Каким бы достойным командиром ни являлся генерал от инфантерии Мартос, как и все прочие высшие офицеры, не в последнюю очередь он старался заботиться о собственной безопасности. Потому, оставляя в качестве прикрытия всю 8-ю дивизию, сам генерал еще днем ранее убыл в Нейденбург для лучшей связи со штабом армии, который к тому моменту уже успел перебраться в Янов, и, как говорил он сам, для рекогносцировки местности, куда уже отступила 6-я дивизия, также входившая в его корпус. А чтобы наверняка добраться до города, в охрану были вытребованы как раз успевшие вернуться бронемашины, способные обеспечить куда лучшую защиту от пуль, нежели казаки конвоя. Хотя, ехать внутри броневика он все же отказался, отдав предпочтение своему, куда более комфортабельному, штабному автомобилю. И едва не поплатился за это жизнью, когда в одной из лежащих на пути деревень конвой попал под ружейный обстрел, потеряв несколько казаков охраны и офицеров штаба корпуса. Но бронемашины выполнили свою роль на пять с плюсом, частично уничтожив, а частично рассеяв пехотную роту противника, тем самым обеспечив прорыв штабной колонны. И впоследствии еще дважды пускали в ход свое вооружение, ведя огонь на подавление по кромкам леса, откуда предпринимались попытки обстрела колонны. В общем, пусть и с приключениями, но Николай Николаевич все же смог добраться до Нейденбурга, чтобы обнаружить, что является здесь высшим офицером, так как командующие и штабы всех прочих корпусов уже успели убыть в Янов вслед за армейским начальством. Все же попадать в окружение вместе со своими войсками или же оставаться в зоне достижения немецкой артиллерии, каковой нынче являлся весь Нейденбург, не хотел никто. Но первому все еще можно было противостоять, учитывая ту концентрацию войск, каковая получилась после отхода сюда частей 13-го и 15-го корпусов, и тех припасов, что ранее были привезены в город снабженцами. А со второй проблемой вновь начали активно помогать отошедшие к Млаве и получившие пополнение авиаторы. Поняв, что у Сольдау достойных целей не осталось, пилоты-охотники разведали позиции немецкой артиллерии близ Нейденбурга, после чего весь последний день августа уделили вдумчивому уничтожению оной. В результате, во всем I-ом армейском корпусе немцев к началу сентября оставалось всего 17 полевых орудий, правда, способных стрелять без остановки сутки напролет, учитывая количество подвезенных снарядов. Но, будучи надежно укрытыми в лесах, на путях отступления русских войск, даже они могли попортить немало крови. А уж артиллерия двух немецких корпусов действовавших северо-восточнее и восточнее Нейденбурга и вовсе действовала безнаказанно, чем, в общем-то и занималась, засыпая отрытые на скорую руку окопы шрапнелью и гранатами. Благо у них с запасами снарядов все было куда хуже, чем в I-ом корпусе и потому державшие на тех направлениях оборону полки 13-го армейского корпуса, все еще держались, не смотря на причиняемые артиллерийским огнем потери. Да и своя артиллерия, обнаружившая в городе некоторый запас снарядов, время от времени вступала в контрбатарейную борьбу, хотя и не столь активную, как того хотелось бы пехоте. Вот в такой ситуации экипажам жалкой кучки бронированных машин и предстояло выполнить поставленную высоким начальством задачу. Конечно, атака развернутого полка тоже позволила бы пробиться через устроенную на скорую руку оборону. Но в этом случае таковой пехотный полк рисковал полностью утратить общее командование и разбрестись небольшими отрядами по окружавшим дороги лесам, к тому же заметно сократив количество защитников города. Естественно, для спасения целой дивизии, или точнее, того, что от нее сохранилось, даже таковая цена виделась приемлемой, если бы не потребность дальнейшего ведения не менее напряженных и кровавых боевых действий уже на государственной границе Российской Империи.
— Пора, — сверив время и еще раз окинув взглядом виднеющиеся в небе аэропланы — что ни говори, а чудеса порой случаются, и через штаб армии удалось связаться с убывшими в Млаву авиаторами, Мохов скрылся в люке башни, не забыв прикрыть за собой последний, после чего несильно пихнул механика-водителя носком сапога в спину — трогай потихоньку.
