Еще три, подбитые огнем с земли, совершили аварийные посадки в тылу своих войск, но до сих пор не были эвакуированы на аэродром Млавы. Хорошо хоть напарники сразу забирали пилотов, приземляясь рядом с пострадавшим товарищем. Зато остальные не только добили жалкие остатки артиллерии I-го армейского корпуса и немного попортили жизнь артиллеристам XX-го, но и вывалили на головы немецкой пехоты все запасы флешетт, что к началу войны имелись на складах в Варшаве. Потому отныне на штурмовку ходила только четверка штурмовиков, тогда как все У-2Б временно взяли на себя функции разведчиков, что ныне были потребны не меньше, а то и больше, нежели бомбардировщики.

Это пилоты-охотники могли похвастать солидным подкреплением, тогда как все армейские корпусные авиационные отряды 2-й армии, о подобном не смели и мечтать. Да и получать это самое подкрепление было неоткуда. Если летчики некоторых отрядов все еще находились в пути к фронту вместе со своими машинами, то безлошадным пилотам отныне требовалось ждать, пока заводы сдадут в казну строящиеся машины. Причем, учитывая статистику потерь, уже сейчас становилось понятно, что ближайшие поступления аэропланов не смогут покрыть всю убыль крылатых машин. Так, насколько знал Егор, в 15-ом авиационном отряде уцелело всего 3 машины, которые ныне базировались в Янове. Еще два отряда — 13-й и 21-й остались вовсе без машин. Причем первому даже пришлось помогать с их уничтожением, дабы вполне исправная техника не досталась немцам в качестве трофеев. О 23-ем отряде, как и обо всем 6-ом армейском корпусе не было ничего слышно с начала войны. И лишь 1-й отряд потерял только одну машину в аварии, продолжая летать на разведку в интересах 1-го корпуса. Но, судя по всему, вскоре им предстояло перебазироваться поближе к штабу армии, офицеры которого, наконец, смогли оценить всю пользу приносимую летающей братией. Кабы еще не было проблем с получением топлива и масла…

Понесли очередные потери и наземные броненосные силы отряда. Но если БРДМ-2 просто пришлось презентовать командующему армии в обмен на обещание наградить всех, не скупясь и в соответствии с заслугами, то еще один БА-3 сгорел на улицах Нейденбурга будучи подбитым немецкой самоходкой. Нет, отнюдь не страшным «Фердинандом», а одним из тех самых автомобилей ПВО, что были высланы из Кенигсберга для борьбы с русскими аэропланами. Вот только местные русские летали неправильно — слишком низко, едва ли не касаясь шасси верхушек деревьев, и не по прямой, что не давало экипажу время навести громоздкое орудие хотя бы в сторону обнаруженного противника. Зато обе самоходки весьма неплохо показали себя в деле поддержки наступающей пехоты, отчего и оказались посланы в самое пекло, где и остались, будучи подбитыми оставшейся парой БА-3, став частью многочисленных трофеев, что впоследствии не одну неделю собирали на путях отступления немецких войск и полях былых сражений.

Не завершившийся столь необходимой победой штурм Нейденбурга заставил штаб 8-й армии в скором темпе отводить остатки частей не просто на новые линии обороны, а до линии Дейч-Эйлау — Остероде — Алленштейн, к которой прежде столь яростно рвалась 2-я армия русских. При этом приходилось бросать не только все ранее взятые трофеи, но и огромное количество собственных припасов, подвезенных к передовой в огромных количествах. Не попали в списки подлежащих скорейшей эвакуации и многие тысячи раненых, для которых попросту не нашлось транспорта. Наиболее везучие и крепкие здоровьем из них, впоследствии смогли дождаться подхода русских войск и попасть в плен. Но таковых насчитывалась едва ли десятая часть, тогда как все остальные, брошенные на произвол судьбы, начали умирать изо дня в день все в больших и больших количествах. Все же сильно досталось не только немцам, а потому изрядно потрепанная 2-я армия и невероятно утомленные форсированным маршем кавалерийские части 1-й армии вновь пришли в движение лишь спустя пару дней после отступления немцев. Но силы были уже далеко не теми, что ранее.

