Граф задумчиво покачал головой. Он возвел глаза к небу, а потом вдруг протянул руку и с силой стиснул ее пальцы.
— Оливия… Лив, у нас мало времени, так что я буду краток. Последние недели заставили меня пересмотреть свое решение. Я многое понял. Ты должна «жить, существовать», как того велит твое имя. Никто не имеет права требовать твоего сердца, и ты ни в чем не виновата, даже в том, в чем сама себя винишь. У тебя прекрасное сердце, и я надеюсь, ты будешь очень счастлива.
— Я не понимаю! — в тревоге закричала она, видя, что он отвернулся, собираясь уходить. — Когда ты вернешься? У нас обоих должна быть счастливая жизнь, разве нет? Ты тоже, как никто, ее заслуживаешь!
— Ты ничего не знаешь, — поморщился он. — Я всегда говорил тебе полуправду… Впрочем, нет, сейчас это неважно. Правда в том, что я… я не вернусь за тобой, — твердо произнес он.
— Нет! — плача перебила она. — А клятвы?..
— Мой брат жаждет мести, и он слишком могущественен, чтобы я мог ему противостоять.
— Нет! Нет!
— Давай не будем устраивать сцен, Лив.
Она подбежала к нему и со всей силы наотмашь отвесила ему пощечину.
— Не смей так говорить! Не смей! Я знаю, ты сумеешь одолеть Гордона, ты должен!
Она накинулась на него с тумаками, так, что Финнегану пришлось взять ее в охапку, чтобы прекратить поток ударов. Оказавшись прижатой к его груди и не в силах пошевелиться, она вдруг почувствовала, что теряет соприкосновение с землей. Она бы упала, но его руки крепко держали ее.
— Ну почему? — заплакала она, и он принялся гладить ее по волосам, не зная, что сказать, до смерти удивленный ее эскападой. — Почему? Так не должно быть! Почему сейчас, когда…?
— Ш-ш-ш, Лив, — успокаивающе зашептал он ей в самое ухо. — Ты забудешь меня.
— Никогда!
— Подожди, послушай. Я сделаю так, что и ты, и твои родные забудут, что я когда-либо существовал. Так будет лучше для всех. Все, включая тебя, будут думать, что ты никогда не покидала отчего дома. Конечно, деньги, которые я по уговору перевел твоей семье после нашей свадьбы, останутся с вами, так что у тебя и твоих сестер будет достаточно приданного…
— Но я не хочу… забыть, — почти беззвучно прошептала Оливия, чувствуя, что проваливается в сон, и отчаянно сражаясь с туманом, застилающим ей глаза. — Не хочу! — из последних сил воскликнула она.
— Т-с-с-с! Не нужно криков. Теперь все будет хорошо.
========== Глава 18 ==========
Ледяные все продолжали и продолжали пребывать, так что очень скоро в парадном зале стало тесно. Хлопком в ладоши Гордон заставил стены отступить, расширяя пространство, а сам встал во главе помещения, выпрямившись и заложив руки за спину, ожидая начала собрания.
Ката, сидя на стуле в углу комнаты, неподвижно смотрела перед собой. Себастьян жалобно хныкал и дергал рукава ее платья, пытаясь расшевелить ее, но она лишь улыбалась в пустоту.
Лео болтал ногами со шкафа. На Ледяных он предпочитал не смотреть: для него, Хранителя Юга, это было все равно, что глядеть на солнце. К тому же, одно присутствие северных фей отзывалось у него мурашками по коже. Они разительно отличались от шумных, игривых, капризных и непредсказуемых фей его края, которые устраивали пирушки, длящиеся столетиями, и играли музыку, заставляющую смертных плясать, пока те не падали замертво. Нет, насколько он знал сущность северных фей, те были далеки от страсти к фантастическим зрелищам, интригам и сокровищам. Их сон длился вечность, а проснувшись, они отправлялись на охоту за сердцем какого-нибудь бедняги, заплутавшего на снежных равнинах. Правда, поговаривали, в прошлом Ледяные были непревзойденными воинами, но за последнюю тысячу лет, не без вмешательства Хранителей, феи научились решать проблемы мирным путем и ограничили сферы влияния, так что у этого слуха не было подтверждения.
Наконец, зал заполнился высокими альбиносами с застывшим взглядом и светящейся прозрачной кожей, которые неподвижно замерли, не сводя глаз с удовлетворенно кивающего Гордона.
