.

К счастью, астрономический клуб случайно оказался снаружи, в поле, и они смотрели на звёзды. Если бы я закричала, они бы меня услышали. Так что, к счастью для меня, на этот раз я возвращаюсь в общежитие для парней живой — и за мной не гонится парень с ножом. Удача.

Я отправляю папе фотографию таблички с правилами общежития и надписью: «Жива, не беспокойся». А затем поднимаюсь по лестнице в комнату Спенсера, стучу кулаком по двери. Никто не отвечает, и я хмурюсь, направляясь в комнату близнецов.

Ничего.

— Их здесь нет, — говорит Черч, появляясь в дверях того, что должно быть комнатой Спенсера. Он улыбается мне, а затем возвращается внутрь, явно ожидая, что я последую за ним. Я делаю это и оказываюсь в комнате, очень похожей на другие, но с большим количеством домашних штрихов, чем я могла бы предположить. У него повсюду нелепые вывески, на которых помешаны домохозяйки и писатели, на которых написано всякое дерьмо, типа «Сейчас час кофе» и «Но сначала… Кофе». У чувака серьёзная проблема.

— Где они? — спрашиваю я, когда Черч указывает на дополнительную кровать, и я сажусь на неё. Здесь всё продумано до мелочей, свежо, чисто и хорошо организовано. Там целая полка с фантастическими романами и мангой, а целая стена увешана фотографиями далёких мест.

Черч садится на свою кровать и скрещивает длинные ноги. Легко понять, почему его лицо мелькает во всех рекламных брошюрах. На него действительно приятно смотреть, парень с такими блестящими медовыми волосами в сочетании с яркими янтарными глазами и улыбкой, которая становится серьёзной.

Сейчас он использует её на мне, и это работает. Мой рот дёргается.

— Ужинают. — Всего одно это слово, произнесённое со вспышкой самоуверенной ухмылки. Он ведёт себя как принц школы.

— И ты не захотел пойти с ними?

— Я подозревал, что ты можешь зайти, — отвечает он, внимательно изучая меня. — Твой отец подошёл ко мне сегодня, чтобы узнать, не заинтересуется ли Кулинарный клуб организацией твоей прощальной вечеринки.

Моё лицо бледнеет, и я со вздохом прислоняюсь спиной к стене.

— Ты ещё кому-нибудь рассказывал? — спрашиваю я, и Черч очень мягко качает головой «нет». — Почему нет?

— Разве не поэтому ты сразу пришла сюда? — спрашивает он меня, протягивая руку, чтобы взять с тумбочки кофейный напиток. Он потягивает его, пристально глядя на меня.

— Да, в значительной степени. — Мой голос звучит хрипло и низко. Это удручающе слышать. — Я не хочу возвращаться в Калифорнию.

— Ты хочешь остаться со Спенсером, — догадывается Черч, но в конце его предложения нет вопросительного знака. Он знает, что это так. — И близнецами, более чем вероятно. — На секунду я задумываюсь, не собирается ли он добавить что-нибудь ещё. Но нет. Это похоже на то, что он ищет информацию и в то же время что-то скрывает, я этого не понимаю.

— Ты когда-нибудь был влюблён более чем в одного человека одновременно? — спрашиваю я, и Черч просто улыбается мне.

— Нет.

Наступает долгая пауза, затем он встаёт и подходит к красному мини-холодильнику, который подключён к розетке в изножье кровати, где я сижу. У него приятная глянцевая отделка и винтажный стиль, который придаёт ему такой очаровательный вид. Черч открывает его и сгибает своё длинное тело пополам, чтобы заглянуть внутрь.

— Что бы ты хотела выпить? У меня есть кофе, кофе или ещё раз кофе. — Он поднимает голову, чтобы посмотреть на меня, и сверкает огромной, ослепительной улыбкой. — Мокко? Ванильный латте? Карамельно-шоколадная штучка, от вида которой просто замирает сердце.

— Это больше, чем интерес, это зависимость, — говорю я ему, но потом тоже слегка улыбаюсь. Я никогда не забуду, как он выглядел в тот день в лесу, когда подумал, что потерял сначала одного друга, потом другого. В президенте Студенческого совета была глубина, которая меня удивила. Он испытывает эмоции на совершенно другом уровне. Честно говоря, это заставляет меня хотеть стать лучше. Если бы это было так, понимала бы я его лучше? — Но я возьму карамельно-шоколадную штуку.

— Это был бы и мой выбор, — молвит Черч, вставая и протягивая мне банку. Он кладёт её мне на ладонь, следя за тем, чтобы наши пальцы не соприкасались. Я принимаю это к сведению.

Он снова садится на свою кровать, а я открываю крышку напитка и делаю глоток.

— Чёрт возьми, заходит так мягко, — бормочу я, и Черч ухмыляется.

— Это то, что ты сказала Спенсеру? — спрашивает он, и я закатываю глаза.

— Я не отсасывала его член.

— Пока нет.

Я прищуриваюсь, глядя на Черча Монтегю, но он просто сидит там, весь такой непринуждённый и раскинувшийся, как будто он здесь хозяин. Чёрт, а может, так и есть? Я понятия не имею. Но я почти уверена, что Монтегю — самая богатая семья, из всех учеников в этой школе.

— Расскажи мне о своих родителях, — начинаю я, и он качает головой.

— Скажи мне, что ты собираешься сказать Спенсеру. Он не обрадуется этому.

— Он не будет рад? — спрашиваю я, наклоняясь вперёд. — Я не в восторге от этого. Ты пытался поспорить с Арчи? — я даже не уверена, почему спрашиваю об этом. Просто кажется, что Черч уже некоторое время спорит от моего имени с моим отцом. Может быть, это его конёк, именно то, что он делает как лидер этой маленькой команды?

— Я спросил директора, нельзя ли его переубедить. — Черч шумно отхлёбывает через соломинку, не сводя с меня глаз. Напряжённость его взгляда нервирует; это заставляет меня поёжиться. — Даже взятка не сработала. Он угрожал мне задержанием. Мне. Монтегю. Ты можешь в это поверить?

— О, какая дерзость, — говорю я, закатывая глаза. — Но ты реально пытался подкупить его?

— Работает с большинством людей, — отвечает Черч, а затем вздыхает. — Но теперь, я уверен, школьный совет выбрал твоего отца директором школы не просто так. Нелегко найти кого-то, кто может контролировать целую популяцию богатых, избалованных мудаков, не поддаваясь при этом небольшому подкупу.

— Значит, по крайней мере, ты признаёшь, что ты богатый, избалованный мудак?

— Я не имел в виду себя, — продолжает Черч, приподнимая медовую бровь и отставляя напиток в сторону. — Я имел в виду всех остальных. — Он снова улыбается, как будто действительно ожидает, что я сочту его шутку забавной. Я встаю и упираю руки в бока.

— Ты не считаешь себя избалованным мудаком? — спрашиваю я, потягивая кофе. Это действительно потрясающе вкусно. Я переворачиваю банку и изучаю этикетку, обнаруживая, что это продукт местного производства из двух соседних городов. Мило.

— А ты? — Черч возражает, и я делаю паузу.

В этом он прав.

— Если бы я была избалованным ребёнком, неужели ты думаешь, что я не смогла бы убедить своего отца не отправлять меня через всю страну? Он фактически обманул меня, чтобы заманить сюда, и теперь, когда я, наконец, хочу остаться, он снова заставляет меня уехать?