Не смотря на прибытие всех полков 3-й гвардейской дивизии, личный состав 23-го корпуса по численности все так же не превышал дивизию, столь велики оказались потери побывавших в сражении полков. Потери 13-го корпуса оценивали в 40% личного состава и артиллерии. Куда более воевавший 15-й корпус потерял свыше половины, и того, и другого, а 6-й корпус оказался полностью разбит и едва насчитывал пятую часть своих прежних сил. К удивлению, менее всех прочих пострадал 1-й армейский корпус, что едва не стал причиной поражения всей армии, но и в нем не досчитались четверти нижних чинов и свыше половины офицеров. Потому на короткий промежуток времени в Восточной Пруссии установилась полная тишина, изредка прерываемая одиночными выстрелами русских и немецких окруженцев выходивших небольшими отрядами из лесов, да скоротечными стычками конных разъездов.

За это время 2-й армии удалось частично возместить свои потери в артиллерии, обнаружив некоторое количество ранее оставленных орудий, которые немцы не успели прихватить с собой или уничтожить. Огромная работа легла и на плечи похоронных команд — десятки тысяч солдат обеих армий остались лежать на полях сражений не погребенными. Столь же немалое количество работы выдалось трофейщикам. Все же территория, где разворачивались основные боевые действия, в конечном итого осталась за русскими войсками и теперь требовалось собрать и отсортировать все то, что оказалось брошено, оставлено, утеряно на дорогах, в полях и лесах войсками обеих армий. Не упустил такой возможности пополнить материальные запасы своего отряда и Егор. Располагая наиболее точными картами с пометками ранее уничтоженных колонн, складов и артиллерийских позиций, он организовал два летучих отряда из грузовых автомобилей и броневиков, которые в течение пяти дней натащили на поле аэродрома столько имущества, что взлетать или садиться на него стало невозможно. Более сотни разбитых или слегка поврежденных немецких полевых орудий и гаубиц, тысячи снарядов к ним, сотни передков и повозок, дюжина пулеметов, из которых можно было попробовать собрать несколько работающих экземпляров, тысячи винтовок и карабинов, сотни тысяч патронов, велосипеды, мотоциклы, лошади, обувь, обмундирование, полевые кухни, продовольствие, медикаменты и даже три десятка поврежденных ружейным огнем автомобилей. В качестве же вишенки к этому торту выступали два У-1бис обнаруженные на аэродроме 13-го авиационного отряда. Изрядно побитые осколками разорвавшихся рядом бомб, они не привлекли особого внимания немцев, хотя основные механизмы оказались целы. Там же механики скрутили с остальных обнаруженных машин все, что только могло пойти в дело, после чего сожгли практически голые скелеты, дабы замести следы. Впоследствии на аэродром притащили и остатки пары немецких аэропланов, сбитых пилотами-охотниками в воздушных боях. Но какую-либо ценность они собой представляли разве что в целях поднятия патриотических чувств граждан, будучи продемонстрированными где-нибудь в столице в качестве доказательства побед русского оружия не только на земле, но и в небе.

Многие, очень многие облизывались на все это богатство, но вовремя подсуетившийся Егор сумел получить от генерала Самсонова такую непробиваемую бумагу, что все интенданты получали от ворот поворот еще на подступах к аэродрому. А всех прочих любителей халявы отваживали бойцы роты охраны, через прицел пулеметов интересовавшиеся у «заблудившихся», чего такого им понадобилось на особо охраняемой территории.

— Разрешите войти, ваше высокопревосходительство? — в кабинет командующего 2-й армии протиснулся Егор и замер по стойке смирно, ожидая ответа большого начальства.

— Конечно, Егор Леонидович. Прошу, проходите, присаживайтесь, — генерал указал на стоявшее у его рабочего стола кресло. — Не желаете ли чайку? А может кофе? Или чего покрепче? — для гостя, который, чего уж греха таить, внес огромный вклад в спасение, как его армии, так и его репутации полководца, Александр Васильевич был готов на много большее, чем просто выказывание своего радушия. Потому не было ничего удивительно в том, как целый командующий армии общался с простым пилотом-охотником, то есть, по сути, нижним чином.