— Добро пожаловать! Добро пожаловать, мои дорогие поданные! — с улыбкой обратился он к ним, раскрывая руки в стороны. — Долгое время вам приходилось считаться с моим братом, обманом узурпировавшим власть и своевольно ограничившим ваше могущество. Но теперь, когда я свободен, его время кончено. Склонитесь ниц перед истинным королем! — вскричал он.
Лео поежился, с ногами забираясь на шкаф. Может, зря он так? Вряд ли Ледяным есть хоть какое-нибудь дело до того, в чьих руках сосредоточена власть. Да и сам титул для них — формальность, ведь Ледяные по своей природе анархичны и не признают авторитетов. Они готовы отдать титул короля любому, кто сумеет добыть им как можно больше сердец. Чего они не терпят, так это панибратского обращения. Если Гордон продолжит в том же духе, он рискует зайти слишком далеко, и еще чего доброго приведет их в ярость. Глупец, получив огненное сердце, совсем забыл об осторожности. Не хватало, чтобы Ледяные с ним расправились до того, как он выполнит то, что должен.
Но его опасения развеялись. Один за другим Ледяные тяжело опустились на колени, точно разрушенные каменные статуи.
— Вот так! Вот так! — довольно потер руки Колдблад. Он задрал острый подбородок вверх и прикрыл глаза. Зернистый утренний свет, льющийся из окон, проходил сквозь его тело, подсвечивая голубоватые вены на лице, шее и предплечьях. Упиваясь своим триумфом, он не обратил внимания на лязг открываемой двери и на тяжелые шаги, прозвучавшие в торжественной тишине.
— Финнеган. Дамы, — открыл глаза Гордон, лишь когда, пройдя между ровными рядами коленопреклоненных Ледяных, трое гостей подошли ближе. — А я ждал вас раньше. Что задержало вас в пути?
— Что ты хочешь, Гордон? — спокойно спросил Колдблад-старший.
Лео с любопытством сравнивал двух Колдбладов. Для близнецов между ними было на удивление мало сходства. Один — высокий, неспешный и статный, с прямой осанкой и манерами джентельмена. Другой — пониже ростом, сутулый, суетливый и дерганный. И все же, они были скроены по одному лекалу.
— Я? Хочу? — притворно удивился Гордон. — Вот так ты, значит, приветствуешь родного брата, с которым разделил утробу, наследника и холод? И ты даже не спросишь меня, как мне удалось выбраться?
Финнеган молчал. Он знал, что говорить с братом было все равно что протягивать кость изголодавшемуся волку: тот бы с радостью откусил ему руку.
— Нет? — насмешливо переспросил Гордон. — Так-так. Какая жалость. Ты лишаешь себя возможности услышать бесконечно увлекательную историю о наших романтических вечерах с Катой. На мое счастье, твои ненаглядные розы и красавица жена волновали тебя куда больше Огненного сердца, вот ты его и прошляпил. Как это для тебя типично. Неблагодарный Финни всегда желал того, чем не мог обладать. Нос воротил от ледяного могущества, потому что ему, видите ли, по душе лето. Губы кривил на огненное сердце, потому что желал гордой нимфы, а не преданной крестьянки. Родись он птицей, сетовал бы на то, что не умеет ползать.
— Хватит паясничать, Гордон, — и глазом не моргнул старший брат. — Что тебе нужно?
— Не смей перебивать меня! — сжал ладони в кулаки Колдблад-младший. — Преимущество на моей стороне, и ты сам знаешь, как тяжело мне держать себя в руках, если я рассвирепею. Я бы очень не хотел по неосторожности убить тебя и твоих друзей до того, как произнесено последнее слово. Так-так, на чем я остановился? Ах да, Ката. Посмотри на нее сейчас, милый братец, — он указал рукой в угол комнаты, где Ката, равнодушная ко всему, разглядывала кружева на рукавах своего платья. — Я поколдовал немного над ее обликом. Теперь она больше в твоем вкусе, правда?
— Что ты с ней сделал?
Финнеган подошел к девушке и взял ее запястье: ее рука безжизненно легла в его ладонь, точно сырая курица с разделочной доски. Взгляд был расфокусирован и блуждал по его лицу, не узнавая его. Себастьян испуганно прижался к нему. «Если будет страшно, закрой глаза», — шепнул мальчику лорд Колдблад.