Естественно, двигались они не потихоньку. Преодолев позиции готовой к выдвижению в пробитый коридор пехоты, колонна из четырех бронемашин развила максимальную скорость, отчего экипажи тихо матерились, едва ли не каждую секунду прикладываясь головой или какой другой частью тела о броню. Дороги тут и прежде нельзя было назвать приемлемыми, а после прохода сначала в одну сторону, а потом в обратную такой массы войск, они и вовсе превратились в натуральное препятствие, которое теперь приходилось именно что преодолевать.
Игнорируя ружейную и даже пулеметную стрельбу, они устремились по дороге вперед, начав отвечать своим огнем только когда подала голос пара хорошо замаскированных немецких орудий. Но те не успели произвести и десятка выстрелов, как с неба на проявившийся артиллерийский взвод, ангелами мщения тут же свалились четыре биплана, освобождаясь от своего смертоносного груза. И если даже они не попали, намек был воспринят верно, а висевшие в воздухе еще восемь русских аэропланов всем своим видом советовали немцам некоторое время побыть тише воды, ниже травы. А лучше вообще отступить. Но предпринять последнее куда больше советовал вид ринувшегося в атаку пехотного батальона русских. Еще не единожды их небольшой отряд обстреливался из винтовок и пулеметов по всему протяжению пути, но пробить достаточно толстую шкурку ни одна пуля не смогла. Причем, что удивительно, немцы так и не предприняли попытки перегородить дорогу поваленными деревьями, кои могли стать непреодолимым препятствием для лишенных пехотного прикрытия броневиков. Видимо, столь простое действо пока попросту не пришло никому в голову, да и прорвавшиеся сюда части прежде не встречали подобного противника. Однако уже скоро можно было ожидать появления всевозможных уловок и преград для препятствования действиям бронеавтомобилей. Ведь дураками немцы точно не являлись.
На преодоление изобилующей спусками и подъемами дороги ушло чуть более 30 минут, учитывая остановки на короткие боевые стычки, после чего отряд вышел в стан своих старых знакомых, с которыми прошел не одну битву. И стоило отметить, что выглядели эти самые знакомые очень неважно. Под грязью и пылью покрывших, как солдат, так и офицеров, невозможно было разглядеть ни цвета формы, ни лиц — лишь белые с многочисленными красными прожилками глаза выделялись на грязно-коричневых фигурах выросших буквально из-под земли и окруживших броневики.
— Охотник Мохов, ваше превосходительство, — представился командиру дивизии Матвей, к которому его мгновенно проводили встречавшие дорогого гостя офицеры. Пусть прежде они уже успели повести немало времени в этой самой 8-й дивизии, непосредственно с командиром дивизии общаться ему ранее не приходилось, кооперируя больше на бригадном уровне.
— Генерал-лейтенант барон фон Фитингоф — представился тот в ответ. — Служили ранее? — тут же оценил он выправку представшего перед ним молодого человека.
— Унтер-офицер 22-го Нижегородского пехотного полка в запасе, ваше превосходительство. В настоящий момент исполняю обязанности командира взвода бронеавтомобилей «Первого добровольческого корпусного авиационного отряда».
— Сразу видно, орел! Хоть и по земле ползаешь, но все равно, орел! — усмехнулся генерал-лейтенант. — Имеется ли для меня пакет? — быстро закончив со знакомством, поинтересовался он куда более насущным вопросом.
— Так точно. Прошу, — расстегнув комбинезон, Мохов достал весьма пухлый конверт. — Здесь подтверждение приказа, полученного вами ранее, а также карта с отметками расположения войск противника по всему пути следования.
Продолжавшие давить с фронта и флангов немецкие части одним фактом своего существования торопили с началом прорыва из окружения, и потому от идеи предварительной штурмовки ранее выявленных позиций силами авиации пришлось отказаться. Вторая четверка У-2Б тоже успела убыть на аэродром для пополнения боезапаса, после того как отбомбилась по позиции пулеметной роты, что при прорыве броневиков обрушила на них целый шквал огня. Оставшейся же в небе четверки штурмовиков должно было хватить на один хороший налет, а после вполне могла подойти и та четверка бомбардировщиков, что первая убыла к Млаве.
